Закат империи - Горелик Елена Валериевна - Страница 14

Да. У Испании ещё оставалось много земель за океаном. И самые богатые из них - Мексика и Перу. Но если управлять ими станут так же бездарно, как прочими колониями, то недолго потерять и эти владения. Дон Антонио Себастьян де Толедо небезосновательно рассчитывал, добившись мира с Сен-Доменгом, вернуться на пост вице-короля Новой Испании… или того, что от неё останется.

Сама процедура подписания договора много времени не заняла: всё было оговорено заранее, и "высоким договаривающимся сторонам" осталось лишь поставить автографы на листах дорогой бумаги, исписанных красивым почерком. Испания признавала суверенитет Сен-Доменга, уступала республике Флориду с городом Сан-Августин и крепостью Сан-Маркос, Панаму с частью Дарьенского перешейка, крепость Сан-Лоренцо-де-Чагрес, острова Мона и Навасса. А Сен-Доменг в свою очередь обязался снять морскую блокаду. Испания признавала независимость Юкатана и отводила свои войска с территории майя. Испания признавала независимость Кубы в обмен на право свободной стоянки и торговли в кубинских гаванях… Словом, да здравствует мир. Кстати, здесь мадам генерал настояла на разграничении сфер влияния в проливе Мона, применив странный термин - "территориальные воды". Три лиги от берега, либо, в случае дележа пролива, линию на карте проведут посредине. Но с учётом того, что остров Мона перешёл под юрисдикцию республики, и договорённости насчёт трёх лиг, пиратам доставалось куда больше этих самых "территориальных вод". Которые наверняка будет патрулировать их береговая стража. Но дон Антонио верно понял намёк из Мадрида: заключать договор как можно скорее и любой ценой. Насчёт "любой цены" он имел собственное мнение и торговался до предела, но время, время… Каждый лишний день блокады ослаблял Испанию. Каждый перехваченный пиратами галеон с мексиканским зерном обрекал сотни испанцев на голодную смерть. Каждый перехваченный ценный груз всё туже затягивал долговую удавку на шее страны. Что уже говорить о престиже Испании, по которому эта чёртова блокада наносила сильнейший удар? Даже союзники-голландцы и те начинают усмехаться: мол, как можно иметь с вами дело, если вы не способны справиться даже с морскими разбойниками? Кстати, уж кто, кто, а они точно не прогадали. Вовремя подсуетились с перемирием, принесшим им неплохой доход от торговли с пиратами, а теперь ещё и юридически закрепили сложившиеся де-факто торговые связи. А дону Антонио оставалось только сожалеть об упущенных возможностях.

Галку добивала не жара. И даже не ставшее малость тесным платье - малыш потихоньку рос и требовал больше места, а модистка физически не успевала всё перешивать. Слава Богу, хоть больше не настаивала на ношении корсета. А то всё чирикала: "Знатные дамы в Версале и при иных дворах носят корсеты едва не до самых родов!" Ну, и кого они потом рожают, позвольте спросить? Взять хоть этого сэра Чарльза. Вроде неглупый мужик, а как перемкнёт - сразу начинаешь подозревать, что мама ему чего-то корсетом отдавила… Это был пятый - или какой там по счёту, сбилась уже - приступ тошноты. Ван Либерген и дон Антонио, сами имевшие детей и помнившие, что это в своё время означало для их супруг, постарались церемонию подписания не затягивать. Де Пуансэ благопристойно символизировал своей персоной постоянное присутствие Франции в европейской политике и согласие короля на заключение подобного мира. Сэра Чарльза Ховарда пригласили в качестве гостя, и он символизировал собой скрытое недовольство Британии. Что касается дона Хуана Кокома и дона Иниго де Фуэнтеса, то они оба прекрасно понимали, что большинство их проблем подписанием этого договора не решатся. Нужно действовать. Но вот как следует действовать - по сугубо личному Галкиному мнению, ответ на этот вопрос знал один дон Хуан…

- Вы добились больших перемен, сеньора, - говорил индеец, когда Галка пригласила их обоих отобедать в неофициальной обстановке. - Я не говорю о независимости, торговле или флоте. Я говорю о людях.

- Что вы имели в виду? - Галка прекрасно понимала, о чём речь, но пусть дон Хуан выскажется. Дону Иниго будет полезно послушать.

- Вчера мы с доньей Маргаритой были в соборе, - дон Хуан учтиво кивнул своей супруге: оба дона - и испанец, и майя - пришли к мистеру и миссис Эшби в гости с жёнами. - И я заметил странную вещь: на паперти нет нищих. Нет их и в порту. Поделитесь секретом, сеньора, как вы решили эту проблему?

- О, эту проблему было решить легче всего, - улыбнулась Галка. - Ещё будучи в Порт-Ройяле я подметила, что нищих здесь можно разделить на три категории. Первая - потерявшие и не сумевшие вновь найти работу мужики, а также вдовы и сироты. Иными словами, люди, которые и рады были бы честно зарабатывать себе на хлеб, да не получается. Вторая - больные и увечные. Которые не могут работать по вполне понятной причине. И третья, самая многочисленная - профессиональные попрошайки. То есть, те, кто не будет уже работать никогда. Первых мы быстро пристроили к делу, сирот отправили в школы. Вторую категорию взяла на попечение церковь - из казны на эту благую цель ежемесячно жертвуется некая сумма. А третьи… Когда мы захватили Сен-Доменг, ещё под флагом Франции, я позаботилась, чтобы этим персонам был обеспечен свободный выезд с острова.

- Забавно, - усмехнулся Фуэнтес. - Теперь я понимаю, откуда в Сантьяго в том году объявилось столько попрошаек. Ну, а как же вы изволите предотвращать появление новых? Надеюсь, не велите высылать их из страны, как предшественников?

- Да я их просто не впускаю - вот и весь секрет.

- Мы все сейчас столкнулись с одной и той же проблемой - нехваткой рабочих рук, - проговорил дон Хуан. - Почему же вы не использовали этих людей, скажем, на дорожных работах?

- Эти люди будут работать плохо, и только под строгим надзором, дорогой, - неожиданно проговорила донья Маргарита - молодая и очень красивая женщина чисто индейского типа, но одетая по последней мадридской моде. Выглядела она, во всяком случае, куда эффектнее доньи Долорес и Галки вместе взятых. - Полагаю, донья Алина поступает мудро, избавляясь от заведомых бездельников.

- А как же быть с христианским милосердием? - Фуэнтес снисходительно улыбнулся: говорить на равных с дамами он практически не умел, и делал исключение для одной лишь Галки. И то только потому, что её побаивался.

- А как же быть с теми, кто паразитирует на вашем милосердии? - спросила Галка. - Хотите, приведу для сравнения парочку примеров из жизни?

- Будьте любезны, донья Алина.

- Итак, представьте себе ситуацию: сидит на паперти женщина с младенцем на руках. Когда ей предлагают достойную работу - на ткацкой мануфактуре, там неплохо платят, кстати - начинает рыдать, что она одна-одинёшенька, и некому посмотреть за больным ребёнком. Предлагают помощь доктора - начитает нести ахинею про то, что все доктора, дескать, исчадия ада. С грехом пополам отняли у неё младенца - посмотреть, чем ребёнок-то болен - а вместо него в свёртке куча тряпок… Как по-вашему, дон Иниго, заслуживает эта женщина вашего милосердия?

- Вряд ли.

- А вот второй пример. В тот же день мне на стол кладут донос: мол, такая-то злостным образом уклонилась от присяги королю - а дело было ещё в семьдесят третьем, при французской власти. Вообще-то это был сто первый донос такого рода за день, и я уже обдумывала варианты, как зарубить это зло на корню. Но не о том пока речь. Моё терпение лопнуло, и я решила самолично проверить, в чём дело. Являюсь к упомянутой в письме даме, а там - покосившаяся лачуга и обитающая в ней солдатская вдова с пятью детьми. Из которых, к тому же, четверо были тяжело больны. Она мечется, бедная, не знает, как детей спасать и чем прокормиться - какая там присяга? И уж подавно у неё нет никакой возможности сидеть целыми днями на паперти… Как вы думаете, эта женщина нуждалась в милосердии?

- Эта - безусловно, - согласился дон Иниго, начиная понимать, к чему клонит мадам генерал. - Но увы, подаяние сердобольных горожан доставалось не ей, а мошеннице.