Преисподняя - Гоник Владимир - Страница 2
- Предыдущая
- 2/79
- Следующая
Мимоходом сообщу, что старик Бринер был отцом знаменитого бритоголового голливудского актёра Юла Бринера (до его переезда в Америку он был Юлием), которого зрители помнят по «Великолепной семёрке». В американской версии «Тараса Бульбы» он исполнял главную роль. Забавно: еврей в роли запорожского казака!
Спустившись в шахту, я излазил штреки и забои и вдруг обнаружил, что подъёмная клеть не работает. Пришлось подниматься по резервному шахтному стволу с глубины в несколько сот метров.
Скрипучие шаткие деревянные лестницы тянулись вверх бесконечным зигзагом. Пот заливал глаза. Надсадно дыша, я тяжело полз по хлипким ослизлым прогнившим перекладинам, которые гнулись и казалось, вот-вот обломятся. Я старался не смотреть вниз, чтобы не видеть пустоту под ногами.
Не знаю, сколько это длилось, мне показалось — вечность. Помню только, уже поздним вечером я с трудом выбрался из дыры на вершине сопки. Далеко внизу, на дне распадка горели огни посёлка. С высоты птичьего полёта пятиэтажные дома мнились не больше спичечных коробков. Я поозирался и сел в снег — не держали ноги. Несколько дней я еле ходил, болело тело, руки и ноги едва двигались. То был первый опыт подъёма своим ходом с большой глубины.
Спустя время я продолжил работу над старым замыслом о подземной Москве. Материал приходилось собирать по крупицам. Иногда удавалось повстречаться с пенсионером, который раньше работал под землёй. Запуганные режимом секретности и подписками о неразглашении, замордованные, на всю жизнь ушибленные социализмом и советской властью, старики смертельно боялись и помалкивали.
Боже, как они боялись! Страх неотступно держался в глазах: старики слишком хорошо знали, что сталось с теми, кто открывал рот. Мне с большим трудом удавалось раскрутить их на разговор. Пригодился врачебный опыт, приобретённый в армии: как-никак я был профессионалом.
За годы врачебной практики я так научился строить беседу, что в диалоге, в игре «вопрос-ответ» речь шла как бы на посторонние темы, но пациент, сам того не замечая, раскрывался разными своими сторонами и свойствами. Постепенно отдельные приёмы сложились в определённую систему сбора информации, которую впоследствии я применил для сбора материала о подземельях.
Беседа со специалистом напоминала техничный бой на ринге. Внешне разговор шёл как бы произвольно, на вольные темы, без конкретного интереса, но я скрытно управлял разговором, осторожно приближаясь к интересующей меня теме, готовый мгновенно отступить, и то и дело уклоняясь в стороны, чтобы не фиксировать внимание собеседника на предмете моего интереса.
Чаще всего я общался со стариками, проработавшими под землёй десятки лет. В большинстве своём это были несчастные люди. Отдав силы и здоровье режиму, они ничего не приобрели — как были нищими, так и остались, и прозябали, мыкались, хворали, влачили жалкое существование.
Как правило, все они были убеждены, что это нормально, так и должно быть. Лишь немногие испытывали горечь, смутно угадывая, что их использовали и бросили на произвол судьбы. И только единицы осознавали людоедскую суть режима, который требовал от человека слепой покорности, безоговорочной преданности, а взамен предлагал голые лозунги, бредовые идеи и сулил светлое будущее далёким потомкам.
Старики многое знали и помнили, но молчали, страшились последствий. В то же время им льстило, что кто-то вспомнил о них, проявил интерес. Забытые всеми, коротающие в нищете унылые дни, они тосковали по вниманию, по человеческому слову. Им мучительно хотелось поговорить, но они боялись. Обычно моя задача сводилась к тому, чтобы развеять страх.
Но иногда, изредка мне везло: я встречал людей, которые понимали, как с ними обошлись, на кого они всю жизнь гнули спину и кому нужны бессмысленные секреты, пожирающие труд народа, принуждающие его жить впроголодь. Такие встречи были настоящей удачей: разговор шёл легко, свободно, без оглядки.
Собирая материал, я встречался с большим числом специалистов, работающих под землёй, но не имеющих отношения к секретам: строителями, макшейдерами, связистами, электриками, работниками метро, археологами, ремонтниками. Все они ссылались на некое «соседство» внизу, которое давало о себе знать гулом, вибрацией, электромагнитными излучениями, ощущением чужого присутствия. Мои расспросы приносили бытующую среди специалистов молву о тайном подземном строительстве, объёмы которого не поддавались рассудку и здравому смыслу. В конце концов, я решил, что пора спускаться самому. Это случилось нечаянно. Неопределённая причина, похожая на странную прихоть или на повеление свыше, привела меня на стройку в центре Москвы, где реставрировали старый дом. Необъяснимо, по внутреннему побуждению, словно кто-то вёл меня за руку, я спустился в подвал и стал насторожённо пробираться от проёма к проёму. Было полное ощущение, что я бывал здесь когда-то — давно, неизвестно когда; хотя я твёрдо знал, что никогда прежде сюда не забредал.
Пройдя немного, я обомлел: в глубь холма тянулись широкие галереи, перед глазами открылись старинные своды, древняя кладка, арки и столбы. После первого спуска, ставшего лишь коротким обзором, я понял, что исследования требуют подготовки и снаряжения. И все же, я полагаю, первый спуск был неким знаком свыше, знамением небес, поощрением избранного пути.
Впоследствии я убедился, что из старинных галерей, куда я спустился впервые, при желании и наличии инструментов можно проникнуть в соседние системы — в монастырские и церковные подвалы, склады, в винные погреба, в старые заброшенные штреки и забои, в тоннели метро, в обширные бомбоубежища. Москва стала разворачиваться в своём тайном, причудливом, скрытом от людских глаз облике.
Со временем, спустя годы, приобретя опыт, знания, навыки и сноровку, я пришёл к выводу, что в пределах старой Москвы, во всяком случае, в местности, именуемой Скородом и ограниченной Садовым кольцом, из любого здания в любое можно попасть под землёй, не поднимаясь на поверхность.
Чтобы удостовериться в своих предположениях, я часто исчезал из дома и проникал в места, о которых прежде не подозревал. Понадобилось немного времени, чтобы убедиться, что подземное пространство — зона повышенной опасности. Обращаю особое внимание на это обстоятельство.
В старых ходах и подкопах в любую секунду может обрушиться свод. Крепь зачастую ослаблена или отсутствует вовсе, обвал породы может произойти от малейшего толчка, неловкого движения или вибрации, вызванной, скажем, прошедшим вдали поездом метро. Неосторожный исследователь может провалиться вниз — в грунте нередки пустоты, особенно там, куда подтекает вода. Под землёй таятся русла многочисленных речек и ручьёв, гиблые болотистые бочаги. В период дождей и таяния снега подземные системы наполняются водой. Словом, сгинуть под землёй проще простого. Даже обыкновенная, невинная на вид труба может представлять смертельную опасность: лёгкое прикосновение вызовет гибельный разряд по той причине, что где-то вдали труба касается кабеля высокого напряжения с пробитой изоляцией.
Мне постоянно задают вопрос: случалось ли мне попадать в рискованные переделки и пострадал ли я за все годы? В переделках бывал: чаще всего застрянешь в узком месте и ни вперёд, ни назад. Случались и травмы, но я всегда понимал, что передвижение под землёй требует предельного внимания и осмотрительности и старался предвидеть любую оплошность, предусмотреть неожиданности, никогда не лез на рожон в угоду любопытству; безопасность неизменно стояла на первом месте.
Иногда, прежде чем сделать первый шаг, приходилось прибегать к длительному наблюдению, особенно в современных системах, имеющих сигнализацию и охрану. Длительное наблюдение требует выдержки и терпения. Приходилось подолгу неподвижно лежать или сидеть в укромном месте, нередко в темноте — вслушиваться, всматриваться с надеждой что-то заметить.
Самое трудное в длительном наблюдении — ожидание. Вокруг ничего не происходит, а ты ждёшь, ждёшь… В бесплодном ожидании порой проходят часы, и кажется, вроде бы все мирно вокруг, спокойно, тебя так и подмывает подняться, сделать шаг, но внутреннее чутьё подсказывает, что нельзя. Чтобы не обнаружить себя, нельзя трогаться с места, пока досконально не изучишь обстановку, сигнализацию, систему блокировки, маршрут движения, способы защиты и отступления. Не менее важна под землёй интуиция, умение поймать в себе чувство опасности и чужого присутствия; о грозящей опасности иногда получаешь подсказку на уровне подсознания.
- Предыдущая
- 2/79
- Следующая
