Повелитель Ижоры - Егоров Александр Альбертович - Страница 16

– Залечили, – говорю. Но сам думаю: что-то здесь все же нечисто. Другие-то вон, гуляют себе и гуляют, и некоторые даже довольно бодро.

– Вылезай, тормоз, – это я ему.

Хватаю за руку, Ленка – за другую, тянем его из шкафа, как рака-отшельника. А он мне в руку вцепился, как клещами. Я тут, если честно, выругался довольно громко.

Тут он в лице изменился на секунду – все равно как помеха по экрану пробежала. И смотрит во все глаза прямо на меня. А глаза у него серые, печальные – в отца.

Посмотрел, а потом и прошептал еле слышно:

– Я не хочу домой.

«Ладно, Фил, – говорю я сам себе. – Пусть они все и сдвинутые, вся семейка, но ты обещал помочь. А потом… потом распрощаемся».

Когда в комнате охраны прозвучал первый сигнал тревоги, они уже выходили на берег.

Плыть не пришлось: на берегу кто-то оставил легкий пластиковый ялик. Вместо весел Фил подобрал на берегу измочаленную доску.

Ника, как ни странно, не испугали морские приключения. Когда лодка ткнулась носом в отмель, он сам перелез через борт – но тут же встал по колено в воде. Ленка догнала его и взяла за руку.

Оказалось, что брат и сестра почти одного роста.

Фил поглядел им вслед, когда они уже исчезли в прибрежных кустах. Похоже, про него забыли, думал он. Могли бы хоть спасибо сказать.

В любом случае надо добраться до города. И еще поесть бы не мешало.

Лупоглазый вишневый «остин», спрятанный в зарослях, уже успел развернуться. Теперь он нацелился прямиком на узкую дорожку промеж кустов, пересеченную сосновыми корнями, – эта дорожка вела прямиком к шоссе. Вот сейчас он сорвется с места и уедет. Фил подошел поближе и, к своему удивлению, увидел, что место рядом с водителем свободно. Он распахнул дверцу, наклонился, спросил негромко:

– До города подкинешь?

– Филик, ты чего? С ума сошел? – Ленка сидела за рулем в мокрых джинсах. Наверно, это было страшно неудобно. Ник сгорбился на заднем сиденье.

– Я тебя жду, – сказала Ленка. – Спасибо тебе. Ты самый лучший.

Возможно, Фил был неопытен или хвалили его нечасто, но уже в следующее мгновение от его тоски не осталось и следа. Он плюхнулся на сиденье «остина» – и тут уже действительно рассмеялся, прямо Ленке в лицо. Она взглянула изумленно, а затем размахнулась и влепила ему затрещину, легонько, конечно, но так, чтобы он все понял. И он все понял: повернулся и поцеловал куда-то в щеку. В смешном тесном автомобильчике это сделать легче легкого. «У тебя нос холодный», – усмехнулась Ленка. «Я думал, вы давно уехали», – сказал он. «Конечно, нет», – ответила Ленка.

Потом Фил с беспокойством оглянулся на Ника: тот сидел, как чужой, закрыв глаза.

«Нет, братец, – подумал Филипп весело. – Может быть, ты и хороший парень, хотя и псих. Но я самый лучший. Она меня любит, ты понял?»

– Поехали, – сказала Ленка. – Надо до города поскорее добраться.

Она пришла в себя и снова стала уверенной и решительной, как обычно.

– А куда мы поедем? – поинтересовался Фил.

– К одному хорошему человеку, Филик. Уж если кто и поймет тут что-нибудь, так только он.

Блестящий «мерседес»-купе Николая Павловича был небрежно припаркован у главного корпуса: если и не самый мощный, то самый компактный пример человеческого успеха. Дежурный доктор, склонившись к опущенному стеклу, докладывал хмурому Мирскому:

– На прогулку не выходил, не хотел. Обед прямо в номер доставляется. Все как вы сказали.

– Я ничего не говорил, – обрывал Мирский. – Я хочу его видеть. Прямо сейчас. Я не понял, в чем проблема?

– Никаких проблем, – уверял сутулый человечек в белом халате. – Еще минуточку. Сейчас обход закончится.

– Вам что, счета перестать оплачивать? – грозил Мирский.

– Это не ко мне, – отнекивался дежурный. – Но я вас уверяю, все будет в полном порядке. Будьте так любезны… буквально еще одну минуточку.

Ленка подошла к калитке и надавила большим пальцем на кнопку домофона. Где-то в глубине двухэтажного коттеджа тут же запиликал вызов. Фил вертел головой с любопытством: в этих местах ему доводилось бывать нечасто.

Здесь обитала самая разная публика. Когда-то давно пробовали селиться богачи, в основном из приезжих. Но эта мода быстро сошла на нет. Всякую весну асфальт на дорожках проседал, на участках появлялись не предусмотренные проектом ямы и промоины, из которых неаппетитно пахло: кварталы были выстроены на месте бывшей городской свалки. Когда однажды прямо на главной улице тяжелый джип вице-губернатора провалился колесом в зловонную дыру, случился настоящий скандал. Об этом юному Филу рассказывала мать. Зачем же было строить дома на помойках? – спрашивал он, а мать разводила руками: земля там бросовая, дешевая, а покупатели-то не знают, что за дерьмо спрессовано под асфальтом. В сущности, – говорила она, – все живут на помойках, только некоторые это замечают, а некоторые – нет.

Когда Фил подрос и стал увлекаться графическими моделями, он понял, что мать имела в виду.

Впрочем, воздух на бывшей помойке был чистым, ничем таким особенным не пахло. Вот разве что откуда-то тянуло дымом и горелым жиром. Кто-то, видно, устроил семейный barbeque на заднем дворе, как в каком-нибудь Техасе. Оттуда доносилась традиционная для среднего класса радиомузыка: неизвестный простуженным баритоном обещал потуже натянуть ушаночку. Между тем было жарко; в кустах чирикали воробьи, по черепичной крыше соседнего коттеджа не спеша прохаживалась ворона.

Рассеянно поглядев на ворону, Ленка еще раз нажала на кнопку звонка, и на этот раз кое-что произошло. В окне дрогнула штора, и сразу же после этого камера наблюдения повернулась в их сторону. «Кто там?» – спросил домофон женским голосом. «Мы к Евгению, – сообщила Ленка. – Его что, нет дома?» «Дома, – ответил голос. – Сейчас». Минуту спустя на крыльце появился хозяин, и Фил не поверил своим глазам.

Конечно, это был Джек (он и забыл, что Джека Керимова из «4D» на самом деле зовут Женей). Но дизайнера и вправду нелегко было узнать. В клубе Джек обычно ходил в простецких джинсах и льняной рубахе навыпуск; сейчас он был наряжен в малиновый шелковый халат, отливавший на солнце золотом. Его длинные темные волосы были художественно зачесаны назад и собраны в косичку. Невообразимую картину завершали мягкие белые мокасины с загнутыми вверх носами.

– Это же Джек, – проговорил Фил. А Джек увидел их издалека и приветственно взмахнул широким рукавом: «Проходите, не стесняйтесь».

– Конечно, Джек, кто же еще, – шепнула Ленка. – Я к нему вообще-то часто в гости езжу.

Фил почувствовал беспокойство. Но Ленка как ни в чем не бывало кивнула хозяину, а сама вернулась к машине. Ник ссутулился на заднем сиденье и безучастно смотрел в окошко. Его взгляд не отражал ровно никаких волнений – ему было все равно, на что смотреть.

Они кое-как вытащили больного на воздух и под руки повели к дому по желтой кирпичной дорожке среди розовых кустов. Возле альпийской горки, поросшей яркими цветами, кто-то придумал поставить садовую скульптуру – фигурку гнома в дурацком колпаке и в мокасинах. Увидев это, Фил ухмыльнулся.

У крыльца процессия замедлила шаг.

– И что же случилось с твоим братом? – спросил Джек, отворяя дверь.

– Заигрался. Мы его из больницы забрали, – пояснила Ленка. – И сразу к тебе. Ты же один, кто может…

Но хозяин остановил ее жестом:

– Не подлизывайся. И не ври мне. Не люблю.

В комнате Джека Филипп разинул рот. Собственно, это была и не комната (странно было видеть в комнате разобранный до самой крыши потолок), а какая-то суперлаборатория – сборочный цех новой реальности. Трассировочные лазеры были включены и сейчас, и их лучи упирались прямо в крышу. Оставалось только сделать ее раздвижной, как в обсерватории. Привыкнув к темноте и приглядевшись, Фил понял, что именно так и сделано. «Неплохо было бы построить картинку до самого неба, – подумал он. – С луной, со звездами. Вот это была бы графика, куда там всем нашим». Он вспомнил свою домашнюю студию. Детские игрушки. «Пионер ты, Филик, пионер, – съехидничал внутренний голос. – Смотри, учись».