Повелитель Ижоры - Егоров Александр Альбертович - Страница 26

Увидев Фила, Динка смутилась, и улыбка на одно лишнее мгновение зависла на ее лице. Но тут же она снова повернулась к Ингвару, рассмеялась и что-то сказала ему на ухо – и тогда отец перевел взгляд на сына.

– Доброе утро, – произнес он.

Филипп сглотнул слюну:

– Привет.

Отец пожал ему руку, и его прошиб пот с непривычки. Ингвар заметил, усмехнулся.

– Не смущайся, – сказал он тихо. – Или не подавай виду. Ты должен понять, Фил: здесь всё наше. И все они – тоже. Ты понял?

Филипп недоверчиво взглянул на него, хотел что-то сказать, но Ингвар уже не слушал. Он огляделся, подмигнул Диане. Затем шагнул к первому джипу (молчаливый парень-водитель заранее выскочил и распахнул дверцу) и уселся на заднее сиденье рядом с Ленкой.

– Ники, хочешь вперед? – позвал он. – Садись, малыш.

Когда Фил плюхнулся на заднее сиденье, Ленка отвернулась.

Взрослых в Изваре не нашлось. Ни одного.

Поначалу я этого даже не понял. Нам встречались ребята лет девятнадцати-двадцати, не старше, иные при оружии: видимо, дружинники. При виде нашего кортежа они становились «смирно», вскидывали руку в приветствии.

Они приветствовали отца. Но и меня тоже. Солдаты отдавали честь молодому ярлу. Я и не подозревал, что…

Одним словом, мне это нравилось. И даже очень.

Я сидел в джипе по правую руку от великого конунга Ингвара и глядел по сторонам, наслаждаясь своим новым положением.

Ник не оглядывался на меня. Похоже, он все еще обижался неведомо на что. Но мне было на это наплевать.

Так вот, я не закончил: взрослых в Изваре не было. Никого старше двадцати. Девушки казались еще моложе. Эти смотрели на Ленку, провожали завистливыми взглядами. И все они смотрели на Ингв… все они смотрели на моего отца так, как некоторые старшеклассники из тех, кто имел глупость хорошо учиться, смотрят на любимого учителя – если только в этой Изваре было хоть что-нибудь вроде школы.

Мне подумалось: а чем же они все тут занимаются, если не учатся?

Тем, чем мы прошлой ночью?

Я оглянулся: второй джип не отставал. Корби зажал в коленях верный карабин.

– Игорь Сергеевич, а почему здесь нет взрослых? – не выдержала Ленка.

Отец удовлетворенно хмыкнул, будто только и ждал вопроса.

– Да как тебе сказать, Леночка. Их просто нет. Им не нужно тут быть. У них совершенно другие дела, и я отправляю их подальше отсюда. К счастью, у меня есть такая возможность.

– Их ссылают? – спросила Ленка.

– Выселяют. Извара – это республика мечты, – отец говорил с пафосом, но явно не шутил. – Слушай: каждый парень… ну и девочка тоже… мечтает жить без родителей, в собственном доме, ведь правда? Ну, лет с шестнадцати точно?

Ленка уверенно кивнула.

– Вот видишь. Поэтому я и решил поступить радикально. Брать сюда только молодых. У меня здесь нет того, что так надоело всем в вашем мире: когда родители живут в одном доме с детьми… а иногда и в одной комнате. Как жили бы мы с твоей мамой, Филик… Это противоестественно. Так быть не должно.

Я глянул на него внимательно: мне все же показалось, что он лукавит. Вот-вот сорвется и во всем признается.

– А зачем они приходят? – спросила Ленка.

Это она о девушках, понял я.

– В самом деле, зачем? – усмехнулся отец. – Или почему? Ты не знаешь некоторых здешних особенностей, Леночка. Это тебе не Питер. Это Ижора. Здешних девчонок продают родители, с превеликим удовольствием. Стоит просто проехаться по деревням.

– Это правда? – Ник почему-то обернулся ко мне, но я его никак не поддержал. – Но это же…

– Здесь даже не средневековье, – объяснил отец. – Это раньше. Гораздо раньше. Здесь тяжелая жизнь, мой дорогой Ники. Тебе с твоим отцом такое и не снилось. Раньше, еще до нас, здесь случались голодные годы, когда вымирали целые деревни. А чтобы голод не повторился, они принимали превентивные меры. Регулировали численность. Но очень особенным образом: детей просто заводили в лес и там бросали… Помнишь сказочку – «Мальчик с пальчик»? В сказках память живет дольше всего. А страшная память – еще дольше. Так вот, о чем это я? Девчонок здесь отдают замуж как можно раньше, за бочонок солонины и мешок картошки. Их просто нечем кормить, этих девчонок. И если я захотел приютить некоторых, я что, преступник? Я просто хочу им помочь.

Голос конунга Ингвара дрогнул, и я подумал – тут все не так уж просто. Нет, совсем не просто.

– Но здесь есть и мальчики, – сказала Ленка тихо.

– Эти приходили сами. Как только прослышали про нашу… коммуну. И как только дорогу находили?

– А что дальше? – спросила Ленка очень тихо. – Дети?

– Вот это и есть самый тонкий момент, – отец слегка запнулся. – Здесь у нас есть определенные правила, которые я ввел, чтобы… ну, чтобы ребята вели себя поосторожней. Довольно жесткие правила. Одно из них – такое: девушка, у которой… это происходит… сразу покидает Извару. А этого мало кто хочет, поверьте.

– А ее парень? – спросила Ленка.

– Тоже. Вернуться сюда они больше не смогут. Сюда вернется только их ребенок, когда немного подрастет. Если захочет… А он захочет, – сказал отец, помедлив. – Все хотят.

Ленка больше ни о чем таком не спрашивала. И мы двигались дальше. Медленно, словно патрулировали местность. Как будто чего-то ждали или хотели кого-то встретить.

Объехать район не составляло труда. Вся Извара уместилась на клочке земли в излучине знакомой нам речки: старая башня на обрыве и деревня домов в двадцать.

Да, это была странная деревня, и уклад в ней тоже был странным. Большинство домов и домишек, разбросанных как попало, здесь заселяли девчонки – это было похоже на лагерь для герл-скаутов или летнюю спортивную базу волейболисток из молодежной сборной – почему-то мне пришло в голову именно такое сравнение. Впрочем, все девицы (числом полсотни) и вправду были как на подбор, крепкие и рослые.

Девчонки эти отлично справлялись с хозяйством. Впрочем, это было несложно: все необходимое жителям Извары выдавал сам конунг. Если кто хотел щеголять в местном домотканом платье – этого добра было в достатке, кто предпочитал джинсы – для тех находились и они. Соревноваться в нарядах у девчонок не очень-то получалось: красота распределялась просто – по личному указанию всемогущего конунга Ингвара. «Коммунизм, – загадочно высказался отец по этому поводу. – Каждому по потребностям, от каждого… понемножку…»

Парни, однако, жили в отдельной казарме. Было их поменьше, чем девчонок, – десятка три. Командиром над ними был тот самый сотник Корби (ну не было под его началом настоящей сотни, так и что с того?). Все они были вооружены современными пистолетами и автоматическими винтовками, и только самым младшим, вроде Торика, стволов пока не досталось. С виду эти ребята никак не тянули на регулярную армию – скорей уж на партизанский отряд.

Пока мы проезжали мимо казармы, нас провожали восторженными взглядами. Мой отец лениво вскинул руку в приветствии.

Представляю, как бы я был счастлив, если бы меня из голодной деревни одиннадцатого века приняли бы в эту сказку, думал я. Хотя… что-то я и так подозрительно счастлив.

Поселок кончился. Дальше был лес, откуда мы вчера пришли, а за лесом, на самом берегу – святилище Хорса.

Бог солнца Хоре един в трех лицах, рассказывал нам Ингвар по пути. Самый главный и суровый из этой троицы – Перун, которого местная ижора звала Паркуном («Ну да мы их живо перенастроили», – пояснил отец). Перун, центровой здешнего пантеона, был небесным кузнецом, повелителем грома и молнии. Именно он владел губительным лучом, который мог заставить любого ослушника раствориться в воздухе прямо на глазах у добрых ижорцев, как не раз уже и происходило. Мы-то кое-что знали о природе этих лучей – но водитель, веснушчатый крепыш из местных, боязливо ежился, слушая любимого конунга. Молния на иконке программы «Rewinder» была довольно символичной, думал я. Вот только непонятно, зачем моему отцу-изобретателю понадобилось придумывать еще и Перуна.