Джинн из подземки - Горбенко Людмила - Страница 102
- Предыдущая
- 102/103
- Следующая
– За мной! – строго скомандовал куратор.
Я заметил, что он, разговаривая с нами, все равно смотрит не на живого собеседника, а на маленький экранчик, прикрепленный на оттопыренном шейном кронштейне под подбородком. Привычка. Привык, дорогая наша канцелярская крыса, видеть своих подчиненных не в полном объеме и лицом к лицу, а лишь их уменьшенное плоское изображение…
И все-таки нет, насчет крысы я погорячился. До такой эффектной круглой комплекции крысу не откормить. Будем считать нашего администратора… канцелярским глобусом. Вот именно, глобусом!
– О чем задумался, Пятый? – весело уточнил куратор, подмигивая моему изображению на экранчике.– Кличку мне придумываешь? Не тужься, уже до тебя все придумали. Осталось только выбрать. «Говорящий арбуз», «Глобус», «Тыква с ушами» – тебе какая больше нравится?
– А вам, товарищ куратор? – дипломатично уточнил Третий.
– Лично мне больше нравится «товарищ куратор»,– строго ответил колобок.– Хотя из всех прозвищ, которыми меня награждали за мою длинную жизнь, имеется одно очень точное и почти не обидное.
– «Глобус» – символ знания? – предположила чертовка.
– Нет. «Гол»,– широко улыбнулся администратор, ловко извлекая из кармашка пачку полиэтиленовых пакетов.– Потому что когда я кого-нибудь бью, то никогда не промахиваюсь! Пятый, Третий, Вторая! Что за постные лица? Это была шутка! Подсобите гномов упаковать, их уже ждут в коридоре, и пойдемте отсюда.
– А их-то куда? – с неожиданным сочувствием к товарищам по короткому (но страшному) заключению спросил Третий.– Жечь?
– Все бы тебе жечь! – укорил куратор.– Решение примет САМ. Но лично я, пока они там наверху будут разбираться, оформил бы их как ремонтников. Временно.
– Товарищ куратор! – гневно сверкнул очами Третий.– А вам не кажется, что это перебор? Оформление гномов как носителей Отрицательной сущности есть дискредитация основного контингента Базы!
– Основной контингент Базы у нас до того продвинутый, что сначала кнопки жмет, а уже потом инструкцию читает! – отмахнулся куратор.– Две кладовки от пола до потолка поломанной техникой забиты! Кладите по одному в пакеты, сейчас их десятая бригада заберет. Пошли!
– Ой! А что такое «лучший подарок прекрасной даме»? Посмотреть можно будет? – загорелась Вторая, небрежно ссыпая сразу двух гномов в один пакет. Представители маленького народца протестующе замычали, но чертовка, не обращая на них внимания, крепко завязала горловину, встряхнула в воздухе, чтобы компактней улеглись, и доложила: – Готово! Ну так как насчет артефакта? Любопытно до смерти! Хоть одним глазком…
Куратор рывком повернулся к внимательно подслушивающему утилизатору:
– Им что – уже стерли память? Без моего приказа?!
Морщинистое лицо утилизатора пошло трещинками.
Пока сотрудник карантинной камеры силился понять суть вопроса, куратор еще больше занервничал и обратился к Третьему:
– Полевой работник инвентарный номер 576/654-3! Что именно находилось на самом нижнем ярусе башни семейного мага покойного графа Венге Коварного?
Очевидно, это был короткий проверочный тест, вспомнит или нет?
Третий не подвел. На внезапные вопросы в лоб мой друг всегда реагирует как существо не просто с почищенной памятью, а как существо вообще без нее. Что называется, чистый лист. Только жирный.
– А? Что? – вылупился на куратора толстяк круглыми глазами.
Куратор заглянул в эти океаны честности и открытости и виновато отвел взгляд.
– Понятно…
Следующий вопрос предназначался уже для уточнения. Стерли все подчистую или только отдельные секретные куски?
– Товарищ утилизатор! – строго начал куратор.
Увидев, что работник карантинной камеры начинает открывать рот, я изо всех сил наступил Второй на ногу.
– У-у-у! – взвыла чертовка, замахиваясь, но мое побелевшее от ужаса лицо оказалось лучшей подсказкой.
Если надо кого отвлечь, то наша напарница просто клад. Даже носовой платок умеет так достать, что со зрителей семь потов от вожделения сойдет. В этот же раз от страха, что ее прекрасную белокурую память, в которой хранится так много интересного, злодейски сотрут, Вторая превзошла сама себя. И платок искала, и пылинки стряхивала, и складочки на одежде расправляла, и кудряшки на палец наматывала, и затекшие от долгого сидения ножки массировала. Причем в таких интересных местах, где ножек отродясь не было.
Утилизатор так отвлекся, что вообще забыл, где он и о чем его только что спрашивали.
– Понятно,– серьезно кивнул куратор, отвернувшись от мутных глаз сотрудника карантинной камеры.– Значит, оприходовали всех… Третий, посмотри на меня! Что-то мне лицо твое не нравится. Не пойму, ты ли это или уже не ты. Как бы с тобой эти живодеры не перестарались. А ну, продолжи фразу: «Завтрак съешь сам…»
– «…обед съешь сам, ужин съешь сам, перекусы между этими событиями за прием пищи не считаются!» – без запинки оттарабанил толстяк.
– Уф,– облегченно вздохнул куратор.– Ты. Собственной персоной. Ладно, ребятки мои, пошли отсюда…
О том, что за предмет скрывался под названием «лучший подарок прекрасной даме», мы узнали случайно.
Через неделю после возвращения на Базу мы с толстяком шли мимо резиденции главы нашего филиала. Встреченные по пути коллеги из других бригад почтительно поглядывали на свеженькие нашивки, а один из них так засмотрелся, что чуть не врезался в меня и испуганно брякнул:
– Ой! Извините! Я… словом, уважаю!
– За что? – ухмыльнулся я.
– Сам знаешь! – многозначительно буркнул смешавшийся черт и поспешил ретироваться.
О том, какие слухи курсировали по Базе, можно было только догадываться. Любая секретная информация есть толчок полету воображения, а сверхсекретная, соответственно, полету сверхвоображения. Как водится, при каждом последующем пересказе история обрастала новыми подробностями, и теперь все знали про нас все, причем это самое «все» было у всех разное. Хотя в принципе… какая разница! Купание в народном поклонении есть процедура приятная и полезная для здоровья. Вон как лоснится от счастья Третий, прямо пончик в меду!
Сидящие на травке гномы при виде нас засвистели и замахали короткими ручками, и мы тоже, как воспитанные черти, махнули в ответ.
Случайно протащивший эту ораву «зайцев» полевой работник воспользовался моим советом. Поначалу вся семерка неподвижно красовалась посреди газона в ярких колпаках всех цветов радуги и с выпученными от возмущения глазами. Но потом малышей пожалели, заклятие сняли и разрешили двигаться в пределах ограждения.
Оформить мелкоту как временных ремонтников куратору не позволило начальство, но они и безо всякого оформления постоянно притаскивали откуда-то выброшенные вещицы и с азартом ковырялись в них, зачастую получая в итоге совсем не то, что имелось в виду первоначально.
Да что далеко ходить! Я сам лично приобрел вчера у них чудесный миниатюрный кинжальчик для назидательных бесед с другом, и только внимательно рассмотрев его дома, узнал в оружии собственный кухонный нож, поломавшийся от неосторожного обращения год назад и сразу после этого выброшенный на помойку.
Прав был утилизатор. Рукастые, мерзавцы, этого не отнять.
В данный момент семеро гномов уже обжились настольно, что раскинули посреди травки палатку, в которой ночью спали, а днем торговали продуктами своего труда. Вид гнома, выглядывающего из палатки и едва заметного над импровизированным прилавком, уже стал привычен до такой степени, что мало кто представлял себе газон без этого украшения в центре.
Засмотревшись на гномов, Третий совершенно не заметил, как чуть не сшиб с ног изящную чертовку с белокурыми кудряшками и в полевом камуфляже.
Вторая. Точнее, Вторая, топчущаяся под окном резиденции главы филиала и притворяющаяся невинным кустиком.
– Ты? – изумился толстяк.– А почему здесь?
– Тсс! – Наша красавица с досадой приложила палец к губам.– Она сейчас у него! Разговаривают! До смерти охота посмотреть на «лучший подарок прекрасной даме»! Что бы это могло быть, а? Ой!
- Предыдущая
- 102/103
- Следующая
