Закрытые страницы истории - Горбовский Александр Альфредович - Страница 85

• Предыдущая
• 85/92
• Следующая

Маттеи вызвал к себе Вито Гаррази. Их беседа продолжалась пять минут. Адвокат мафии вышел из кабинета президента компании простым адвокатом — не «советником» и не «генеральным секретарем».

Вот тогда-то он и поехал к Лучано.

— Да, — сказал он, — теперь не просто можно, теперь — время, иначе он сломает нас.

— А скандал? — усмехнулся Лучано. — Ведь ты говорил, что скандал

будет слишком громким?

Вито Гаррази словно бы не слышал Лучано.

— Мое предложение сводится к следующему. Во-первых, можно найти безумца, который пристрелит его: Маттеи — враг ОАС[17], он сыграл существенную роль в победе алжирцев. Я убежден, что у оасовцев есть вполне подготовленные безумцы, фанатики, готовые на все. Пусть Италия обвиняет французов, пусть вешают собак на ОАС, мы — в стороне.

— Хорошее предложение. А «во-вторых»?

— Надо найти придурка из молодых леваков западного побережья, пусть с ним поработают люди из Техаса, пусть ему объяснят, что Маттеи — эксплуататор, такой-сякой, только мягко стелет, а спать несчастному рабочему все равно жестко. И, в-третьих, существуют же специальные службы ЦРУв конце концов!

— Ты сошел с ума, — откликнулся Лучано. — Болтаешь невесть что. Их специальные службы просят меня о помощи в такого рода бизнесе, предпочитают делать эти вещи чужими руками, да и не умеют сами — они чистюли…

Маттеи убили, устроив авиакатастрофу. Гаррази вновь стал «советником» ЭНИ через несколько недель после торжественных похорон горсти пепла — всего, что осталось от субстанции и устремленности Энрико Маттеи.

Все попытки установить истину в истории с гибелью Маттеи оказались безуспешными: свидетелей похищали, шантажировали; тех, кто притрагивался к правде, — убивали.

Сам Лучано, слишком верно служивший заокеанским друзьям, погиб внешне вполне благопристойно — сердечная недостаточность. Он, видимо, перестарался: следовало помнить, что Дженко Руссо не хотел отдавать Сицилию кому бы то ни было, даже друзьям из Техаса.

Каждое из таких убийств замыкает завеса молчания, полная тишина.

И словно стражи этой тишины, которая является слышимым выражением дисциплины, сидят где-нибудь в Палермо на открытой террасе старики в черном, неторопливо тянут черно-красное вино, говорят мало, смотрят — при внешней заторможенности — стремительно, как истинные охотники, умеющие бить навзброс, без прицеливания.

Мафия феодальна по своей форме. Эту ее феодальность определяет несколько даже истеричное поклонение старшему. Наивность «рыцарства» членов ордена проявляется и в том, что режут безвинного человека, веруя на слово: начальник ошибаться не может, на то он и начальник — «лейтенант», а глядишь, и «заместитель капо».

Феодальность мафии, искусно консервируемая «верхом» в «низших» подразделениях, предполагает убиение в человеке всякого рода эмоций: «Тебе поручено пристрелить, похитить, взорвать — делай. Перед всевышним отвечу я». Дисциплинированность — один из факторов существования мафии: во всяком случае любую акцию должна замыкать — тишина.

Все эти аксессуары средневековья перемещаются ныне на север страны, поближе к Милану: там, где промышленность, — там деньги, там есть поле для наживы. Однако необходим камуфляж — нельзя быть вороном среди дятлов, заметят сразу. «Верхи» давно уже внешне благопристойны: вполне добропорядочные люди, похожие на врачей, юристов, бизнесменов средней руки. Как быть с исполнителями? Как переместить их на Север, хотя бы на один час, для проведения «операции», но так, чтобы возможные свидетели не определили их сразу же как сицилийцев, и не столько по их смуглоте, сколько по угловатости и «тихости» в большом городе? Готовить загодя, чтобы они вживались в атмосферу города, чуждого их духу, воспитанию, идее? Рискованно. Но риск никогда не был для мафии аргументом, который понуждал бы ее руководителей воздержаться от действия.

Растет число преступлений, полиция сбивается с ног, чтобы найти бандитов, но редко когда удается доказать вину задержанных. Свидетелей нет; если они появляются — их убирают. Арестованные твердят свое: «Меня оклеветали». И все тут.

История со взрывом самолета ДС-9 в 70-х годах еще один пример того, как отдают сошек. В самолете находилось 118 пассажиров. После катастрофы один из трупов (видимо, «исполнителя») опознан не был. Остальные, хотя от них мало что осталось, были установлены, прилетели родные, получили урны; лишь одна урна оказалась бесхозной — «боссы» мафии, понятное дело, не стремились к паблисити. Тот, кто вез «посылочку» в саквояже, переданном ему на аэродроме, наверняка и мысли не имел, что везет взрывчатку и что механизм замедленного действия сработает в самом конце рейса, когда горы родной Сицилии будут медленно и величаво проплывать под крылом самолета… Занимавшийся расследованием катастрофы комиссар Пери подчеркивал в своем анализе: «В случае неисправности бортовых приборов у пилота есть несколько секунд на то, чтобы подать сигнал на землю работникам по обеспечению полета и контролю за ним — в этом случае остается запись в „черном ящике“; однако пилот ничего не сообщил, — значит, у него и секунды не было: взрыв, глухая тишина и все…» Заметим, что до сих пор никем не исследовано и еще одно немаловажное обстоятельство: на борту авиалайнера находился Иньяцо Алькамо, заместитель генерального прокурора в апелляционном суде Палермо. Какие дела находились в его ведении? Сколько людей, связанных с мафией, ждали вызова в его кабинет? Какого уровня были те люди?

Правые «ультра» — неофашисты и мафиози, объединенные единством выгоды, наносят ныне чувствительные удары. Судите сами.

Застрелен Скальоне, генеральный прокурор Палермо. Расследование этого убийства (первого такого рода по своей наглости) было поручено генеральному прокурору Генуи Франческо Коко.

Прокурора Коко застрелили, двое его охранников также были изрешечены автоматными очередями. Это случилось после того, как Коко встретился с судьей Оккорсио в Риме: между ними произошел обмен мнениями, в высшей мере важный.

Следом за Коко настала очередь судьи Оккорсио. Комиссар Пери заключал: «Штаб-квартира в Риме, куда вели все нити черного заговора, действовала активно, но оставалась вне подозрений. Существовала и существует мощная организация, занимающаяся, в частности, похищениями (за Марьяно было получено 280 миллионов, за банкира Перфетти — 2 миллиарда, за промышленника Кампизи — 700 миллионов лир. — Авт.). Идейных организаторов надо искать в политических кругах, которые находятся вне подозрений. Найденные оружие, снаряжение, военные инструкции со всей ясностью вскрывают главную цель главарей организации, которые не побрезговали воспользоваться могущественной поддержкой сицилийской и калабрийской мафии…»

Бессилие властей в борьбе с волной похищений и убийств порождает у обывателя тоску по «сильной личности», по тоталитарной власти, тоску по полицейскому государству, которое защитило бы его от беспрестанной угрозы насилия. Не в этом ли смысл всей стратегии?

Хаос, насилия, безнаказанность преступлений — это инструменты того оркестра, под аккомпанемент которого легче всего совершить путь к государственному перевороту.

Крупнейший в истории Италии суд над мафией, который проходил недавно в Палермо, приоткрыл завесу над фактами, до этого совершенно неизвестными. Речь идет о процессе, где в списке обвиняемых фигурировало 474 имени. Протоколы допросов, свидетельские показания и заключения экспертов только на предварительном следствии составили 800 тысяч страниц!

Что же нового, неизвестного ранее открылось на процессе? Тогдашний министр обороны Джованни Спадолини, вызванный в качестве свидетеля, сказал:

— Все партии так или иначе связаны с мафией. И пояснил, впрочем не добавив ясности:

— Речь идет о хорошо известных политических кругах, связанных с мафией.

• Предыдущая
• 85/92
• Следующая