Выбери любимый жанр

Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - Горбунов Евгений Александрович - Страница 26

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Диверсии на крупных хранилищах горючего являлись основными в действиях «антивоенных» сил. Вторыми по значению и уязвимости для диверсионной деятельности считались транспортные системы Маньчжурии, Кореи и самой Японии. В записке отмечалось: «Важнейшие железные дороги в самой Маньчжурии проходят по районам, охваченным широким партизанским движением, и уже теперь являются важнейшим объектом действий антияпонских сил. В военное время они представляют прекрасный объект для антивоенных действий». Очень перспективным для диверсионных действий в военное время считались порты Японии, Маньчжурии и Кореи, а также железные дороги Кореи и самой Японии. Большое значение придавалось разрушению линий связи и высоковольтных линий электропередач, снабжающих электроэнергией крупные индустриальные центры на японских островах.

В записке отмечалось, что жестокий экономический кризис в самой Японии, захват и грабеж Маньчжурии, колониальная эксплуатация Кореи создают чрезвычайно благоприятную обстановку и для антивоенных действий, и для комплектования антивоенных организаций. Японской компартии предлагалось: «… серьезно заняться антивоенной работой, поддерживая и руководя партизанским движением в Маньчжурии, подготавливая широкую антивоенную организацию на время антисоветской войны, имея в виду во всех формах политической и экономической борьбы пролетариата и крестьянства объекты антивоенных действий». А для этого рекомендовалось заблаговременно создавать строго законспирированные антивоенные ячейки, снабжая их необходимыми средствами, разумеется из средств Коминтерна, так как своих средств у японской компартии, находившейся в глубоком подполье, конечно, не было. При этом японские коммунисты должны были помнить: «Хорошо организованная и своевременно проведенная антивоенная работа будет иметь большое значение в предстоящей решающей схватке двух систем. Для большего ее эффекта необходима тщательная увязка плана антивоенных действий с действиями Красной Армии и действиями морского и воздушного флотов». Чтобы документ не выглядел категоричной директивой и инструкцией к конкретным действиям, которые диктуются из штаб-квартиры Коминтерна, в заключительном абзаце говорится: «План антивоенных действий не следует рассматривать как конкретную директиву к действию, а лишь как образец, который помог бы японской компартии в составлении действительных планов антивоенных действий». Японским коммунистам предлагалось по данному образцу самим разработать и осуществить планы диверсий и саботажа в собственной стране.

Вот такие рекомендации давались японской компартии. Если в этом документе термин «антивоенный» заменить истинным значением: разведывательный, диверсионный и партизанский, то все становится на свои места и документ выглядит как директива по организации «пятой колонны» в Японии, Маньчжурии и Корее, хотя этот термин появился только через несколько лет после составления этого документа. Через несколько лет в середине 1930-х появились и диверсионные отряды «Асано», которые были созданы японской разведкой для тех же целей – диверсий на советской территории во время войны. Очевидно, что это был в какой-то мере ответ на советские замыслы и планы в отношении Японии. Узнала ли о коминтерновских планах что-либо японская разведка? Об этом сейчас можно только гадать.

Мне могут возразить: а не являются ли подобные документы плодом кабинетного творчества, когда желаемое принимается за действительное, а результат такой работы ложится в ящик письменного стола? Ведь для практического претворения в жизнь подобных рекомендаций нужны большие деньги и опытные люди. Что касается денег, то Коминтерн был достаточно богатой организацией и денег для подрывной и диверсионной работы там не жалели еще со времен «германского Октября». А что касается людей, то инструкторов партизанского движения, минеров, диверсантов, радистов и прочий народ, необходимый для активных или «антивоенных» действий во время войны, начали готовить в Союзе еще за несколько лет до разработки таких документов.

Еще в 1927 году было принято решение о создании специальных курсов для подготовки специалистов по «антивоенным» действиям из числа членов различных компартий. Отобранных, проверенных и перепроверенных коммунистов посылали в Союз, и там в течение нескольких месяцев сотрудники военной разведки, имевшие богатый боевой опыт, преподавали им науку вооруженной борьбы. Для нормального и стабильного функционирования подобных учебных заведений нужен был постоянный приток свежих кадров из компартий соседних стран. Об этом и беспокоилось руководство военной разведки.

12 января 1928 года начальник Управления Берзин в докладе своему непосредственному начальнику первому заместителю председателя Реввоенсовета Уншлихту писал: «Все усилия 4-го Управления в области подготовки диверсионной работы на случай войны в конечном итоге не приведут к желательному результату, если нам не будет оказано соответствующее содействие со стороны соседних с нами компартий», то есть если компартии не будут присылать в Союз своих представителей для обучения и подготовки к будущим диверсионным действиям. Диверсанты из числа советских граждан могут успешно работать только в ближнем тылу. А вот успешная диверсионная работа в глубоком тылу доступна только соответствующим компартиям. Члены этих партий еще в мирное время должны обследовать и подготовить для диверсионных действий железнодорожные объекты, военные заводы и склады амуниции и вооружения. Также в мирное время коммунисты должны были вести работу по разложению армий противника. В докладе также отмечалось: «При переговорах с представительствами соответствующих компартий мы выяснили с их стороны готовность развернуть указанную работу, поскольку она не выходит из пределов намеченной партией работы по военной линии…»

Желание работать у компартий было, а вот подготовленных кадров не было. Поэтому руководство военной разведки предложило компартиям «оказать содействие по подготовке нужных работников». Переговоры на эту тему были проведены с поляками, финнами, эстонцами, латышами и румынами. И в Москву начали прибывать представители этих компартий. Кадры были получены и в Москве: в начале 1928 года были созданы шестимесячные курсы для их обучения. В программе курсов серьезное внимание было обращено на методы агитации и пропаганды в войсках, на тактику партизанских действий, на подрывное дело и основные принципы вооруженного восстания. Уншлихт утвердил представленную ему программу обучения и смету расходов, и курсы начали действовать.

Конечно, в 1928-м до начала японской агрессии на континенте было далеко, и вопрос о привлечении японских или корейских коммунистов для обучения на курсах еще не возникал. Но к 1932-му, когда обстановка на Дальнем Востоке прояснилась, решили использовать для обучения японских, китайских и корейских коммунистов. И если судить по сохранившимся в архиве Коминтерна обширным материалам по Маньчжурии, Корее и Японии, коммунисты из этих стран успешно прошли обучение в Москве. Подробные схемы и карты, на которых отмечены предназначавшиеся для диверсий железнодорожные станции, мосты и туннели, склады, аэродромы, военные заводы и крупные нефтехранилища; подробные записки по диверсионным действиям в Маньчжурии, Корее и Японии – весь этот обширный материал, лежавший в коминтерновских сейфах и ждавший своего часа в случае начала войны, свидетельствует о том, что подготовка к активным «антивоенным» действиям на Дальнем Востоке шла полным ходом. Курсы преобразовали в школы, функционировавшие при Исполкоме Коминтерна, и эта организация активно готовилась к возможной войне на Дальнем Востоке.

Разведка вступает в бой

В 1932 году, когда угроза военного конфликта на Дальнем Востоке была достаточно серьезной, информация, получаемая из японского посольства, имела первостепенное значение. Все поступавшие оттуда документальные материалы посылались из Особого отдела только наркомвоенмору Ворошилову и хранились в его секретариате в особой папке. 23 июня Ворошилов получал дешифрованную телеграмму из Токио, которая была послана японскому военному атташе в Москве. В телеграмме сообщалась дислокация частей Квантунской армии. В этот же день наркому были переданы задания, полученные японским военным атташе подполковником Кавабэ из разведотдела японского генштаба. Подполковнику предписывалось изучать вопросы, связанные с развитием военно-воздушных сил СССР: систему организации, технические данные самолетов и моторов, тактику действий авиационных частей. 10 июня наркому были посланы бюллетени японского генштаба по СССР за апрель и май 1932 года, а также сводки морского штаба Японии по СССР с имевшейся в Токио информацией об усилении советских военно-морских сил на Дальнем Востоке.