Тринадцатая ночь - Гордон Алан - Страница 4

• Предыдущая
• 4/57
• Следующая

Я отдал письмо старому священнику, печально смотревшему в камин.

— О Шейне с тех пор никто ничего не слышал, — тихо сказал он. — А Аль-Мутабби был обвинен в шпионаже по анонимному доносу и обезглавлен. Говорят, он смеялся, когда палач взмахнул топором.

— Шейн был вашим племянником? Я не знал.

— Я сам надел то кольцо на его палец, когда мы приняли его в гильдию. Шумный, заводной парень. Он был очень похож на моего брата в молодости.

Отец Геральд помолчал. Огонь в камине вдруг ярко разгорелся.

— Мы пошлем кого-нибудь в Орсино, — наконец произнес он.

— Мы пошлем меня, — сказал я.

Он отрицательно покачал головой.

— Тебя-то он и будет поджидать. Это слишком опасно.

— Это будет слишком опасно для любого шута, склонного к опрометчивым поступкам. Мне, по крайней мере, известны как место действия, так и действующие лица.

— Были известны, Теофил. С тех пор минуло пятнадцать лет. Время никого не пощадило, включая и тебя.

Мне не понравились его слова.

— Вы не доверяете мне.

Он не взглянул на меня.

— Как ты сказал, у меня есть шпионы в трактире. И, судя по их докладам, ты пристрастился к таким разгульным пирам, которые могли бы подточить силы даже легендарного Геракла.

— Это пока я на отдыхе. У меня творческий простой. Слишком много свободного времени. Почему бы вам все-таки не послать меня?

— Также поговаривают, что если ты не пьянствуешь, то погружаешься в задумчивость, а выход из нее вновь приводит тебя прямиком к выпивке. Из всего этого я делаю вывод, что ты еще не восстановил силы после предыдущего задания.

— Предыдущей неудачи, вы имеете в виду.

Он отрицательно покачал головой.

— Тео, дружок, тебе надо смириться с тем, что наша роль всегда предполагает лишь тонкое влияние. Если мишенью злодея стал старик, имевший несчастье превратиться в слабоумного до того, как лишиться власти, то не твоя вина, что дело закончилось так скверно.

— Мне следовало остаться.

— Это ничего не изменило бы. И пока ты не осознаешь этого и не станешь вновь похожим на самого себя, я намерен держать тебя здесь. Ты по-прежнему один из лучших моих людей, и я не поручу тебе нового задания до тех пор, пока ты не перестанешь грезить о старом. А туда я отправлю другого шута.

Я встал.

— В таком случае, святой отец, я вынужден сказать, что покидаю гильдию.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Я тебе не позволю.

— А это уже не имеет значения. Если вы не пошлете меня в Орсино с поручением от гильдии, я пойду сам по себе. Я беспокоюсь за старых знакомцев, и если к делу причастен Мальволио, то именно на мне лежит ответственность за их судьбу. Я ухожу.

Он снова повернулся к камину и задумался. Я терпеливо ждал его ответа.

— Кто-нибудь из них видел тебя без грима? — внезапно спросил он.

— Нет, святой отец, я был очень аккуратен на этот счет.

— Тогда я предлагаю следующее. Ты отправишься туда, но не в роли Фесте. О шутовском маскараде тебе придется пока забыть.

— Но…

— Не перебивай, дружок. Я думаю о твоей же безопасности. Ты пойдешь, нарядившись купцом. Придумай правдоподобную причину твоего появления в Орсино и запомни ее хорошенько. А через пару дней вслед за тобой я отправлю еще одного шута. Таким образом, мы подключим второго человека к нашему делу, и Мальволио сосредоточит свои усилия на нем.

План был хорош, хотя меня расстроило, что я вынужден буду отказаться от шутовского ремесла и действовать как обычный шпион. Зато мне предстояло проявить мои актерские способности.

— Кого вы пошлете за мной?

— Пока не знаю. Из Толедо должен вернуться один парень, он может подойти для этого задания. Ты его не знаешь. Кем бы он ни был, я дам ему вот такое кольцо. — Он показал мне замысловатое серебряное изделие с отделанной филигранью ослиной головой. — Встретившись с ним, не забудь о пароле.

— Прекрасно. Гм, но если мне предстоит играть роль купца, то понадобятся деньги. Больше, чем обычно.

Отец Геральд наклонился к столу и достал небольшой кошелек.

— Этого тебе хватит, чтобы добраться до Венеции. А там ты получишь деньги по доверительному письму. Брат Тимоти подготовит его.

— Но зачем мне в Венецию? Разумно ли делать подобный крюк?

— Более чем разумно. Даже в такие морозы там можно найти судно, чтобы добраться до места. Водные пути безопаснее, чем сухопутные. До нас дошли сведения, что сербы и хорваты опять начали враждовать друг с другом и пошаливать на дорогах.

— А какова позиция гильдии по отношению к ним?

— Ох, хотелось бы мне, чтобы кто-нибудь из них наконец победил и одной головной болью у нас стало бы меньше, — проворчал он. — Нет-нет, я этого не говорил. Гильдия пока пребывает в сомнениях. Мы пытаемся склонить их к соглашению. Однако дороги там сейчас опасны, поэтому следуй через Венецию. Когда будешь там, повидайся с Домино. У него наверняка есть какие-то сведения насчет истории в Орсино, если там хоть что-то неладно.

— Хорошо, святой отец. — Я направился к двери, но оглянулся, испытывая легкое чувство вины. — Жаль, что я пропущу праздник.

Отец Геральд печально кивнул.

— Я слышал, что ты собирался изображать меня, — сказал он. — Я буду с нетерпением ждать этого. Но возможно, тебе нечего будет пропускать.

Его слова смутили меня, и я спросил:

— Что вы имеете в виду?

Рассеянно потирая лоб, он вновь уставился на огонь.

— Формально Рим думает, что он руководит гильдией, и мы предпочитаем не разубеждать его. Но не только слабоумный парижский епископ всячески стремится очернить наш праздник. Церковь сейчас переживает тяжелые времена, поскольку народ наконец заинтересовался, почему он так беден, а служители Христа так богаты. Его святейшество Папа Иннокентий стал крайне щепетильно относиться к насмешкам. В том числе и к Празднику дураков.

— Что за нелепость? Это же безвредное увеселительное зрелище.

— Ничего подобного, Тео. Далеко не безвредное. Оно подрывает сами основы этого храма, счищая сусальное золото, которым покрыты его купола. Именно поэтому гильдия и придумала Праздник дураков. В Риме ни о чем не догадываются, но известно, что они не одобряют его. Мы используем все возможное влияние, чтобы избежать официального церковного запрета. Пока наш праздник вызывает простое неодобрение, все в порядке, но положение гильдии стало весьма шатким. Еще и поэтому, кстати, мне хотелось бы держать тебя под рукой. Однако я надеюсь, что смогу какое-то время обойтись без тебя. Когда увидишься с Домино, передай ему, чтобы он постарался использовать свое влияние в Венеции нам на пользу.

— Хорошо, святой отец.

Я повернулся к выходу.

— Тео. Есть еще кое-что.

Я вновь оглянулся. Он вышел из-за стола и взял меня за руку.

— Мне хотелось бы, чтобы перед уходом ты получил отпущение грехов, — сказал он.

У меня екнуло сердце.

— Это невозможно, святой отец. Я сам пока не простил себя. Как же я могу прийти к вам за прощением?

— Я беспокоюсь не только за твою жизнь, сын мой. Я беспокоюсь за твою бессмертную душу. И меня очень огорчает происходящее с тобой.

— Пока я не готов, святой отец. Возможно, после возвращения…

Он похлопал меня по руке и отпустил ее.

— Тогда, уж пожалуйста, постарайся вернуться.

— А вы тут постарайтесь мирно дожить до моего возвращения.

Отец Геральд впервые рассмеялся.

— Ладно, ступай, дружок. Договорились.

Я опять повернулся к выходу.

— И еще, Тео… — вновь окликнул он меня, когда я уже был в дверях.

— Да, святой отец? — сказал я, прислонясь к косяку.

— Найди Мальволио. Выясни, что ему известно о гильдии и на кого он работает. А потом устрой ему добрые христианские похороны.

— Хорошо, святой отец.

Я вышел в коридор.

— Тео! — позвал он.

— Да, святой отец?

— Меня мало волнует, будет ли он жив или мертв, когда ты станешь хоронить его.

— Да, святой отец.

Дверь за мной захлопнулась, и я направился к подземному ходу.

• Предыдущая
• 4/57
• Следующая