Лихорадка - Герритсен Тесс - Страница 64

• Предыдущая
• 64/79
• Следующая

— А вы уменьшите изображение и взгляните на общую картину. Клэр снизила степень увеличения, пытаясь поймать общий вид.

Микроорганизм приобрел более четкие очертания, и стало видно, что он как будто скручен в спираль. Клэр в недоумении посмотрела на Клевенджера.

— Это какой-то паразит, — предположила она.

— Да! И разве это не чудо?

— Какого черта делал паразит в мозге моего пациента? — удивился Ротстейн.

— Похоже, он пробыл там много лет. Проник в серое вещество, вызвав временный энцефалит. Иммунная система запустила ответную реакцию на воспаление. Произошел мощный выброс лейкоцитов, эозинофилов и прочих клеток. В конце концов организм пациента берет верх и окружает паразита защитной стенкой, заключает его в грануляционную ткань, обособляет. Паразит погибает. Происходит его обызвествление — или окаменение, если угодно. И вот, по прошествии многих лет, он предстает перед нами в таком виде. — Он кивнул на микроскоп. — Мертвый паразит, упакованный в рубцовую ткань. Возможно, он-то и является причиной приступов. Капсула, содержащая мертвого червя, влияет на мозг.

— О каком паразите идет речь? — осведомилась Клэр. — Мне известен только один вид, проникающий в мозг, — это цистицерк.

— Совершенно верно. Я не берусь с точностью идентифицировать этот образец — он уже выродился. Но почти с уверенностью могу сказать, что мы имеем дело с болезнью под названием цистицеркоз, вызываемой личинкой Taenia solium. Свиным цепнем.

Ротстейн был поражен.

— Я всегда считал, что Taenia solium встречается только в слаборазвитых странах.

— Чаще всего. Его можно встретить в Мексике, Южной Америке, иногда в Африке и Азии. Поэтому я так и разволновался, когда увидел этот срез. Встретить случай цистицеркоза здесь, в северном Мэне, это просто сенсация. Она определенно заслуживает публикации в «Медицинском журнале Новой Англии». Но прежде нам нужно выяснить, когда и где пациент мог подцепить личинку этого паразита.

— Судя по всему, по заграницам он не ездил, — сказала Клэр. — Говорит, что всю жизнь прожил в этом штате.

— Тогда это тем более сенсация. Я проведу анализ на антитела, чтобы подтвердить диагноз. Если это действительно Taenia solium, он даст положительный результат при иммуноферментном анализе на сыворотку и цереброспинальную жидкость. А есть в истории болезни отметка о первичной реакции на воспаление? Может быть, какие-то симптомы, которые подскажут нам, когда он заразился?

— Какие именно симптомы? — уточнил Ротстейн.

— Ну, скажем, развившийся менингит или энцефалит. Или первый приступ эпилепсии.

— Эпилептический припадок впервые случился, когда ему еще не было восемнадцати лет.

— Это тоже подсказка.

— А какие еще симптомы могли проявиться?

— Возможны какие-нибудь едва уловимые признаки. Он мог симулировать опухоль головного мозга и целый спектр психических расстройств.

По спине Клэр побежали мурашки.

— Насильственное поведение? — подсказала она.

— Возможно, — согласился Клевенджер. — Я, правда, не встречал упоминания об этом в справочных материалах. Но агрессивность вполне может быть вызвана обострением болезни.

— Когда Уоррену Эмерсону было четырнадцать лет, — сообщила Клэр, — он убил своих родителей.

Мужчины в ужасе уставились на нее.

— Я этого не знал, — пробормотал Ротстейн. — Вы никогда не упоминали об этом.

— Это не имело отношения к его клиническому состоянию. По крайней мере, я так думала. — Клэр снова посмотрела в микроскоп, на паразита, образ которого врезался в ее память. «Первичная инфекция, вызванная личинками паразита, с последующей симптоматикой энцефалита. Раздражительность. Даже жестокость».

— Я очень давно окончила университет, — призналась она. — И уже мало что помню про Taenia solium. Каков жизненный цикл этого организма?

— Taenia solium относится к классу цестодов, — пояснил Клевенджер. — Обычно живет в желудочно-кишечном тракте хозяина. В организм человека попадает со свининой, зараженной личинками. У личинки есть присоски, которыми она закрепляется на внутренней стенке тонкого кишечника, и там обживается, питаясь поступающей пищей. Личинки могут жить в кишечнике десятилетиями, не вызывая никаких побочных симптомов, их длина может достигнуть трех метров! Иногда черви выходят наружу, изгоняются. Можете себе представить, каково это — проснуться однажды утром и обнаружить рядом с собой в постели такое чудище.

Поморщившись, Ротстейн и Клэр обменялись взглядами.

— Сладких снов, — пробормотал Ротстейн.

— Так как же личинка проникает в мозг? — не унималась Клэр.

— Это происходит в разные периоды жизненного цикла червя. После созревания в кишечнике человека червь начинает откладывать яйца. Когда эти яйца выходят наружу, они заражают почву и растения, которые мы употребляем в пищу. Люди проглатывают их, яйца проникают в кишечный тракт, и кровь разносит их во все органы, включая мозг. Там по прошествии нескольких месяцев они развиваются в личинки. Но это для них тупик, поскольку они не могут расти в замкнутом пространстве, без питательных веществ. Поэтому они сидят там до самой смерти, формируя маленькие кармашки из защитной оболочки. В этом и кроется причина эпилептических припадков вашего пациента.

— Вы сказали, что эти яйца заражают почву, — уточнила Клэр. — И как долго они живут без хозяина?

— Несколько недель.

— А в воде? Могут они жить, например, в озере?

— В моих справочниках об этом ничего не сказано, но, думаю, такое возможно.

— Можно ли провести иммуноферментный анализ по Taenia solium с целью выявления существующей инфекции? Дело в том, что у меня есть еще один пациент с похожей симптоматикой. Мальчик из Центра заключения.

— Вы полагаете, в этом штате это не единственный случай?

— Возможно, в Транквиле их немало. Это могло бы объяснить, почему такое количество детей отличаются агрессивным поведением.

— Эпидемия цистицеркоза в Мэне? — Ротстейн явно был настроен скептически.

Клэр волновалась все больше.

— У обоих мальчиков, которых я госпитализировала, была одна и та же аномалия в гемограмме: высокий процент эозинофилов. Тогда я думала, что это связано с астмой или аллергией. Но сейчас понимаю, что причина совсем в другом.

— Паразитическая инфекция, — заметил Ротстейн. — Она резко повышает количество эозинофилов.

— Совершенно верно. И Уоррен Эмерсон мог оказаться источником инфекции. Если он вынашивал в своем кишечнике трехметрового червя, значит, годами сеял вокруг себя яйца паразитов. Утечка в его канализации могла загрязнить почву и грунтовые воды. Яйца смывало в озеро, и они попадали в организм любого, кто там купался. Кто случайно глотнул воды.

— Слишком много догадок, — возразил Клевенджер. — Вы занялись постройкой карточного домика.

— Даже временной период совпадает! Дети могли заразиться летом, когда купались в озере. Вы сказали, что яйца развиваются в личинку за несколько месяцев. Сейчас осень, и симптомы начинают проявляться. Ноябрьский синдром. — Она запнулась, внезапно нахмурившись. — Единственное, чего я не могу объяснить, так это их компьютерные томограммы.

— Возможно, они сделаны на самой ранней стадии заражения, — предположил Клевенджер, — когда личинки еще маленькие, и их трудно обнаружить. А защитная оболочка еще не сформировалась.

— Что ж, есть простой метод выявления паразитов, — подвел итог Ротстейн. — Анализ ИФА.

Клэр кивнула.

— Если кто-то покажет антитела к Taenia solium, тогда наша теория окажется прочнее карточного домика.

— Мы можем начать с Уоррена Эмерсона, — предложил Ротстейн. — И того мальчика из Центра заключения. Если оба результата будут отрицательными, тогда на вашей теории можно будет сразу поставить крест. Но если окажутся положительными…

Клевенджер, как истинный ученый, радостно потирал руки в предвкушении эксперимента.

— Что ж, друзья, беремся за иглы и жгуты, — заявил он. — Нам предстоит проколоть достаточно рук.

• Предыдущая
• 64/79
• Следующая