Полное собрание стихотворений - Северянин Игорь Васильевич - Страница 10
- Предыдущая
- 10/231
- Следующая
ДИССОНА
Георгию Иванову
В желтой гостиной, из серого клена, с обивкою
шелковой,
Ваше сиятельство любит по вторникам томный
журфикс.
В дамской венгерке комичного цвета, коричнево -
белковой,
Вы предлагаете тонкому обществу ирисный кэкс,
Нежно вдыхая сигары эрцгерцога абрис фиалковый…
Ваше сиятельство к тридцатилетнему – модному -
возрасту
Тело имеете универсальное… как барельеф…
Душу душистую, тщательно скрытую в шелковом
шелесте,
Очень удобную для проституток и для королев…
Впрочем, простите мне, Ваше сиятельство, алые
шалости…
Вашим супругом, послом в Арлекинии, ярко
правительство.
Ум и талант дипломата суть высшие качества…
Но для меня, для безумца, его аристотельство,
Как и поэзы мои для него, лишь чудачество…
Самое ж лучшее в нем, это – Ваше сиятельство!
1912
ЭПИТАЛАМА
Пою в помпезной эпиталаме
– О, Златолира, воспламеней!-
Пою Безумье твое и Пламя,
Бог новобрачных, бог Гименей!
Весенься вечно, бог пьяный слепо,
Всегда весенься, наивный бог!
Душа грезэра, как рай, нелепа!..
Вздох Гименея – Ивлиса вздох!
Журчит в фиалах вино, как зелье,
О, молодые, для вас одних!
Цветы огрезят вам новоселье -
Тебе, невеста! тебе, жених!
Костер ветреет… Кто смеет в пламя?!
Тот, кто пылает костра сильней!
Пою в победной эпиталаме
Тебя, бог свадьбы, бог Гименей!
1911
В ШАЛЭ БЕРЕЗОВОМ
ПОЭМЕТТА
В шалэ березовом, совсем игрушечном
и комфортабельном,
У зеркалозера, в лесу одебренном, в июне севера,
Убила девушка, в смущеньи ревности, ударом
сабельным
Слепого юношу, в чье ослепление так слепо верила.
Травой олуненной придя из ельника с охапкой
хвороста,
В шалэ березовом над Белолилией застала юного,
Лицо склонившего к цветку молочному в порыве
горести,
Тепло шептавшего слова признания в тоске июневой…
У лесоозера, в шалэ березовом, – березозебренном,-
Над мертвой лилией, над трупом юноши,
самоуверенно,
Плескалась девушка рыданья хохотом
темно-серебряным…
– И было гибельно. – И было тундрово.-
И было северно.
1910
СОНЕТ
Мы познакомились с ней в опере, – в то время,
Когда Филина пела полонез.
И я с тех пор – в очарованья дреме,
С тех пор она – в рядах моих принцесс.
Став одалиской в грезовом гареме,
Она едва ли знает мой пароль…
А я седлаю Память: ногу в стремя,-
И еду к ней, непознанный король.
Влюблен ли я, дрожит в руке перо ль,
Мне все равно; но вспоминать мне сладко
Ту девушку и данную мне роль.
Ее руки душистая перчатка
И до сих пор устам моим верна…
Но встречу вновь посеять – нет зерна!
1909. Ноябрь
СОНЕТ
Ее любовь проснулась в девять лет,
Когда иной ребенок занят куклой.
Дитя цвело, как томный персик пухлый,
И кудри вились, точно триолет.
Любовь дала малютке амулет:
Ее пленил – как сказка – мальчик смуглый…
Стал, через месяц, месяц дружбы – круглый.
Где, виконтесса, наше трио лет?
Ах, нет того, что так пленяло нас,
Как нет детей с игрой в любовь невинной.
Стремится смуглый мальчик на Парнас,
А девочка прием дает в гостиной
И, посыпая “пудрой” ананас,
Ткет разговор, изысканный и длинный.
Мыза Ивановка
1909. Июнь
СОНЕТ
По вечерам графинин фаэтон
Могли бы вы заметить у курзала.
Она входила в зал, давая тон,
Как капельмейстер, настроеньям зала.
Раз навсегда графиня показала
Красивый ум, прищуренный бутон
Чуть зрелых губ, в глазах застывший стон,
Как монумент неверности вассала…
В ее очей фиалковую глубь
Стремилось сердце каждого мужчины.
Но окунать их не было причины,-
Напрасно взоры ныли: приголубь…
И охлаждал поклонников шедевра
Сарказм ее сиятельства из сэвра.
1910. Январь
КОГДА ПРИДЕТ КОРАБЛЬ
Вы оделись вечером кисейно
И в саду стоите у бассейна,
Наблюдая, как лунеет мрамор
И проток дрожит на нем муаром.
Корабли оякорили бухты:
Привезли тропические фрукты,
Привезли узорчатые ткани,
Привезли мечты об океане.
А когда придет бразильский крейсер,
Лейтенант расскажет Вам про гейзер,
И сравнит… но это так интимно!..
Напевая нечто вроде гимна.
Он расскажет о лазори Ганга,
О проказах злых орангутанга,
О циничном африканском танце
И о вечном летуне – “Голландце”.
Он покажет Вам альбом Камчатки,
Где еще культура не в зачатке,
Намекнет о нежной дружбе с гейшей,
Умолчав о близости дальнейшей…
За моря мечтой своей зареяв,
Распустив павлиньево свой веер,
Вы к нему прижметесь в теплой дрожи,
Полюбив его еще дороже…
1911
В ГОСПИТАЛЕ
Елене Семеновой
В незабудковом вуальном платье,
С белорозой в блондных волосах,
Навещаешь ты в седьмой палате
Юношу, побитого в горах…
И когда стеклянной галереей
Ты идешь, улыбна и легка,
Зацветают, весело пестрея,
Под ногой цветы половика.
Льется в окна ароматный рокот…
Ты вздыхаешь с музыкой в лице
Птичье пенье, – и смущенный доктор
Мнет в руке написанный рецепт…
А больной, разматывая марлю,
Не умея чувств своих скрывать,
Отставляя рюмку с Беникарло,
Проклинает скучную кровать…
И весенней девушкой омаен,
Упоен девической весной,
Талию твою слегка сжимая,
Хочет жить больной!
Декабрь 1911
ЛЮБИТЬ ЕДИНСТВЕННО…
Любить пленительно одну и ту же,
В полузабвении молить: “Приди!
Пригубь уста мои, пригубь и туже
Озера страсти запруди!”
И бронзой верности грудь окандалив,
Ручьиться шелестно в извивах душ;
И сочным вечером, когда он палев,
Быть каждой женщине, как муж.
Сметь смело чувствовать и труд пчелиный
Светло опринципить в своем уме;
То – сок из ландыша, то – из малины
И в поцелуе, и в письме…
– Пускай же милая твоя не тужит
И не устраивает слезоем:
Любить единственно, одну и ту же,-
Не надо вечно быть вдвоем!
Мыза Пустомержа
1912. Июль
В ПЯТИ ВЕРСТАХ ПО ПОЛОТНУ…
Весело, весело сердцу! звонко, душа, освирелься!-
Прогрохотал искрометно и эластично экспресс.
Я загорелся восторгом! я загляделся на рельсы!-
Дама в окне улыбалась, дама смотрела на лес.
Ручкой меня целовала. Поздно! – но как же тут
“раньше”?…
Эти глаза… вы – фиалки! эти глаза… вы – огни!
Солнце, закатное солнце! твой дирижабль оранжев!
Сяду в него, – повинуйся, поезд любви обгони!
Кто и куда? – не ответит. Если и хочет, не может.
И не догнать, и не встретить. Греза – сердечная
моль.
Все, что находит, теряет сердце мое… Боже, боже!
Призрачный промельк экспресса дал мне чаруйную
боль.
Варш. ж. д.
Май 1912
- Предыдущая
- 10/231
- Следующая