Полное собрание стихотворений - Северянин Игорь Васильевич - Страница 73

Как бездна, страшен мне таинственный кошмар,

И мечутся, как мышь бесперая, химеры;

Как зарево, горит багряный солнца шар,

Молчанье, как удав, и мысли даже серы

От пошлой суеты и всех житейских зол,

Медлительно мой мозг окутавших сетями,

Стремлюсь туда в мечтах, где Аполлон возвел,

Как яркий метеор, дворец парит над нами…

1909. Октябрь

Самоваров:

Что пьешь лениво? Ну-ка, ну-ка,

Давай-ка хватим по второй…

Кофейкин:

Изволь, потешить надо друга;

Ну, будь здоров, любезный мой.

Самоваров:

И ты. Закусывай селедкой.

Или вот семгой, – выбирай.

Огурчики приятны с водкой…

Кофейкин:

Да ты меня не угощай,

Я, братец, сам найти сумею,

Что выбрать: выбор ведь не мал,

А коли в случье охмелею,

Скажу, что ты наугощал.

Самоваров:

Ну, ладно там, не философствуй,

Знай пей; и больше никаких…

Уж коли вдов, так ты и вдовствуй -

Пей больше с горьких дум своих.

Кофейкин:

И, братец, горя-то немало

И впрямь приходится мне пить.

Здоровье только б позволяло,-

Сумею грусть свою залить.

Самоваров:

Чего здоровье, ты ли болен?

Здоров, как бык, силища – во!

За это должен быть доволен.

Кофейкин:

Не видишь сердца моего

И говоришь ты, эдак, сдуру,

Что только в голову придет.

Имею крепкую натуру,

Да сердцем, сердцем я не тот.

Самоваров:

Ну, съехал дурень на амура.

Кофейкин:

Как умерла моя хозяйка,

Оставив пятерых птенцов,

Узнал я горя… Ты узнай-ка,

Ты испытай, что значит “вдов”.

Самоваров:

Э, надоел мне. Только скуку

На всех умеешь нагонять.

Давай-ка лучше хватим, ну-ка,

Не заставляй же угощать.

Эх, вспомню я порой, Петруша,

Как жизнь мы нашу провели,

Как отводили наши души,

Как много денег мы прожгли.

И жалко мне, да вспомнить сладко:

Вот это жизнь так жизнь была!

С тобою жили мы вприсядку,

Глядишь – и старость подошла.

Вспомянь, как пили мы у Лиды

“Клико”, да разные “Помри”.

Да што там, видывали виды

И пожил всласть, черт побери.

А как француженок купали

В шампанском, помнишь?

Ха, ха, ха!

Мы в ванны дюжины вливали

И пили, пили вороха.

Однажды, помню, мы на тройке

Компаньей теплой, удалой,

Катили с дружеской попойки,

“Вдрызг нализавшися”, домой.

Катим. Навстречу мужичонка

С дровами едет напрямик.

“Эй, отверни свою клячонку!”-

Кричит напившийся ямщик.

А он, каналья, в ус не дует,

Кричим, как будто не ему.

“Не знаешь, што ль, где рак зимует?

Покажем мы тебе зиму”.

Захохотали мы тут звонко,

Ямщик по тройке выгнул кнут,

И вот с дровами мужичонка

Перевернулся, старый шут…

1907

Не помню, когда это было,

Но, помнится, было когда-то…

Она меня просто любила,

А я – даже нежно и свято.

Что счастливы были мы, это

Теперь для меня несомненно,

Но вот уж которое лето

Я петь не могу вдохновенно.

Мы с нею расстались преглупо

В разгаре любви, без причины,-

Как два застывающих трупа,

Забывшие ужас кручины.

Мы встретиться больше не можем,

Хотя почему – неизвестно…

К разлуке привыкли, положим,

Но все-таки встреча – прелестна.

Как жаль, что из вздора и чуши

Порой вырастают страданья.

Но так наши созданы души,

И в этом – дефект мирозданья.

А все же она не забудет,

Вернется, любовью объята.

Не знаю, когда это будет.

Но чувствую, будет когда-то.

1909. Июнь

Мыза Ивановка

Ангел веселья. Знакомо ль томленье тебе,

Стыд, угрызенье, тоска и глухие рыданья,

Смутные ужасы ночи, проклятья судьбе,

Ангел веселья, знакомо ль томленье тебе?

Ненависть знаешь ли ты, белый ангел добра,

Злобу и слезы, когда призывает возмездье

Напомнить былое, над сердцем царя до утра?

В ночи такие как верю в страдания месть я!

Ненависть знаешь ли ты, белый ангел добра?

Знаешь ли, ангел здоровья, горячечный бред?

Видишь, изгнанники бродят в палатах больницы,

К солнцу взывая, стремясь отрешиться от бед…

Чахлые губы дрожат, как в агонии птицы…

Знаешь ли, ангел здоровья, горячечный бред?

Ангел красы! ты видал ли ущелья морщин,

Старости страх и уродство, и хилость мученья,

Если в глазах осиянных ты встретишь презренье,

В тех же глазах, где ты раньше бывал палладин?

Ангел красы, ты видал ли ущелья морщин?

Радости, света и счастья архангел священный,

Ты, чьего тела росой обнадежен Давид,

Я умоляю тебя о любви неизменной!

Тканью молитвы твоею да буду обвит,

Радости, света и счастья архангел священный!

1909. Декабрь

Переносит меня музыка, как море,

К моей бледной звезде,

Под защитою тумана, на просторе

Путь держу я везде.

Раскрывая грудь, вздуваю я дыханье,

Как челнок – паруса.

И прорезываю спины волн, в мерцаньи

Ночи, взявшей глаза.

Я душой своей впиваю все волненья,

Все страдания скитальца-корабля,

Влажный ветер и гроза, в огне биенья,

Этой бури меня нежат. А внемля,

А внемля порой волнам в оцепененьи,

Если зеркало спокойно, – стражду я…

1909. Июнь

Мыза Ивановка

Бедная муза моя, что сегодня с тобою?

Впадины глаз твоих полны видений ночных,

И на лице разливаются тени волною,

Тени безумья и ужаса чувств ледяных.

Ваза зеленая с сумраком розово-бледным,

Страх и любовь в тебя влиты из пасмурных урн…

Деспот-кошмар, распаленный задором победным,

Он не столкнул ли тебя в знаменитый Минтурн?

Я бы хотел, аромат разливая здоровья,

Грудь Напоить твою мыслью могучей и властной,

Чтоб твоя кровь протекала струею согласной,-

Точно античных письмен миллионные звуки,

Где воцарились навек с неизменной любовью

Феб, царь мелодий, и Пан, бог оправданной муки.

1909. Июнь

Мыза Ивановка

Вчера опять пророческое племя

Пустилось в путь, забрав своих детей;

У матерей созрел дюшес грудей;

Зрачки горят… (Не знойно ль было семя?…)

Отцы бредут, блестя своим оружьем,

И табором раскинулась семья,

Тяжелыми глазами обоймя

Простор небес с тоскливым равнодушьем.

Всегда при них звучнее песни птиц.

Им божество дает благоволенья:

Там, где они, – пышнее цвет растенья,

Там орошен утеса гордый шпиц.

И, как сады, цветут для них пустыни…

Для них нет тайн, – и счастья нет отныне…

1909