Полное собрание стихотворений - Северянин Игорь Васильевич - Страница 77

Что за счастье – быть вечно вдвоем!

И ненужных не ждать визитеров,

И окружных не ткать разговоров,-

Что за счастье – быть вечно вдвоем!

Быть с чужою вдвоем нелегко,

Но с родною пьянительно сладко:

В юбке нравится каждая складка,

Пьется сельтерская, как “клико”!..

И “сегодня” у нас – как “вчера”,

Но нам “завтра” не надо иного:

Все так весело, бодро, здорово!

Море, лес и ветров веера!

1915. Июнь

Эст-Тойла

Бегут по морю голубому

Барашки белые, резвясь…

Ты медленно подходишь к дому,

Полугрустя, полусмеясь…

Улыбка, бледно розовея,

Слетает с уст, как мотылек…

Ты цепенеешь, морефея,

И взгляд твой близок и далек…

Ты видишь остров, дальний остров,

И паруса, и челноки,

И ты молчишь легко и просто,-

И вот – крыло из-под руки!..

Не улетай, прими истому:

Вступи со мной в земную связь…

Бегут по морю голубому

Барашки белые, резвясь…

1916

Эст-Тойла

Мы ехали с тобою в бричке

Широкою и столбовой.

Порхали голубые птички,

Был вечер сине-голубой.

Из леса выбежала речка

И спряталась, блеснув хвостом.

О речка, речка-быстротечка!

О призрак, выросший кустом!

Плясали серые лисички

На задних лапках pas de grв з e.[18]

Мы ехали с тобою в бричке

И бредили, – который раз.

Навстречу нам ни человека!

Безлюдье мертвое и тишь.

И только хата дровосека,

Да разве ель, да разве мышь.

Смотрю: глаза твои синеют,

И бледный лик поголубел,

И только губы весенеют -

Затем, что я их алость пел…

Не по желанью, – по привычке

Нам надо двигаться с тобой,

А потому мы ездим в бричке

Проселочной и столбовой.

1915. Май

Эст-Тойла

В твоих висках немолчные прибои

И жуткий шум в настраженных ушах.

Незримые вторгаются гобои

В твою мечту о солнечных ночах.

О, солнце ночи! Вечная бездённость!

И полуявь. И сказка наяву.

Опалово-лазорная томленность.

Молочный блеск оголубил листву…

О, существа без крови и без плоти!

О, голоса кого-то, но ничьи…

Наструненные выплески в болоте

И судорожно-страстные ручьи.

Ты влажнеешь. Ты присталишь обои:

Сто паучков возникло в их цветах…

Угрозные в висках твоих прибои,

И страшен алый шум в твоих ушах…

1915. Июнь

Эст-Тойла

Ты так напугана, должно быть

Еще с младенчества, что я

Весь трепещу глазами трогать

Неосторожными тебя.

Ты так боишься потрясений,

Хотя бы чуть неверных слов,

Что даже здесь, в благой сирени,

Твой взор от ужаса лилов…

Но… где здесь город? где здесь люди?

Здесь только ты. Здесь только я.

Здесь только ягоды на блюде,

И скрыта ль в ягодах змея?…

Здесь только море, только травы,

Нет ревности и нет вина.

Зачем же в сердце лить отравы

Для аппетита и для сна?

Не запирай ножей в буфете,

Но лучше душу отвори,

Утончившуюся на Фете

В дни утренней твоей зари.

Спокойна будь, дыши свободней,

Поправься в тихом уголке.

Я не убью тебя сегодня,

А будущее – вдалеке…

1915. Май

Эст-Тойла

Граммофон выполняет под умелой рукою

Благородно и тонко амбруазный мотив.

Я внемлю Тетраццини с мимолетной тоскою:

Тетраццини – в деревне, где безбрежие нив!..

Разве могут быть где-то и толпа, и эстрада?

Разве может даваться элегантный концерт?

Сердце бьется спокойно, сердце сельнему радо,

Сердцу здешнему чужды и Вильгельм, и Альберт…

Как поверю я в город? Как поверю я в войны?

Как поверю в театры? Как поверю в толпу?-

Если плещется море бирюзово-спокойно

И луна намечает золотую тропу?

Я – в Эстляндии светлой, с воплощенной мечтою!

У меня есть поэзы; мне незримо поют

Тетраццини и ветер… Потому-то не стоят

Все заботы земные дачи маленькой – Крут!

1915. Май

Эст-Тойла

Сосны качались, сосны шумели,

Море рыдало в бело-седом,

Мы замолчали, мы онемели,

Вдруг обеззвучел маленький дом.

Облокотившись на подоконник,

В думе бездумной я застывал.

В ветре галопом бешеным кони

Мчались куда-то, пенился вал.

Ты на кровати дрожко лежала

В полуознобе, в полубреду.

Сосны гремели, море рыдало,

Тихо и мрачно было в саду.

Съежились листья желтых акаций.

Рыжие лужи. Карий песок.

Разве мы смели утром смеяться?

Ты одинока. Я одинок.

1915. Июнь

Эст-Тойла

Есть в белых ночах лиловость,

Лиловость в белых ночах.

В нежных очах – суровость,

Суровость в твоих очах…

В фиалке бывает бледность,

Бледность в лиловом цветке.

В златоприческе – медность,

Медь в золотом волоске.

Есть что-то в весне старушье,

Как вешнее есть в былом.

В душе у тебя – бездушье,

Душа – в бездушьи твоем!

1915. Май

Эст-Тойла

Хочется мне плакать, плакать безнадежно, плакать

бесконечно,

Плакать о минувшем, плакать о грядущем, плакать

беспричинно…

Все как будто мирно, все как будто верно, все как

будто чинно,

А на самом деле очень уж условно, кратко,

бессердечно.

Слушайте, что лучше: не любить, все время говоря

о страсти?

Или же тиранить, не любя открыто, сладкой

нелюбовью,

Блестко издеваясь, хлестко угрожая, опьяняться

кровью,

Любящего кротко самозабвенно сердце рвя

на части?

Красота и злоба, молодость и черствость тайно-

совместимы!

Берегите женщин, говорящих часто о своем уходе:

Надо их лелеять хладнокровно-мудро. Сказка на

исходе.

Тягостно и душно. Сладостно и грёзно. Глубь

невозмутима.

1915. Май

Эст-Тойла

Ты сегодня алоуста, ты сегодня синеглаза,

И лицо полно экстаза,

Веселишься и поешь,

Вся – весна, вся – май счастливый, восхитительная

грезка,

И кокетливо, и броско

Ты улыбки расточаешь,

Все живишь, все оживляешь,

И живешь! живешь! живешь!

Дай наслушаться мне песен! Дай мне в очи

наглядеться!

Дай куда-нибудь мне деться

От весны и от стихов!..

Посмотри, за этим полем – видишь сосны? видишь

елки?-

Тлеют там в зеленом шелке

Трупы жизнь любивших нежно,

Целовавшихся мятежно

Под напевы соловьев…

1915. Май

Эст-Тойла