Голос скрипки - Камиллери Андреа - Страница 7

• Предыдущая
• 7/36
• Следующая

- Восхитительная синьора, такая элегантная и красивая, - сказал Клаудио Пиццотта, изысканно учтивый синьор лет шестидесяти, директор гостиницы «Джолли» в Монтелузе. - С ней что-то случилось?

- Честно говоря, еще не знаем. Нам позвонил из Болоньи ее муж, немного встревоженный.

- Ну да. Синьора Ликальци действительно, насколько я знаю, ушла из гостиницы в среду вечером, и до сих пор мы ее не видели.

- И это вас не обеспокоило? Сегодня как-никак вечер пятницы.

- Ну да.

- Она вас предупредила, что не вернется?

- Нет. Но видите ли, комиссар, синьора уже второй год останавливается у нас. Так что у нас было достаточно времени, чтобы познакомиться с ее жизненным распорядком. А он у нее, по правде говоря, не совсем обычный. Синьора Микела - женщина, которую трудно не заметить, понимаете? А что касается меня лично, у меня есть особая причина для волнения.

- Неужели? И какая же?

- Ну, у синьоры много очень дорогих украшений. Цепочки, браслеты, серьги, кольца… Сколько раз я просил ее положить все это в наш сейф, но она всегда отказывалась. Носит их в каком-то рюкзаке, сумок не признает. Твердит, чтобы я не беспокоился, все равно она их не оставит в номере, а будет носить с собой. Я опасался уличного ограбления. А она знай себе улыбается, и ничего с ней не поделаешь.

- Вы тут упомянули об особом распорядке жизни синьоры. Не могли бы объяснить подробнее?

- Естественно. Синьора любит задерживаться допоздна. Часто возвращается лишь с первыми лучами солнца.

- Одна?

- Всегда.

- Выпившая? Сильно под градусом?

- Никогда. По крайней мере, если верить ночному портье.

- А скажите-ка мне на милость, с какой стати вы обсуждаете поведение синьоры Ликальци с ночным портье?

Клаудио Пиццотта зарделся. Как видно, в отношении синьоры Микелы его посещали какие-то особые фантазии.

- Комиссар, вы же понимаете… Такая красивая женщина, одна… Понятно, что она вызывает любопытство.

- Продолжайте. Расскажите-ка мне о ее привычках.

- Синьора спит крепким сном до полудня и категорически запрещает ее беспокоить. Потом ее будят. Она заказывает обильный завтрак в номер и говорит по телефону - звонит сама, и ей звонят.

- Что, много звонков?

- Вот посмотрите ее счет за телефон, он просто бесконечный.

- А вы знаете, кому она звонила?

- Можно узнать. Но это потребует времени. Достаточно у себя в номере набрать ноль, и можно звонить хоть в Новую Зеландию.

- А входящие звонки?

- Ну что вам сказать? Телефонистка, когда кто-то звонит, соединяет его с номером. Тут только одна возможность.

- А именно?

- Если кто-то позвонит, когда синьоры нет в гостинице, и назовет себя. В этом случае портье получает специальный бланк, который он кладет в ячейку для ключей.

- Синьора обедает в гостинице?

- Редко. Оно и понятно! Такой плотный завтрак, к тому же поздно… Впрочем, такое случалось. Старший официант однажды рассказал мне, как синьора ведет себя за столом.

- Извините, я что-то не совсем понял.

- Ресторан гостиницы очень популярен. Сюда приходят деловые люди, политики, предприниматели. И все они пытаются с ней заигрывать. Взгляды, улыбочки, приглашения, более или менее откровенные. Самое замечательное, по словам старшего официанта, то, что она не строит из себя оскорбленную невинность, а наоборот, отвечает на авансы… Но когда доходит до сути, этим все и ограничивается. Им остается лишь облизываться.

- В котором часу она обычно выходит после обеда?

- Около четырех. И возвращается за полночь.

- Наверное, у нее в Монтелузе и Вигате много друзей?

- Да уж.

- А прежде случалось, чтобы она не ночевала по нескольку дней?

- Не думаю. Портье бы мне сообщил.

Появились Галло и Галлуццо, размахивая ордером на обыск.

- Какой номер у синьоры Ликальци?

- Сто восемнадцатый.

- У меня ордер.

Директор Пиццотта принял обиженный вид.

- Ну, комиссар! Зачем такие формальности! Достаточно было попросить… Я вас провожу.

- Нет, спасибо, - сухо отрезал Монтальбано.

Физиономия директора Пиццотты из просто обиженной превратилась в смертельно обиженную.

- Сейчас принесу ключи, - сказал он сдержанно.

Вернулся он быстро с ключами и пачкой листков: все предупреждения о поступивших звонках.

- Вот, - сказал он, неизвестно почему протягивая ключи Фацио, а листки - Галло. Резко, по-военному, кивнул головой, повернулся и удалился, прямой, как оловянный солдатик.

В сто восемнадцатом номере стоял неувядаемый аромат «Шанели № 5», на платяном сундуке лежали два чемодана и рюкзак фирмы «Вуиттон». Монтальбано открыл шкаф: пять дорогих платьев, три пары художественно обтрепанных джинсов; в обувном отделении пять пар туфель фирмы «Мальи» на шпильке, три пары спортивных на низком каблуке. Блузки, тоже очень дорогие, аккуратно сложены; нижнее белье, разделенное по цвету, каждый в своем отделении, состояло исключительно из тончайших трусиков.

- Здесь ничего нет, - сказал Фацио, осмотрев оба чемодана и рюкзак.

Галло и Галлуццо, перевернув кровать и матрас, тоже отрицательно покачали головой и начали приводить все в порядок, очевидно, поддавшись общей атмосфере, царившей в номере.

На письменном столике лежали письма, листки с записями, еженедельник и пачка предупреждений о звонках, гораздо более толстая, чем та, которую дал им директор Галло.

- Это все берем с собой, - сказал комиссар, обращаясь к Фацио. - Посмотри еще в ящиках стола, собери все бумаги.

Фацио вытащил из кармана целлофановый пакет, который всегда носил про запас, стал складывать в него бумаги.

Монтальбано пошел в ванную. Все блестит и сверкает, порядок безупречный. На полке губная помада «Идоле», крем-пудра «Шисейдо», большой флакон «Шанели № 5» и все в том же духе. Розовый банный халат, определенно более мягкий и дорогой, чем тот, что на вилле, аккуратно висел на крючке.

Вернулся в спальню, вызвал по телефону дежурную по этажу. Некоторое время спустя в номер постучали, Монтальбано предложил войти. Дверь открылась, и показалась женщина лет сорока, тощая как щепка, которая, завидев четырех мужчин, напряглась, побледнела и еле слышным голосом произнесла:

- Легавые будете?

Комиссару стало смешно. Сколько понадобилось веков полицейских злоупотреблений, чтобы у сицилийской женщины выработался такой безошибочный нюх на легавых?

- Да, они самые, - сказал он, улыбаясь.

Дежурная покраснела, опустила глаза.

- Прошу прощения.

- Вы знали синьору Ликальци?

- А в чем дело, случилось что-нибудь?

- Вот уже несколько дней, как она пропала. Мы ее ищем.

- И чтоб ее искать, вы ее документы уносите?

Да, тетка не так проста. Монтальбано решил немного пооткровенничать:

- Есть опасение, что с ней что-то нехорошее приключилось.

- Я ей всегда говорила быть поосторожнее, - сказала дежурная, - а она разгуливала с полмиллиардом в сумке!

- Носила с собой много денег? - удивился Монтальбано.

- Да не про деньги я, про драгоценности - вот про что. Да еще жизнь, которую она ведет! Возвращается поздно, встает поздно…

- Об этом мы слышали. Вы давно ее знаете?

- Конечно. С тех пор как она первый раз приезжала сюда с мужем.

- А что вы можете сказать о ее характере?

- Вообще-то она совсем не вредная. Только у нее один бзик: порядок. Когда убирают номер, так и стоит над душой и проверяет, чтобы все положили на место. Уборщицы утренней смены, не помолившись, к работе в сто восемнадцатом не приступают.

- Последний вопрос: ваши коллеги из утренней смены никогда вам не говорили, что синьора принимала мужчин в номере?

- Никогда. Уж что-что, а на это у нас глаз наметан.

По дороге в Вигату Монтальбано мучил один вопрос: если синьора так следила за порядком, почему тогда ванная в доме на улице Тре Фонтане была не прибрана, даже розовый халат брошен на пол как попало?

• Предыдущая
• 7/36
• Следующая