Формула любви - Горин Григорий Израилевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/11
• Следующая

Мария услышала, как забилось его сердце.

– Вот оно забилось часто-часто... А вот реже... – оглушительный ритм бьющегося сердца неожиданно замедлился.

Калиостро попятился, прижался к стене затылком, побледнел, испарина выступила на его лбу:

– А вот... и совсем остановилось... Ощущаете?

Наступила мертвая тишина.

Мария испуганно молчала

– Прикажете ему замереть навсегда? Или пустить? – спросил Калиостро.

– Христос с вами! – воскликнула Мария. – Пустите!

– Пускаю! – торжественно объявил Калиостро, и снова раздались громкие удары его сердца. Он медленно двинулся к Марии. – Как видите, человек хозяин всему, что в нем заключено.

– Мне так не суметь, – попыталась улыбнуться Мария.

– Сумеете, – властно произнес Калиостро, заглянул в ее глаза. – Вы чисты и доверчивы, сударыня. Ваше сердце еще не огрубело.

– Да, – кивнула Мария. – Но я не люблю вас, ваше сиятельство. Неужели вы этого не видите?

– Разумеется, вижу, – улыбнулся Калиостро. – Но мы в начале опыта... Золото из ртути возникает на десятый день, любовь из неприязни – на пятнадцатый... Мы с вами две недели в пути. Наступает критический момент!

Он сделал шаг в сторону и с силой ударил ногой по двери. Маргадон, глядевший в замочную скважину, со страшным воплем отлетел от двери и схватился за лоб.

Калиостро заглянул в комнату к слугам и тихо сказал:

– Бездельники...

Жакоб и Маргадон испуганно и проворно схватили музыкальные инструменты: Жакоб – гитару, Маргадон – мандолину. Зазвучала трогательная неаполитанская мелодия:

Это был стихийный набор итальянских слов, но Жакоб и Маргадон пели их с такой страстностью и отчаянием, что Мария невольно заслушалась...

– Что означает сия песня? – прошептала она. Жакоб стал объяснять деловито и подробно.

– В этой народной песне поется о бедном рыбаке и влюбленной девушке. Каждое утро рыбак уходил в море, а бедная девушка ждала его на берегу. Но однажды в море разыгрался страшный шторм, и утлая лодка рыбака не вернулась в Неаполь...

На глазах Марии выступили слезы. Жакоб продолжал:

– Всю ночь простояла бедная девушка на берегу, а когда утром набежавшая волна вынесла на песок обломки лодки, – голос его дрогнул, – бедная девушка скинула с себя последнюю одежду и шагнула в бушующую стихию.

Музыка достигла кульминации.

Руки Калиостро потянулись к Марии.

Ее губы приблизились к его губам.

– И море расступилось перед нею, – воскликнул Маргадон. – И яркий свет озарил бездну... И бедная девушка узрела бедного юношу.

Мария пошатнулась, закрыла глаза, Калиостро подхватил ее на руки и быстро понес через анфиладу комнат.

Двери распахивались перед ним, и только одна последняя дверь осталась закрытой, и когда Калиостро сильным ударом ноги распахнул ее, то замер на месте, потому что перед ним стоял промокший до нитки человек с виноватой улыбкой – Алексей Федяшев.

– Извините, сударь, здесь проживает господин Калиостро?

– Маргадон! – что есть силы закричал Калиостро. – Почему открыта дверь? Кто открыл дверь?

– Эскюз ми, магистр, – испуганно пробормотал Маргадон. – Варварская страна. Ключи дают, а замков нет.

– Ах, – совсем смутился Федяшев, – я, кажется, не вовремя.

Мария опустилась на ноги, с удивлением глядя на Федяшева, потом отступила.

– Не вовремя, – развел руками Федяшев.

– Вы, сударь, не вовремя появились на свет, – заметил Калиостро. – А теперь уж что поделаешь... Входите.

Мария попятилась, тихо проскользнула в соседнюю комнату, повалилась в постель, лицом в подушку.

– Ну, слушаю вас! – недовольно произнес Калиостро, садясь в кресло. – Только покороче!

– Благодарю! Сердечно благодарю, граф. Прежде всего разрешите представиться: местный помещик, дворянин, Федяшев Алексей Алексеевич...

– Я же просил: короче! – поморщился Калиостро.

– Да как уж короче-то? – замялся Федяшев. – Тогда просто Алексис... или Алеша... Тетушка зовет меня Алексисом, а покойная матушка звала Алешей...

– Дальше!

– Дальше что ж... узнав, что вы, граф, в России, да еще рядом, бросился к вам... Дабы иметь счастье лицезреть, а также пригласить погостить в свое имение.

– Это вам зачем?

– Для вашего удовольствия. Здесь, в гостинице, я вижу, вы терпите неудобства, а у меня и комнаты просторные, и кузнец есть, отменный мастер. Мигом карету починит!

– И все? – Калиостро внимательно посмотрел на Федяшева.

– Все! – сказал тот и опустил глаза...

– Вы не умеете лгать, молодой человек, – презрительно сказал Калиостро. – А я достаточно пожил, чтоб не верить в благотворительность... Все люди разделяются на тех, которым что-то нужно от меня, и на остальных, от которых что-то нужно мне. Вы ко второму разделу не принадлежите. Следовательно... Выкладывайте, что вам угодно?

– Ах, граф, от вас ничего не утаить! – смутился Федяшев. – Я пришел вас просить о чуде. Дело в том, что я влюблен! Влюблен страстно и безнадежно...

...При этих словах в соседней комнате Мария замерла и прислушалась к словам, доносящимся из-за двери.

– Я влюблен! – повторил Федяшев.

– Ну а я-то при чем? – усмехнулся Калиостро.

– Дело в том, что предмет моей любви существует только в моем воображении, – с пафосом произнес Федяшев. – Его телесные контуры намечены в скульптурном изваянии, выполненном когда-то неизвестным художником... Но это мрамор. Холодный мрамор, магистр! И если б вы взялись свершить чудо...

– Я не занимаюсь чудесами, – резко сказал Калиостро, – я действую только в границах физических сил природы... Я – материалист...

– Да-да, конечно! – поспешно согласился Федяшев. – Я и имею в виду «материализацию чувственных идей», которой, по слухам, вы владеете в совершенстве...

– Ну, предположим...

– Воссоздайте мою мечту, ваше сиятельство! – тихо произнес Федяшев, и на его глазах выступили слезы. – Без нее я не вижу смысла своего существования! Вдохните жизнь в нее, как некогда греческие боги вдохнули жизнь в каменную Галатею...

– Ну, то в Греции, – усмехнулся Калиостро, – здесь у вас и климат другой, и Галатеи крепче сколочены. Таких изнутри трудно прошибить! Верно, Маргадон?

Стоявший в дверях Маргадон, уловив непристойный смысл шутки, захохотал.

Мария, взволнованно слушавшая этот разговор в соседней комнате, недовольно поморщилась.

– Она прекрасна! – тихо сказал Федяшев. – Если б вы ее увидели...

– И не собираюсь! – строго сказал Калиостро. – Материализация чувственных идей, сударь, есть труднейшая и опаснейшая задача научной магии! Она требует огромных энергетических затрат.

– Все, что у меня есть! – воскликнул Федяшев. – Имение, дом...

– Ах, сударь, о чем вы! – отмахнулся Калиостро. – Богатство давно меня не интересует.

– Тогда возьмите... саму жизнь мою! – крикнул Федяшев. – Может, она сгодится для каких опытов... – он выхватил шпагу. – Прикажите только!

В этот момент распахнулась дверь, и в комнате вновь появилась Мария. Она с ненавистью посмотрела на Калиостро.

– Зачем вы мучаете юношу? – тихо спросила она. – Скажите честно, что не можете свершить подобные чудеса... Он ведь и вправду влюблен... Вы же видите!

– Чужие страдания вам заметны, мои – нет! – грустно сказал Калиостро и прикрыл глаза, словно раздумывая о чем-то. Потом решительно поднялся.

– Я попробую материализовать ваш идеал, сударь! – обратился он к Федяшеву. – Получится это или нет, не знаю... Сие будет зависеть не от нас с вами, а от женщины... – и он с насмешкой посмотрел на Марию.

По извилистой дороге, поднимая пыль, двигался странный кортеж. Впереди скакали три всадника: Федяшев, Мария и Калиостро. За ними катилась легкая бричка, которой управлял Маргадон. К бричке с помощью толстой веревки была привязана поломанная карета, ехавшая на одном колесе.

• Предыдущая
• 5/11
• Следующая