Ведьмино отродье - Булыга Сергей Алексеевич - Страница 31

Глаза их снова встретились. Князь продолжал:

— Я так и знал, что он попробует тебя переманить.

— Кто?

— Помолчи пока! Кто-кто, а я Урвана знаю. Ты почему мне сразу не сказал о Книге? Или ты думал, что укроешься? Да я ее сразу учуял!

— Но я…

— Ар-р! Ар-р! — князь зло прищурился. — Глупцы. Все вы глупцы! Читаете, мечтаете. О чем, хочу я знать? Да что у них там есть такого распрекрасного? Был я в Фурляндии, был в Мэге, был в Тернтерце. Да, поначалу разбегаются глаза и думаешь: вот мне б сюда, так я бы… А что я? Да ничего! Вот поживешь там маленько, присмотришься — и ви… Тьфу! И еще раз тьфу!

И князь, лапой махнув, замолчал, ощетинился. Долго молчал. Потом злобно сказал:

— Сперва Юю рвалась туда, все уши прожужжала, теперь вот ты…

— Что я? Я ж ведь молчу.

— Вот то-то и оно — молчишь! А почему?

— Ну…

— Что?!

Но Рыжий не ответил. А что было сказать? Да, он читал тайком — ведь книга была от Урвана, а значит — от врага. И потому, чтоб не разгневать, не обидеть, а вовсе не…

Князь встал, прошел к окну. Было уже совсем светло — Солнце давно уже взошло. Искрился снег. Дымы над городом стояли прямые, высокие — значит, к морозу…

Вдруг князь сказал:

— Глава девятая, четвертая посылка. Там сказано: «Мир не дано понять. Он этого не хочет». Он! Слышишь меня, нет? — и повернулся к Рыжему. — А знаешь, кто этот «Он»? Это Создатель. То-то же! Смекай! А мне уже пора, — и резко развернулся и ушел. А вот зашел к себе. Вот все затихло…

И долго, очень долго еще было тихо. Потом внизу раздался перетоп — это с Горы вернулись лучшие. Потом они обедали… И снова стало тихо. Рыжий сидел на тюфяке, листал девятую главу… И наконец не выдержал и вышел от себя и постучался к князю. Тот, помолчав, ответил-таки:

— Да.

Рыжий вошел к нему. Князь, как всегда, лежал на шкуре чудо-зверя, а перед ним, на низком столике, стоял кувшин с вином, а рядом с ним была насыпана горка каленых орешков.

— Садись, — позволил князь.

Рыжий присел на самый краешек. Они долго молчали. Потом Рыжий спросил:

— Создатель, это кто?

— Создатель? — усмехнулся князь. — Он, говорят нам ученые, и создал этот мир.

— А почему они тогда ничего не пишут о нем в Книге?

Князь взял орешек, повертел его, но разгрызать не стал, а отложил… а после медленно и как бы нехотя ответил:

— Да потому, что эта книга — Книга Знаний, но о Создателе мы ровным счетом ничего не знаем. Создатель — это просто аксиома, то есть такое утверждение, без всяких доказательств. А откуда она появилась? А вот откуда: те первые ученые, которые писали эту книгу, никак не могли поверить в то, что мир создался сам по себе. Вот поэтому они и представили, и утвердили в этой своей аксиоме, что все мы созданы Создателем.

Рыжий насупился. Его всего трясло! Но, тем не менее, он как можно спокойней спросил:

— А ты? Ты что, в это не веришь?

— Нет, — просто сказал князь. — Не верю. Ведь я же не ученый, я равнинец, и, значит, как и все мои сородичи и соплеменники, должен верить не в Создателя, а в Одного-Из-Нас.

— Так, значит, только должен?

— Да, — раздраженно кивнул князь. — А этого что, разве мало? Ты, кстати, тоже много чего должен! Вот, например, уже пять дней подряд ты не приходишь на Гору. А я молчу. Да и другие тебя понимают. Гора — это, конечно, хорошо, да и обряд хорош, даже красив, я б так даже сказал, но жить-то не на Солнце — на Земле.

— Земля большая!

— Несомненно. И есть на ней державы богатые, а есть и которые поплоше. Народы, они тоже везде разные. Одни служат Учителю, другие Одному-Из-Нас, а кто и Стоокому, а кто и вообще даже сам не знает кому. Да и что это здесь повторять, ты же читал главу «Легенды».

— Ну и читал. Но там о Создателе тоже…

— Ар-р! — рявкнул князь. — О Создателе! В «Легендах», что ли, да? Но при чем здесь «Легенды»?! А вот девятая глава… И, кстати, принеси ты эту книгу!

Рыжий принес. Он думал: вот сейчас они вдвоем начнут вместе читать ее и обсуждать, говорить о Создателе, спорить… Да только зря он на это надеялся. Князь сразу отобрал у него Книгу, сел, полистал ее, там-сям прочел, потом долго искал и, наконец, нашел то, что хотел, и принялся читать уже внимательно. Долго читал! О Рыжем он совсем забыл. Ну, еще бы! Ведь читал он, конечно, о горцах! Рыжий сидел, скучал, пощелкивал орехи… Князь наконец мягко захлопнул Книгу и, передав ее Рыжему, сказал:

— Читай, читай. Особенно вот здесь, про них. Нам это очень скоро ох как пригодится!

И — началось. О Создателе больше и не вспоминали. И вообще, отныне их дни были заняты так: утром они принимали гонцов, потом разбирали «известия», потом мотались в город, там чинили — и поскорей, князь торопил: «порс! порс!» — возвращались к себе, кормились — и к Книге. Хотя какое это чтение, когда опять в Замайске бунт, опять в Столбовске смута, и, вообще, морозы как держались, так и держатся, метели как мели, так и метут. Но князь, он и это сводил на свое, говорил:

— А там у них, в горах, и летом тоже самое. Ну, отвечай, как тогда быть? Запомнил?

И Рыжий отвечал, как быть, то есть чем нужно мазать горный лед, чтоб он горел как сухие дрова, и как спасать глаза от снежной слепоты, как выбирать проводника и что сулить ему и чем при случае грозить, каким его словам ни в коем случае не верить, и сколько стоит сыр, и как им могут отравить, и как потом от этого спастись, и что это за звери — рогачи, как их навьючивать, подковывать, как упредить лавинный сход и как в пургу, когда кругом ни зги…

Но это только там, у них в злобных горах, всегда, и летом и зимой, лютый мороз, а здесь, на Равнине…

Р-ра, наконец-то потеплело! Дороги ожили. Сугробы провалились. Князь стал совсем нетерпелив. Он то и дело вскакивал, расхаживал по комнате и говорил:

— Ну, вот и все. Ар-р, дождались! Зря они скалились, зря упирались: моя берет! Будет война! Вот только бы…

И рассылал гонцов по городам и торопил, чтоб шевелились, скорей собирались, а сам по целым дням гонял, мотал, шнырял по мастерским, складам, лабазам, мельницам да кузницам, все самолично проверял и пересчитывал, порой даже обнюхивал, а то и вовсе брал на зуб…

А Рыжий ждал секретного посла, который должен был вот-вот явиться. А ждал он так: утром вставал еще до света, на волокушу — и мчался к заставе, и там до самой темноты то стоял на ветру и смотрел, и смотрел на пустую дорогу, то забегал в сторожку, грелся шкаликом, скучал, играл со стражниками в кубик, кормил их сытно, с княжьего стола… И, наконец, услышал долгожданное:

— Идут! Идут!

Правда, не шли они, а ехали в две волокуши. На первой — Слом, копытовский удельный воевода. Ха, воевода! Вор он, вор и еще трижды вором вор, его давно бы надо под ребро! Да вот князь не велит, князь его терпит… А на второй волокуше сидел сам Ага, горский посол большой секретности. Он был мохнатый, как и все они, до устрашения, и, снова как и все, молчун, гордец, глаз из-под гривы не видать, сверкали одни только зубы, а когти были золотом покрашены, в ухе серьга — опять же золотая. Проехал мимо — даже головы не повернул, приветствий словно и не слышал. Он и по городу как каменный проехал, рта не раскрыл, и только уже возле терема — и то как выплюнул — ответил князю «да», когда тот вопрошал его, легко ли, мягко ль ему ехалось. Вот так! И за столом молчал, на лучших не смотрел, над Бобкой не смеялся, ни вина, ни наливки, ни браги не пил, а только один мед — они, это точно известно, там у себя в горах пьют только горный мед, и только свежий, а не забродивший…

А поселился он, этот Ага, в посольском флигеле — это направо от терема, возле колодца. И ему сразу же в дверях поставили двух стражников, над крышей вывесили стяг Горской Державы — на синем поле белый круг, — в самом же флигеле все было устлано, застелено, завешено коврами. То есть все было сделано так, как, говорили, делают в горах. И также, как в горах, ел-пил посол только на золоте, из золота. У них там все, что только можно, делают из золота. И продают они, и дарят только золото. Так и Ага: поднес князю большой, с полголовы, чурбан самородного золота, сказав при этом так: «Бери пока что это». Он был из непростых, этот посол. Он там, у них в горах, держал четыре перевала, пять крепостей, двенадцать рудников. Теперь же он хотел еще чего-нибудь к этим своим владениям прибрать, и говорил, что если Дымск ему сейчас поможет, то он потом с Дымском за это поделится. Хотя, он говорил, он и без этого «потом» Дымску и так уже помог: за то, что дымского посла, бей-бея Лягаша, его, Аги, неродичи подло убили, он тем презренным, поганым неродичам уже с большой лихвой ответил — долину сжег, камнями забросал, теперь там ничего расти не будет! Бей-бей Лягаш, сказал посол, был ему друг, бей-бей Лягаш был «настоящий». Он так всех и делил, этот посол, на настоящих и на прочих.