Сумчатые баллады - Antrekot - Страница 15

• Предыдущая
• 15/29
• Следующая

— Почему не тот?

— Ну был кусок, когда они у костра о женщинах говорят. А в субтитрах нету.

— Но это тот самый! — взвивается продюсерша. — Мы же время замеряли. Сафи, это тот кусок?

— Хгэхм… тот.

— А где?!

И тут я вижу, как краснеет негр. Зрелище потрясающее. Был он в естественном состоянии черен как Чомбе в безлунную ночь, а стал серо—синим. Как осьминог.

— Да… — говорит, — они же там… — говорит, — а здесь же женщины, — говорит, — и смотреть будут женщины… наверное. Как же можно?

У нас наступил некоторый столбняк.

— Понимаете, эти люди там, на пленке, они совсем плохие люди, они скот угоняют…

— Убивают, — понимающе говорит режиссер.

— Да нет, — отмахивается Сафи, — убивают все. А эти скот крадут, еду отбирают, с женщинами… вот. У нас и слов—то таких нет, они арабские слова говорят. Или французские. Ну как я это могу вслух сказать? Ну кто я такой буду?

— Переводчик. — говорит режиссер, наливаясь темной кровью. И к продюсерше, — Где вы его такого достали?

— В Африке. — пожимает плечами продюсерша. — Где ж еще?

Минут через пять мне удалось а) выдворить их обоих б) уговорить Сафи пересказать мне содержание беседы.

Подозреваю, что зрители были крайне поражены куртуазностью дафурских герильеро, но, кто может — пусть сделает лучше.

Австралийская природа — это счастье мое! Сегодня нас вытащила на пикник родня, которой мы с удовольствием не видели бы никогда. И именно ту поляну, которую родственники облюбовали для пикника, избрали для устроения личной жизни две замечательных двухметровых черных краснобрюхих змеи. Прелесть этих товарищей заключается в том, что их бронепоезд стоит на запасном пути. Они отличаются исключительным для змей добродушием — если к ним не приставать. А вообще—то их яд для человека смертелен… А попробуйте освободить поляну от увлеченно предающихся личной жизни змей, не приставая к ним при этом…

В общем, поле боя осталось за змеями, пикник пошел прахом, а мы получили море удовольствия.

Они такие красивые…

А я не о змеях, я о французах, что жалко, потому что змей я люблю, а французов — нет.

А за что не люблю?

Сегодня опять дают на просмотр фильм. Документальный. Французский. О советской музыке. С английскими субтитрами, которые, естественно, нужно проверить. Потому что были прецеденты. Неплохой, в общем, фильм, потому что автор в основном молчит, а разговаривает Рождественский — а его всегда интересно послушать. И субтитры тоже ничего. Со всякими мелочами, но терпимо. Но на 15 минуте врезают хронику. Выступает Шостакович на каком—то собрании. И несет своим нечеловеческим голосом все, что положено в таких случаях нести. «Мы, советские композиторы…» Субтитр есть. И следующий есть. А на третьей фразе субтитры исчезают и вместо них на экране появляется надпись «Blah, blah, blah…».[6] И висит еще две минуты до конца речи.

И как мне после этого любить французов?

Жил—был (и до какого—то времени благополучно) Джон Брогден, лидер Либеральной партии штата Новый Южный Уэльс (партия в оппозиции). И все у него было хорошо, пока сиднейская гостиничная ассоциация не пригласила его на один из своих приемов. Там он в течении часа с небольшим выпил шесть кружек пива и дальше события развивались по Лецу (Лец, как известно, утверждал, что алкоголь и антисемитизм в одном объеме жить не могут — как только алкоголь идет внутрь, антисемитизм лезет наружу.). У Брогдена, надо сказать, букет был поразнообразней. Сначала он ущипнул за круп ближайшую даму. Дама оказалась журналисткой и Брогден ретировался. Потом он предложил следующей даме провести с ним ночь. Дама тоже оказалась журналисткой и Брогден опять отступил. В раздражении он начал крыть окружающих и неокружающих — и в конце—концов обозвал жену своего политического противника — лидера лейбористов и текущего премьера штата Боба Карра — «невестой по каталогу» (mail—order bride). Дело в том что белый как забор Тома Сойера и сухой как вобла Карр женат на очень милой китаянке из Индонезии. (Мы эту пару регулярно наблюдаем — они живут по соседству и по вечерам бегают трусцой на нашем пляже.)

Вот тут гварахнул гром. Ужаслый бармаглот прилетел и посмотрел на Брогдена своею азиатской рожей. Два дня Брогден отрицал, что горшок вообще был. На третий — начал извиняться. Карры извинений не приняли, Боб с тихим шипением заявил, что извиняться тут нечего, потому что никакой сопливый расист и не мог оскорбить его жену, до которой ему и как человеку, и как профессионалу до конца дней своих не дорасти, но вот на месте либеральной партии штата он поискал бы себе другого лидера — ну, если, конечно, они не разделяют взглядов этого.

Брогден начал объяснять, что уйдет, ежели партия прикажет. Партии, естественно, отдавать такой приказ не хотелось…

И тут вылез vox populi.

Мнение сумчатого населения:

А) пить не умеет (чтобы человека с шести кружек пива так развезло? Карр, впрочем, тоже не умеет, зануда. Но он же и не пьет.)

Б) трус (что ж ты от девушки отваливаешь, узнав, что она журналистка? Или не приставай, или не отваливай. Вон, Китинг даже английскую королеву за круп хватал — так он таки бабник, а не непонятно что.)

В) мелкий склочник (если тебе Карр не нравится, с ним и ругайся, а жену не трожь).

Г) держать удар не умеет (что ж ты за спины прячешься?).

Вывод — народу такие политики не нужны.

И вчера Брогден подал в отставку.

Едут приятели по Новой Зеландии. Подъезжают к городку под названием Шевиот. А было им известно из надежного источника, что за Шевиотом есть колония котиков. Которую следует посмотреть. Потому что красиво. И котики. И начинают они в Шевиоте спрашивать, где эта колония.

А ответа нет.

— Котики?

— Котики, fur seals.

— Колония?

— Колония.

Молчание.

К следующему.

— Нам бы котиков, колонию…

— А вы куда едете?

— (Радостно) Туда…

— И вам котиков?

— Котиков.

— Ну я не знаю…

Заколдовано. Никто, ничего, как будто речь не о морских млекопитающих, а о расположении ставки Михаила Романова. Ну ладно, поехали.

Едут. Дорога вдоль моря, красивая. Остановились посмотреть. Видят, в воде, метрах в 50 кто—то резвится. Котик. Постояли, посмотрели в бинокль. На дороге появляется еще одна машина. Тормозит. Оттуда выбирается пара, едва не бегом к ним.

— Что тут у вас? — мол, что такого интересного углядели.

— Да котик…

— А… (с омерзением), котик. — повернулись, ушли, уехали.

— Слушай, а тебе не кажется, что они тут против котиков несколько предубеждены?

Едут дальше. Пляж. Камни. И на камнях — несколько пыльных мешков. Шевелящихся. Ну этих уже рассмотрели подробно, сфотографировали. Еще пляж. Камни. Мешки. Стало понятно, почему в городке никто не мог ответить на вопрос, где колония. Да везде.

Едут дальше. Нету. Нету. Нету.

— Слушай, давай вернемся, полпленки осталось.

— Ну давай, только другой дорогой.

И естественно заблудились. И начали выбираться. Выехали на какую—то площадку. Там парковка. И надпись «колония котиков». И верно. Машин на парковке — две. А на всей остальной территории — до самой кромки воды, на километра два в длину и метров триста вглубь — запаркованы котики.

Еще бы местные жители не были предубеждены. Машину поставить негде…

Что характерно, дамы по колонии ходили спокойно. А на мужчин самцы довольно активно вскидывались. Видимо, считали свои гаремы привлекательными для млекопитающих любого вида.

Анекдот об австралийце в Лондоне:

Немедленно по приезде оззи едва не угодил под автобус. Водитель, видя явного иностранца, орет:

— Did you come here to die?

— No, yes to die. (Yesterday.)

• Предыдущая
• 15/29
• Следующая