Внеклассное чтение. Том 2 - Акунин Борис - Страница 14
- Предыдущая
- 14/55
- Следующая
Опомнившись, Николас смущённо отвернулся.
– Сейчас поднимусь, принесу тебе платье и туфли. Сэр Николас не смотрит. Кстати, познакомься. Это гувернёр, он будет руководить твоим воспитанием и готовить тебя к балу.
– Здравствуйте, – проворковал ангельский голос.
Фандорин, не оборачиваясь, слегка поклонился, что было довольно глупо. Определённо мадам Куценко самой не помешал бы гувернёр. Неужто не могла подождать с представлениями, пока девушка оденется и спустится вниз?
Но вот Мира сошла с небес на землю, и оказалось, что никакая она не девушка, а девочка, совсем ещё ребёнок. На вид ей можно было дать лет тринадцать, да и то без поправки на современную акселерацию. Её макушка приходилась магистру где-то на уровне локтя, фигурка была щупленькая, без каких-либо намёков на женские округлости. Уж во всяком случае, лифчик, проглядывавший сквозь тонкое батистовое платье, Мире был точно ни к чему.
– Я вас оставляю наедине, чтоб вы могли как следует познакомиться. Не дичись. – Госпожа Куценко ласково погладила девочку по кудрявой головке. – Обещаешь?
– Хорошо, Инга Сергеевна.
– Сколько раз говорить, называй меня просто «Инга». Сэр Николас, я скажу Клаве, чтобы она пришла через десять минут и помогла вам разместиться.
Когда за хозяйкой закрылась дверь, Мира сделала два шага назад – не от застенчивости, а чтобы удобнее было рассматривать двухметрового учителя.
– Вас чё, правда «сэр Николас» зовут? – недоверчиво спросила она и не удержалась, прыснула.
– Зовите меня «Николай Александрович». И давайте сразу договоримся: я буду исправлять неправильности вашей речи, а вы за это не будете на меня обижаться. Идёт?
Дождавшись, когда она кивнёт, Николас продолжил:
– Первое. Слово «что» по-русски произносится нередуцированно, то есть полностью: што. Второе. Вместо просторечного «правда» в данном случае изысканней было бы употребить выражение «в самом деле». И третье. В беседе с малознакомым человеком, каким я для вас пока являюсь, одного кивка в знак согласия недостаточно. Нужно обязательно произнести вслух: «Да» или «хорошо». Вы меня поняли?
– Да. Только не говорите мне «вы», ладно? Я себя на «вы» покамест не ощущаю.
Мира посмотрела куда-то вниз – Николас подумал, от стеснения. Но нет, это она украдкой полюбовалась на свои часики. Поймав взгляд учителя, прошептала:
– Это французские, с настоящими бриллиантами. «Картье» называются. Папа купил. Ужас какие деньжищи стоят. Правда, красивые? Ой, – спохватилась она, – я хотела спросить: в самом деле красивые?
Фандорин вздохнул. О, великий и могучий, сам черт в тебе ногу сломит.
А девочка ему, увы, понравилась. Да и как она могла не понравиться – такая славная, хорошенькая, и к тому же совсем не испорченная, а искренняя, простодушная. И так мило, по-волжски окает. Должно быть, именно это госпожа Куценко обозвала «жутким прононсом». Вероятно, Мира жила с родной матерью не в Москве, а где-нибудь в провинции.
Чтобы с самого начала не обозначить себя как педанта и зануду, Николас не стал придираться к «покамест» и к «ужасу». Подошёл к письменному столу, склонился над компьютером.
– В «Крестики-нолики» играешь? Нравится?
– Воще-то не очень, – призналась Мира и шмыгнула носом. – Но я ни во что другое не умею. У меня раньше компьютера не было.
– Лучше говорить не мягко «компьютер», а твёрдо: «компьютОр». И каким же играм ты хотела бы научиться?
– А вы умеете? В самом деле? – Мира схватила его за рукав. – Я по телеку видела, там пацаны играли по компьютОру в приключения! Подземелье с сокровищами, скелеты, а не правильно угадаешь – тебе кранты! Вы в такую играть умеете?
Он кивнул, глядя в её ясные, полные радостного ожидания глаза, и подумал: очень инфантильна для своего возраста, но это делает её ещё очаровательней.
– Ага, а сами кивнули, – засмеялась Мира. – И «да» не сказали! Так научите меня играть в приключения?
Улыбнувшись, Ника пообещал:
– Научу. Не только играть. Если захочешь, мы будем с тобой сами придумывать новые игры. Это ещё интересней.
Девочка взвизгнула от восторга, подпрыгнула и с меткостью дрессированного дельфина чмокнула Фандорина точно в середину щеки.
Похоже было, что контакт с ученицей наладился.
Из «детской», как внутренне окрестил Ника комнату Миры, гувернёра отвели к управляющему усадьбой, уютному усачу Павлу Лукьяновичу с белорусским выговором и повадками армейского отставника. Он вручил новому жителю Утешительного ключи от «партаментоу» (апартаментов) и магнитную карточку, чтобы открывать ворота. Предупредил, что на «террыторыи объекту» действуют особые правила безопасности, потому что «Мырат Виленовитш большой тшеловек, а у большого тшеловека и проблэмы большие». Эти слова Павел Лукьянович сопроводил странным безулыбочным подмигиванием, что, видимо, означало: шучу, но не совсем.
Следуя за горничной в свои «партаменты», Фандорин видел из окна, как хозяин выезжает из ворот: впереди джип охраны, сзади ещё один, а в лимузин рядом с шофёром сел какой-то человек-гора – ростом с Николаса, но вдвое шире. Что-то многовато лейб-гвардейцев для светила хирургии, подумал Ника и спросил, кивнув в сторону великана:
– Личный телохранитель?
– Нет, это секретарь Мирата Виленовича, Игорек, – ответила горничная, милая женщина средних лет по имени Клава. – Он в Америке университет закончил.
Должно быть, по футбольной стипендии, предположил Николас.
«Партаменты» оказались, двухкомнатной квартиркой, небольшой, но вполне комфортабельной. Правда, вид из окон был так себе – на хозяйственные постройки.
Развешивая в шкафу вещи, Клава попросила:
– Вы уж, Николай Александрович, помягче с Мирочкой, без строгостей. Такая девочка хорошая, деликатная. Не обвыклась ещё здесь. У нас в обслуге все её знаете как жалеют.
– За что же её жалеть? – удивился Фандорин. – Дай бог всякой девочке расти в таких условиях.
Горничная аж рубашку уронила.
– Всякой? Да вы что! Над Мирочкой вся страна слезы лила!
На лице гувернёра отразилось полнейшее недоумение, и Клава шлёпнула себя по лбу:
– Ах да, вы же англичанин. Очень уж чисто по-русски говорите, я и забыла. «Надейся и жди», наверно, не смотрите?
– Это ток-шоу, да? Нет, я телевизор почти не смотрю, только новости по шестому каналу.
– И газет наших не читаете? О Мирочке писали «Комсомольский москвич», «Факты и аргументы», «Фитилёк», да все писали!
Ника виновато развёл руками:
– Нет, я этих изданий не читаю. Только газету «Таймс». – И, просветлев, вспомнил. – Ещё иногда еженедельник «Эросс».
– А-а, тогда понятно, – протянула Клава и отвернулась.
Кажется, Николас безвозвратно погубил себя в её глазах. Она быстро закончила свою работу и вышла, даже не попрощавшись.
Ну и ладно. Фандорину сейчас было не до ханжеских предрассудков обслуживающего персонала.
Он встал у окна, попытался собраться с мыслями.
Итак, пропуск в ад получен. Оттого что это место скорее напоминает рай, только хуже. Тогда получается, что он прислан сюда соглядатаем от Сатаны. Никаких инструкций или заданий Николасу не дали – только устроиться гувернёром, и всё. Но телефон ему выдан не случайно. Скоро он зазвонит, можно в этом не сомневаться. Неизвестно, чего именно потребует Жанна от своего агента, но это наверняка будет нечто, несущее обитателям Утешительного беду…
Короткий стук в дверь. Снова вошла горничная. Положила на стол какую то папку, сухо сказала:
– Хорош учитель, не знает, кого учить собрался. Вот, почитайте. Это я подбираю публикации, про Мирочку.
И с надменным видом удалилась.
Фандорин развязал тесёмки. Увидел сверху женский глянцевый журнал «ККК». На обложке – робко улыбающаяся Мира. И крупно анонс: «МИРАНДА КУЦЕНКО: ЗОЛУШКА НАШИХ ДНЕЙ».
Сел в кресло, стал читать.
…В детском доме райцентра Краснокоммунарское таких девочек и мальчиков больше двух сотен. Большинство попали сюда совсем крошками, прямо из Дома малютки.
«Детский дом» или «интернат» – слова не правильные, обманные. Не нужно стесняться названия «сиротский приют», потому что именно этим святым делом здесь и занимаются: дают приют сиротам – уж как могут. У этих детей никогда не было настоящей семьи, они всегда носили только казённую одежду и питались только казённой пищей – увы, скудной, потому что область здесь бедная, дотационная, и своих сироток ей баловать особенно не на что.
Но чем суровей и безрадостнее реальная жизнь, тем больше человеческая душа стремится к полёту, к мечте, к несбыточному. И каждый из маленьких жильцов приюта, конечно же, грезит о том, что родители его не бросили, а потеряли, что они ищут своё драгоценное дитятко и однажды непременно найдут. Сколько трогательных, наивных и совершенно фантастических историй впитали крашенные масляной краской стены спален! О папах-разведчиках, о мамах-актрисах, о роковых подменах в родильном доме…
Как рассказал автору этих строк директор Краснокоммунарского детдома Р. Мовсесян, обычно такого рода фантазии иссякают к тринадцатилетнему возрасту, когда подрастающий человечек начинает готовить себя к реальной, взрослой жизни. Иссякают, но не исчезают совсем, они продолжают жить на самом донышке юного сердечка.
О, как всколыхнулась, забурлила вода в этих глубоких омутах после чуда, которое произошло в тихом волжском городке! Сказка спустилась с небес на землю и озарила жизнь всех сироток нашей бескрайней страны волшебным светом надежды. И рассказывать эту историю нужно именно так – как сказку.
Жила-была на свете девочка с чудесным именем Миранда. Но кроме звучного имени ничегошеньки у неё не было, даже отца с матерью. Росла она, как травинка в поле. Мамина ласка и папина забота не оберегали её ни от злого ветра, ни от ледяного дождя, и потому выросла она тоненькой и чахлой. В детстве много болела, из-за этого два раза оставалась на второй год, а потом, хоть и выздоровела, но осталась худенькой и бледненькой, совсем не такой, как её румяные сверстницы, у кого есть родители.
Больше всего на свете Миранда, как и многие её подружки, любила сказку про Золушку, к которой однажды явилась добрая фея и одним взмахом волшебной палочки подарила ей новую, чудесную жизнь. Годы шли, сказка оставалась сказкой, а жизнь жизнью. Другие девочки-сироты уже зачитывались повестью «Алые паруса» и мечтали не о фее – о принце, Миранда же взрослеть не торопилась, она по-прежнему верила в свою детскую сказку. И была вознаграждена за верность.
А теперь позвольте перейти от языка сказочного к языку фактов.
В феврале 1983 года молодой москвич с необычным именем Мират проводил отпуск в крымском санатории. Отдыхала там и юная пермячка по имени Настя. Мёртвый сезон, холодное море, пустые пляжи. Стоит ли удивляться, что между ними завязался короткий, но бурный курортный роман? Любовники знали друг друга только по имени, даже фамилией поинтересоваться не удосужились. И вдруг, месяца через два, в московской квартире Мирата зазвонил телефон. Это была Настя. Она сказала, что ждёт ребёнка. «Как ты меня нашла?» – спросил молодой человек, одолеваемый самыми недобрыми подозрениями. «По имени, – ответила она. – Оно у тебя такое редкое!» «Сделай аборт, – сказал он и мрачно прибавил, уже догадавшись, что, как говорится, запопал. – Я вышлю денег. Диктуй адрес». Но Настя разрыдалась и бросила трубку. Больше она его не беспокоила.
Шли годы. Мират стал знаменитым хирургом и преуспевающим предпринимателем, владельцем нескольких косметических клиник, Вы наверняка видели рекламу этой фирмы и в нашем журнале, и в других гламурных изданиях. Называется фирма – вот он, мистический почерк судьбы! – «Фея Мелузина».
Мират Виленович женился на писаной красавице, и всё у них с женой было прекрасно, только вот детей им Бог не дал. Тогда-то миллионер и вспомнил давнюю историю. Стал разыскивать Настю из Перми, только оказалось это совсем не просто, ведь имя у неё было не то что у него, а самое что ни на есть обыкновенное. Но Мират Виленович не жалел ни средств, ни усилий, и после нескольких лет беспрестанных поисков выяснил и фамилию Насти, и адрес. А также то, что она умерла, родив девочку, и что ребёнка отдали в детский дом.
Дальнейшее было делом техники, и здесь я снова перехожу на сказочную волну.
Однажды семнадцатилетняя воспитанница Краснокоммунарского интерната Миранда открыла окно палаты, где она жила с пятью другими девочками, и увидела, как по дороге, сверкая чёрной полировкой, катит чудо-экипаж, каких в райцентре отродясь не видывали…»
- Предыдущая
- 14/55
- Следующая
