Дверь во тьму (сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 37

• Предыдущая
• 37/71
• Следующая

— Спасибо, Старший моего Старшего, — торжественным тоном сказал Шоки. Словно повинуясь незаметной команде, взрослые стали расходиться. Потом рассосалась кучка девчонок. Остались лишь Крылатые.

— Шоки… — Я и сам почувствовал в своем голосе жалкие, умоляющие нотки. Но Шоки не дал мне закончить:

— Споров не будет, Данька. Мы решили. Ваш дом в порядке, можете возвращаться в него. Еду вам принесут, я распоряжусь. Отдыхайте.

И через минуту мы остались на площади одни.

Дул ветер, легкий, но прохладный, высоко над головой клубились тучи. Ни огонька в зашторенных окнах, ни шороха на расходящихся от площади улицах.

Темнота и тишина. Мрак и молчание. Ночь и небыль.

Только столб посреди площади. Лишь сейчас я понял, что это виселица со снятой до поры до времени веревкой.

Словно рассердившись на что-то, я перешел с Настоящего зрения на обычное. Мир сжался, превратился в крошечную клетку, освещенную Солнечным котенком. Слабенько же от стал светиться…

— Почему ты не сказал?

— Что мы не первые? — Котенок даже не взглянул в мою сторону.

— Да!

— Я не знал.

— Врешь!

— Данька, разве на Земле есть королевство Тамал? Это были посланцы Света из других миров. Я за них не отвечаю.

— Так значит и мы можем проиграть!

— Запросто. — Котенок медленно спланировал на мостовую, попал лапкой в лужу, брезгливо поморщился и запрыгнул Лэну на руку. — Идемте домой, ребята. Наш разговор не для улицы, даже если она кажется пустой.

Шоки не соврал — нам принесли еды. Даже о сливках для Котенка позаботились. Мы ели молча, словно были в ссоре.

— Приуныли? — поинтересовался Котенок, долакав свои сливки.

Лэн молча терзал вилкой котлету, словно задумал превратить ее обратно в фарш. Я ответил:

— А по-твоему, надо радоваться? Никто нам не поможет.

— Помогут, помогут, — Котенок словно ожидал моих слов. — Когда на город упадет Черный огонь, Крылатые передумают.

Я все еще не мог понять.

— Какой Черный огонь? Летящие не собираются нападать!

И Котенок, и Лэн молчали. Причем одинаково — словно знали то, о чем я никак не мог догадаться.

— Лэн… — Я посмотрел на Младшего. Лэн поднял глаза.

— Данька, Котенок хочет, чтобы мы сожгли город. Ты согласен?

Не знаю, за кого я больше обиделся — за Котенка, которого Лэн оскорбил, или за себя.

Я вскочил и ударил Лэна по лицу. Младший опрокинулся вместе со стулом, полежала секунду, потом сел на корточки и прижал руки к лицу. Из носа текла кровь.

— Ты рехнулся! — закричал я. И уже ничего не соображая, Добавил:- Ты во Тьме! Это она говорит в тебе!

Лэн хлюпнул носом, не делая попытки подняться, и прошептал:

— Да, я почти во Тьме. Поэтому вижу ее лучше, чем ты.

Вся моя злость превратилась в стыд и жалость. Я сел рядом с Лэном, запрокинул ему голову, сказал:

— Подержи так, кровь быстрее остановится…

Что ж я наделал? Лэн меня на полголовы ниже и килограммов на десять легче. Нашел противника… Я вспомнил башню Летящих и крик Лэна перед тем, как в него стали вливать Черный огонь. К горлу подкатил комок.

— Лэн, прости… Котенок, а ты прости Лэна.

— За что?

Даже если очень хочется не верить, есть границы, за которыми сопротивляться глупо.

— Так Лэн угадал?

— Да. Вам придется сжечь город.

Все, что копилось во мне долгие дни, вся обида, и горечь, и злость — все вырвалось наружу.

Я и не помню всего, что наговорил Котенку. И про то, как он затащил меня в этот мир, и как оставил одного в долине, и как меня ослепили, и что сделали с Лэном, и про Лабиринт Настоящего меча и торговцев…

А потом я замолчал, потому что больше обид не вспомнилось, а начни я перечислять их по второму кругу — обязательно бы разревелся.

Солнечный котенок слушал молча. Лишь один раз начал мусолить лапкой мордочку — когда я вспомнил о Лабиринте. Тихо-тихо вздохнул и спросил:

— Данька, ты выговорился?

— Да! — огрызнулся я, одной рукой запрокидывая Лэну голову, а другой обнимая его за плечи. — Ты вовсе не добрый, Котенок! И Свет твой ничем не лучше Тьмы!

Котенок снова вздохнул.

— Думаешь, мне это нравится, Данька? Это ведь только в сказках если человек добрый, то он ничего плохого не делает. А в жизни, если Свет хочет бороться с Тьмой, то он должен быть жестоким. Нет у нас другого выхода, понимаешь?

— А это выход? Сжечь город и людей?

— Ну не весь же город… Может, никто и не пострадает. Надо сбросить пару склянок с Черным огнем на центр города, там жилых домов мало. Сгорят Клубы, мастерские, склады… Ну, даже если пара домов и загорится — это же не атомная бомба! Все успеют выскочить! Зато Крылатые пойдут на Летящих.

— И все друг друга перебьют! Летящие драться умеют.

— Нет, Данька. Нам нужно, чтобы Летящие отвлеклись, стянули все силы в одно место. А мы атакуем их главную башню.

Почему-то, когда Котенок начал пересказывать свой план, он перестал казаться подлым и жестоким. Так, Военная хитрость… Ну сгорит пара домов в городе — зато мы победим Летящих.

И я понял, что выгляжу теперь полным кретином.

— Ну и что мы сумеем сделать в главной башне? Неужели стоит убить правителя Летящих — и они все разбегутся и солнце появится?

— Не знаю я, Данька, — устало признался Котенок. — Я же объяснял — мне самому не все понятно. Но я чувствую, что надо атаковать главную башню.

— А где мы Черный огонь возьмем?

— Мало башен вокруг? — Котенок разве что плечами не пожал. — Неужели вы с Лэном не справитесь с одним-двумя Летящими? Башню разрушим, Черный огонь заберем. Все на пользу пойдет…

— А Летящих в башне — убьем.

— Да!

Все. Не было у меня больше возражений. Не мог я их найти, и только сердце грызла глухая, беспросветная тоска.

Я беспомощно посмотрел на Лэна.

— Младший… Это ведь твой город… Решай.

Лэн потрогал нос — кровь уже не шла, достал платок, осторожно высморкался. Тихо сказал:

— Да я сразу понял, нет другого выхода…

Вот теперь вс. Если даже Лэн соглашается…

— Давай бросим Черный огонь на другой город? — предложил я. — Здесь же твои друзья… — Я чуть не добавил «и мама», но вовремя замолчал.

На другой нельзя. Это подлость.

— А кто бросать будет? — спросил я Котенка так, словно колбы с Черным огнем уже стояли в шкафу.

— Ты, — не колеблясь ни секунды сообщил Котенок. И торопливо заговорил, увидев мое лицо: — я не могу, физически. У меня лапки не поднимутся — это ведь все-таки зло. Не могу я совершить ТАКОЕ. И Лэну нельзя, ему никак нельзя совершать злых поступков. Тьма только этого и ждет. Данька, ты пойми.

Почему-то я все должен понимать…

— Данька, ты не обижаешься? — Котенок требовательно смотрел на меня.

— Я разучился.

Мы еще говорили о чем-то — только это было так, впустую. Все уже решилось. Если бы я мог придумать выход…

Потом, поднявшись в свою спальню, я посмотрел Настоящим взглядом в зеркало. И увидел, что мое взрослое «я» улыбается. Чуть-чуть и с грустью. Но улыбается.

Котенок знал, кого брать в подручные.

Я снял с пояса меч Туака и пустые ножны Настоящего меча, повесил их на стену. Настоящий меч пока не спешил появляться, ждал своего часа. И я подумал, что когда он наконец возникнет в ножнах, мне будет трудновато удержаться от искушения сразу же его выхватить.

Ладно, проблемы надо решать по мере поступления.

Сев на кровать, я с ненавистью смотрел на зашторенное окно. Распахнуть бы занавески — и увидеть… нет, не солнце, сейчас все-таки ночь. Просто звезды — много-много ярких звезд, как в горах. И луну… интересно, здесь одна луна или несколько? Мне когда-то снился сон, что я купаюсь ночью в озере, а потом смотрю вверх — и вижу, что над головой целая толпа разноцветных лун. Жаль, такое бывает лишь во сне.

А здесь, даже если лун и много, не хватает сущей малости — солнца.

Я услышал, как скрипнула дверь, и отвернулся от кона. В комнату заглянул Лэн.

— Ты не спишь? — зачем-то спросил он. Ах да, свет я не зажигал, а Лэн без очков…

• Предыдущая
• 37/71
• Следующая