Тайна похищенной башни - Рудазов Александр - Страница 1

– Кто пукнул?

Чертанов ничего не ответил.

– Кто пукнул? – повторил Колобков, зажимая нос. – Серега, это ты пукнул? Тебе не стыдно?

– Это не я, Петр Иваныч.

– Значит, негр. Серега, скажи этой черножопой макаке, чтоб не портил воздух, а то ведь я и врезать могу.

Чертанов грустно вздохнул, глядя на возмущенного шефа. Хорошо, что туземцы не понимают ни слова из его тирад. А то бы обиделись, наверное. Людям редко нравится, когда их называют макаками.

А Петр Иванович после событий в Наранно вообще перестал называть юберийцев по-другому.

– Нет, Серега, вот ты как хошь, а я все никак не привыкну, что тут кругом одни негры! – громко пожаловался Колобков. – Ты меня правильно пойми – я не расист, но негров ненавижу!

– Это потому что из-за них у вас теперь ноги нету? – кисло спросил Чертанов.

– Ага. А еще они нас с тобой сварить пытались. И дочку у меня сперли. И яхту мою бомбили… камнями какими-то горящими. Не, ну ты рассуди сам! Меня даже налоговая так не прижимала!

Что ж, шефа можно понять. За последнее время он только и делал, что выкручивался из разных неприятностей – в полном соответствии с фамилией. Спасся из котла племени Бунтабу – правда, только с помощью Гюнтера Грюнлау. Вернул похищенную дочь – правда, заполучил в нагрузку гигантского хомяка-людоеда. Вышел победителем из морской баталии – правда, лишь чудом не отправился ко дну.

Но вот оттяпанная нога… да, такое действительно нелегко простить.

Здоровенный юбериец произнес несколько слов, недовольно поглядывая на клиента. Колобков требовательно дернул подбородком в сторону Чертанова.

– Он просит, чтобы вы сидели спокойно, Петр Иваныч, – равнодушно перевел тот. – Он не может закрепить ремни как следует, пока вы так возитесь.

– Скажи этому негру, чтоб работал и не рыпался, – хохотнул Колобков, обмахиваясь панамой. – Солнце еще высоко!

Чертанов вяло произнес несколько слов по-юберийски, утирая со лба пот. Жарко сегодня. В городе Чревалидо концентрация тепория еще выше, чем в Наранно. На улицах настоящее пекло. Сходя на берег, Колобков не стал надевать даже майку – только широченные шорты до колен и белую панаму. Туземцы тоже ходят полуголые.

Хотя насчет солнца шеф, конечно, ошибается. Солнца на небе нет. Крейсерская яхта «Чайка» с командой и пассажирами по-прежнему находится на Эйкре. В удивительном мире, лишенном таких привычных землянам понятий, как «космос», «планета», «звезда» и любых других астрономических объектов.

Эта вселенная бесконечна не в трех измерениях, как бывает обычно, а только в двух. В длину и ширину. В высоту же Эйкр относительно тонок. Всего лишь сто восемьдесят километров – по космическим меркам величина микроскопическая.

Вместо солнца Эйкр освещается самосветящимся газом тепорием, равномерно разлитым в атмосфере. Он же обеспечивает пригодную для людей температуру. Именно благодаря тепорию на Эйкре существует жизнь.

Яхта «Чайка» все еще не покинула территориальные воды Юберии. Но покинет в ближайшее время. Слишком уж крупная заварушка вышла в Наранно и заливе Кармелия. Вполне может статься, что неприятности настигнут их уже здесь. Задерживаться дольше чем на несколько часов будет непозволительной роскошью.

Единственной серьезной причиной для захода в порт стала нога шефа. Из-за раздавившего ее робоскафа «Амацумара» Петр Иванович Колобков превратился в калеку. Стефания отыскала среди порошков Бальтазара какую-то присыпку, в считанные часы заживившую рану, но новая нога от этого не выросла. Горестно вздыхая и оплакивая утрату, Колобков согласился надеть на культю протез.

Даже в богатых запасах Угрюмченко не нашлось такой экзотической запчасти, как деревянная нога. Но, по счастью, нужный мастер без труда сыскался в ближайшем же порту. Целая лавка искусственных конечностей, вставных глаз, деревянных носов и даже вставных челюстей. На любой вкус и кошелек.

Конечно, Петр Иванович не пожелал мелочиться. Раз уж таскать теперь деревяшку – так наилучшую деревяшку. Шеф приобрел самую дорогую модель – из красного дерева, покрытую каким-то редким лаком, с каучуковой набойкой.

А за небольшую доплату протезист с готовностью согласился подогнать протез под заказчика. Пообещал, что будет сидеть, как родная нога.

– Серега, нефиг тебе бездельничать, сгоняй, купи мне шаурмы, – строго приказал Колобков, оттягивая шорты и почесывая объемистый живот. – Зверски пахнет!

Чертанов сунул руку в карман, перекатывая между пальцев тяжеленькие шарики. Если бы юберийские власти спросили его мнения, он бы сказал, что чеканить деньги в такой форме – непродуманное решение. Неудобно же. Монеты вообще не лежат спокойно – так и норовят укатиться.

И различать их не так-то просто. По размеру все шарики одинаковы, никаких надписей нет. Отличаются только металлом, из которого отливаются. Самая крупная монета – золотая моцарена. Поменьше – электроновая лаиса. Еще меньше – серебряная соуга. И самые мелкие – бронзовая чальга и медная фугата.

У Чертанова при себе только бронзовые и медные шарики. Шеф выдал горстку мелочи на карманные расходы. У него самого карман, конечно, плотно набит золотом и электроном – как же иначе? Дома баксы отовсюду торчали, тут вот золотишко…

Но на шаурму много денег не надо. И пахнет действительно соблазнительно – аж слюнки текут от этого аромата. Уличный торговец приветливо оскалился покупателю, сверкает белоснежными зубами.

Хотя это никакая не шаурма. Больше похоже на шашлык. А еще больше – на американское барбекю. Стоит у стены пышущий жаром гриль, на нем – треугольные мясные ломти, истекающие соком. Рядом лепешечник со своим лотком. И виноторговец тут же примостился – разливает по глиняным пиалушкам разбавленное вино.

Своего рода юберийский фуд-корт.

Чертанов принес шефу большую лепешку и два куска мяса, завернутых в пальмовый лист. И себе взял один. Вкусно. Хорошо прожарено, в меру посолено.

– Хлеб у этих папуасов какой-то стремный… – высказался Колобков, смачно чавкая. – Из овса, что ли?..

Сисадмин неопределенно пожал плечами. Вроде бы да, по вкусу похоже. Хотя это вряд ли именно овес – скорее какой-то родственный злак.

Мясо ведь они едят тоже не говяжье, не баранье, не свиное. Даже не конину. Сейчас Чертанов с шефом наслаждаются жареной ящерятиной. В Юберии все домашние животные – птицы или рептилии. Динозавры таскают повозки, пашут землю, на них ездят верхом и употребляют в пищу.

Разве что шерсти с них не дождешься. Шерсть юберийцы собирают в горах – с диких баранов, чешущихся о скалы. Стоит она довольно-таки дорого.

Зато у рептилий есть другие преимущества. Вот взять хоть это барбекю – оно из хвоста одной местной чешуйчатой зверюги. Юберийцы разводят на мясо крупную травоядную ящерицу, похожую на варана-переростка. И не забивают, а всего лишь «стригут». У этих животных очень толстые и мясистые хвосты. Время от времени их отрубают, получая пятнадцать-двадцать килограмм превосходной вырезки. А через три-четыре месяца хвост отрастает вновь.

На редкость выгодная скотинка.

– Перекусили, – поднялся на ноги Колобков, постукивая оземь деревянной ногой. – Тык-с, тык-с, тык-с… Ну ничего, ходить вроде можно. Хотя и неудобно. Но ладно уж, приловчусь как-нибудь.

Юберийский мастер дважды обошел вокруг клиента, придирчиво рассматривая содеянное, и что-то спросил.

– Чего он говорит, Серега?

– Спрашивает, довольны ли вы его работой.

– Скажи, что доволен, – важно кивнул Колобков. – Бабулек, конечно, этот черножопый гад с меня стряс порядочно, но ничего, на себе не экономят. Слышь, Серега, а вот ты как думаешь – может, мне золотую заказать? [цензура] нога будет! Мужики дома в осадок выпадут! Спроси у этого негра – может он мне золотую сварганить?