Фраера - Горшков Валерий Сергеевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/83
• Следующая

Имелся у «убойного» варианта и другой серьезный минус. Профессор хотел добраться до «клада» лично, а не в присутствии понятых в лице собственных боевиков. Значит, мочить баб пришлось бы ему самому, что авторитету западло.

Нет уж! Пусть пацаны выбьют из старухи ответ на вопрос «где?» и кончают болезную. Он же заберет приданое бедной девушки чистыми руками.

Правда, как сказал ее сосед Савва, на ночь она свою дверь запирает.

Впрочем, к операции будет привлечен Жетон – мастер на все руки. Врезной замок довоенного образца, опять-таки по сведениям Саввы Родионовича, для Жетона плевое дело. А квартирную дверь откроет наводчик.

В группировке Профессора не так давно вошедшими в моду мобильниками пользоваться не любили: у братвы сложилось стойкое мнение, что их сотовые аппараты будут прослушиваться органами в обязательном порядке. Поэтому сразу договорились обо всем.

Битюг, Кислый и Жетон, объявил авторитет, в четыре утра вяжут бабку и везут на известный им пустырь.

Услышав это, боевики переглянулись. То, что босс распорядился ехать к котловану, а не на традиционное место колки несговорчивых бизнесменов – личный хутор Профессора с пилорамой, для бойков означало одно: клиент на этом свете не заживется.

Сам он, продолжал главарь, к их прибытию, скорее всего, будет уже на месте, но, если задержится, можно начинать без него. Дело обычное – требуется расколоть девушку на предмет бабок и цацек.

Но все пошло наперекосяк – поначалу из-за пустяковой дорожной неприятности. Размечтавшись об открывающихся перспективах, авторитет слишком поздно затормозил и поцеловал в зад стоящую на светофоре «копейку».

Он сразу возмутился – чего ради этот козел остановился на красный свет в пятом часу утра! Но тут Профессор увидел машину дорожно-постовой службы…

Гаишник попался упертый. Руку с баксами отвел в сторону и повез проверять авторитета на алкоголь. Потом составление протокола, то да се…

Освободился главарь криминальной группировки часа через два, а приехав к котловану, увидел, что боевики отводят глаза…

Возможность их сговора с последующей экспроприацией его десяти миллионов долларов (десяти лимонов баксов!) до сего момента не бралась Профессором в расчет. Но, когда он услышал от быков, что у них якобы тоже произошла авария, а бабка за это время самопроизвольно испустила дух, то не смог поверить в такое тройное стечение неблагоприятных обстоятельств…

Блуждающие по сторонам лучи наших фонарей выхватили из мрака силуэт повалившегося на правый борт и расколовшегося почти надвое буксира.

Судя по виду, он провел в состоянии «полного погружения» не один десяток лет, наполовину осев в серый песок и для полного счастья зарывшись носом в дно. Вот почему даже «Волго-Балт», достаточно сильное судно по сравнению с массой «утюга», не смог сдвинуть этот памятник кораблекрушения с места.

Как мы и предполагали, трос, накрутившийся на винт сухогруза, смотался с небольшой носовой лебедки буксира. Каким именно образом тяжелый стальной канат смог напрыгнуть на винт, идущий на расстоянии двух метров ото дна, я даже не задумывался. Нева порой вытворяла такие немыслимые пируэты, о которых любой не посвященный в тонкости нашей профессии мог бы сказать, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. Но это – для чайников, а мы мастера аварийно-спасательной службы, за два года хорошо научились ничему не удивляться.

Облазив буксир, обнаружили несколько занятных деталей. Если верить табличке, приклепанной на палубной надстройке возле двери в ходовую рубку, судно построено в тридцать втором году. А согласно трафарету, который, к нашему немалому удивлению, еще возможно было прочитать, оно принадлежало ленинградскому торговому порту.

Но самым интересным стало открытие, недвусмысленно дающее понять, что «утюг» потоплен в результате серьезных разрушений на корме после взрыва. Мы сошлись во мнении, что это мог быть сброшенный с самолета фугас. Последний раз они рвались в городе во время блокады, так что время катастрофы тоже стало примерно известно.

Хаммер сообщил на «Фламинго» о находке и отправился проверить лебедку, а я решил из чисто спортивного интереса осмотреть утопленника еще раз.

В общем и целом выглядел он так, как и подобает пролежавшему пятьдесят лет под водой кораблю. Ржавый, грязный, покореженный от времени и постоянного течения, с одним-единственным целым стеклом в передней переборке палубной надстройки.

Если не считать вывалившихся через пролом в корпусе и позеленевших от старости трех деревянных и одного металлического ящиков, я не нашел ничего интересного.

Когда я легонько пнул один из них – он рассыпался, выпустив в воду стремительно унесенное течением облачко черной мути. Чем бы ни было его содержимое, за годы пребывания в воде оно превратилось в прах, слизанный Невой при малейшем прикосновении.

Повторив такую же процедуру с оставшимися двумя деревянными ящиками и проводив взглядом очень похожий на «дымовую завесу» спрута туман, я наконец добрался до железного сундука.

Он был еще достаточно крепким и не хотел открываться, поэтому я свистнул Хаммера с инструментом.

– Серега, подойди ко мне. Посмотрим, что здесь такое…

– В чем дело, Микульчик? – раздался в наушниках голос кэпа. – «Волго-Балт» должен уйти через тридцать минут, иначе я вам устрою вместо увольнения шесть часов политзанятий. Будете наизусть учить бессмертное творение генсека «Малая земля», а не девчонок тискать по квартирам.

– Здесь очень интересный металлический ящик, он вывалился из трещины в буксире, – объяснил я причину задержки. – Мы всколупнем крышку и посмотрим, что внутри. Это не займет больше минуты.

Хаммер протянул мне какую-то хреновину, и я, опустившись на колени, принялся выламывать замки.

– Что за ящик? – настороженно спросил Дмитрич. – Смотрите, не наломайте дров, экспериментаторы хреновы!

– Просто ящик, что-то вроде сундука, – ответил Павлов, внимательно наблюдая за моими манипуляциями.

Один замок уже капитулировал, и я усердно ковырялся во втором. Наконец поддался и он.

Я вогнал под крышку короткую стек-монтировку и, используя ее как рычаг, навалился сверху.

Посопротивлявшись для приличия пару секунд, крышка дрогнула, с нее поднялось облачко песка, а потом одна за другой не выдержали и обломились ржавые петли.

Я взялся руками за один край, Хаммер – за второй, и мы приподняли крышку сундука на несколько сантиметров…

А потом так и остались стоять как вкопанные, непонимающе разглядывая содержимое ящика из-под патронов. Я ожидал обнаружить именно боеприпасы, сохранившиеся еще со времен войны, так как пару раз за время службы мы уже вылавливали в Неве утонувшие полвека назад и несдетонировавшие авиационные бомбы. Но то, что предстало перед нами сейчас, не укладывалось ни в какие рамки!

Я с трудом сглотнул слюну и прохрипел:

– Ну?.. Крыша не едет?

Хаммер промычал что-то нечленораздельное, а потом медленно приложил одетую в резиновую перчатку руку с поднятым указательным пальцем к тому месту, где у человека, не облаченного в шлем-«трехболтовку», должен был находиться рот. Потом покачал головой: «Молчи, идиот» – и ткнул пальцем вверх, где переваливался с волны на волну наш рейдовый водолазный катер.

Я все понял, кивнул в ответ.

Мы положили крышку на дно, рядом с сундуком, и, не сговариваясь, одновременно опустились на колени по обе стороны от металлического ящика.

Я долго не мог решиться, но потом все-таки протянул руку и осторожно, словно прикасался к проплывающему в воздухе мыльному пузырю, взял одну из вещей.

И на моей ладони зажглась, сверкая желтыми гранями в свете подводных фонарей, маленькая золотая монета. Это была старинная немецкая марка с гордым профилем какого-то мужика в кудрявом парике.

Я повертел монетку в руке и прочитал дату ее выпуска. Выходило, что она старше нас с Сергеем лет на сто.

• Предыдущая
• 5/83
• Следующая