Блондинка в футляре (Простушка и трубочист) - Луганцева Татьяна Игоревна - Страница 11

– Хочу отметить, что и девочки целомудрием не отличаются, – хохотнул Леня.

– Вот только не говори, что не на ком жениться! По Станиславскому «не верю»! Просто ты не хочешь и не особо стараешься, чтобы найти.

– Некогда мне, – отметил Леонид, – да и незачем.

– Вот с этого и начинай. Квартиру, вернее, номер в гостинице, тебе уберут, обедаешь ты в ресторане… А ведь если вдуматься, то, что происходит – просто ужас! Жить в отеле одиноким волком, и это – предел мечтаний… Леня, а как же дети? Они из воздуха не делаются! Леня, их не принесут работники сервисслужбы.

– Будут у меня дети, мама, будут, мальчик и девочка, устроит?

– Когда, балбес?

– Еще не готов…

– Тьфу! Увлеклась я твоим физическим и умственным развитием и чего-то тебе недоложила в душу.

– Да все ты мне заложила. Время сейчас другое.

– Время всегда одно! Ущербный ты человек, Леня, если не способен любить! – продолжала агитировать за семейную жизнь своего сына заслуженная учительница, которая сама, кстати, прожила всю жизнь одна, объясняя это тем, что она всецело посвятила себя своему делу.

– А в конце жизни я очень пожалела, что не притулилась под крылом у какого-нибудь мужчины, – сразу же добавила Софья Петровна, чтобы Леонид не ссылался на ее опыт жизни.

Софья Петровна не любила праздники, особенно дни рождения, напоминающие о том, что еще один год жизни завершен. Так же она не любила шумиху вокруг своей персоны и по возможности отклоняла приглашения куда-либо. А уж куда ее только не приглашали! У этой уникальной женщины ее ученики, которым она в свое время помогла в жизни, были в любых отраслях науки, техники, в любой сфере деятельности. Многие жили за границей и настойчиво звали эту женщину к себе в гости. Но Софья Петровна не хотела никого стеснять и постоянно отказывалась, ссылаясь на свой почтенный возраст.

– Я свои километры уже отходила, – говорила она своим ученикам, всем, которых считала своими родными и близкими людьми.

– А ведь ты упрямая, как не знаю кто! Еще меня обвиняешь! – возмущался Леонид, которого больше всего угнетало, что Софья не переезжает к нему жить. – Ради тебя я бы съехал из отеля в дом!

– Лучше бы ты съехал с этой холостяцкой стези из-за какой-нибудь девушки, а не из-за меня! – парировала Софья Петровна.

Все-таки Леонид был у нее на особом положении, он не подчинялся ее требованиям и каждый год превращал ее день рождения в настоящий праздник.

– Несносный мальчишка, – только и бурчала она, пряча довольную улыбку.

И вот впервые за долгое время в ее день рождения не раздался телефонный звонок, не вкатили в квартиру огромный многоярусный торт… Не было ничего, ничего не происходило! Самое главное, что Софья Петровна не видела лучезарной улыбки Леонида, его красивых, искрящихся глаз, не слышала его смеха. С утра ее начали мучить плохие предчувствия. Она пыталась взять себя в руки и ругала на чем свет стоит.

– Дура старая! Еще накликаю на него беду! Как я могу предполагать плохое? – А другой голос противно подвывал: – Он человек большого бизнеса, а в этой среде всегда существует конкуренция и криминал.

Софья Петровна ощущала, как тревожно билось ее сердце, как немели и холодели руки и как предательски тек пот по ее спине. Софья Петровна медленно сходила с ума, а сотовый телефон Леонида находился вне зоны действия. Она не могла есть, прерывала все телефонные разговоры в надежде, что освободится линия и позвонит Леня. Она ловила ухом все шумы, доносящиеся из-за двери. Поэтому, когда Софья Петровна услышала шаги на лестничной клетке, она моментально преодолела расстояние до прихожей и распахнула дверь нараспашку. Ее удивлению не было предела, когда она увидела высокую худую девушку в какой-то грязной, а местами и рваной одежде, со спутанными волосами и растерянным взглядом. Почему-то бывшая учительница сразу поняла, что эта девушка пришла к ней, и судя по ее виду, все самые худшие опасения о том, что что-то случилось, вполне оправдались.

– Вы ко мне? – проглотила ком в горле Софья Петровна.

– Софья Петровна Соколовская? – спросила девушка вежливо, от чего пожилой учительнице стало совсем плохо.

– Это я, но учтите, что мне сегодня исполнилось семьдесят лет.

– Я учту… – переминалась с ноги на ногу девушка.

– А я смотрю, что эта информация для вас – пустой звук! Я на грани нервного срыва, не понимаете? Немедленно говорите, что случилось с Леней! – почти истерично воскликнула бывшый педагог.

– С Леней? Леонидом Тихоновым?

– Да! С ним!

– Ничего… – отвела глаза девушка.

– А я вот точно вижу, что вы девушка – не актриса.

– Я – учительница, – ответила Варвара.

– В других условиях я сказала бы, что мне очень приятно. Мы – коллеги. А сейчас я должна заметить, что ты ни хрена не умеешь притворяться, поэтому говори, что с моим Леней?

– Он был вынужден уехать… за границу. Мне было велено прийти и сообщить вам это…

– Зайди-ка в квартиру! – нервно выкрикнула Софья Петровна, отступая в прихожую.

Варвара очутилась в небольшой, но очень симпатичной и чистой квартире одинокой пенсионерки. Ей не нравилась ее миссия изначально, а уж теперь, когда она увидела тревожные глаза этой пожилой женщины, ей стало совсем тошно.

– Он жив? – спросила Софья Петровна, – говори как коллеге честно!

– Да.

– Уже хорошо, а теперь рассказывай, где он и что с ним? И учти, детка, я жизнь прожила, и мне не надо даже детектора лжи, чтобы понять, лжешь ты или нет, – серьезно проговорила Софья Петровна, облаченная по случаю своего дня рождения в платье благородного жемчужно-серого цвета с белым кружевным воротничком.

– Он в тюрьме… – вздохнула Варя, проклиная себя за слабохарактерность.

– Выпьешь за мое здоровье? – внезапно спросила Соколовская после минутного замешательства.

– Я сыта…

– А я предлагаю не есть, а выпить.

– Пожалуй, только совсем чуть-чуть…

Кухня у Софьи Петровны была небольшая, не захламленная ненужными вещами. Такая функциональная обстановка с дурманящими запахами вкусно приготовленной еды. Варя не заметила, как уже ела жареные кабачки и оладьи из картофеля с морковью и луком.

– Ленины любимые, он не очень любит мясо, – пояснила Софья Петровна, которая даже порозовела за последнюю минуту и, казалось, была очень довольна своей судьбой. Создавалось впечатление, что она обрадовалась тому, что Леонид в тюрьме, по крайней мере он был жив. Софья Петровна перехватила задумчивый взгляд гостьи.

– Я понимаю твое недоумение… Главное, что он жив, а то, что в тюрьме, так это не имеет никакого значения.

– Его обвиняют в серьезном преступлении.

– Он ни в чем не виноват, я это знаю, – безапелляционно заявила пожилая учительница.

– Как вы все в этом уверены, – удивилась Варя с набитым ртом.

– Поясни, кто – вы?

– Прохор Шляпин – адвокат, вы…

– И еще добрая сотня людей, – прервала ее заслуженная учительница. – Мы знаем Леню и знаем, что он не способен ни на что плохое. Я воспитала его, и я это знаю! – с особым значением в голосе произнесла Софья Петровна. – В чем его обвиняют?

– В изнасиловании.

Смех Софьи Петровны удивил Варю.

– Расскажи мне, девушка, все об этом деле, а еще то, откуда ты знаешь Леню.

– Да я, собственно, и не знаю… – пожала плечами Варя и приступила к долгому рассказу…

– Корневище старайся не обрывать! Чем меньше ты наносишь травму корням, тем больше шансов, что цветок сохранит свою цветочную активность в другом горшке, то есть на новом месте жительства, – командовала Софья Петровна. Она показывала Варваре на крыше дома в своей большой теплице, как пересаживать фиалки.

– Наверное, ты думаешь, что тетка, то есть я, сошла с ума? И этому есть свое объяснение, мол, бабке восьмой десяток пошел. Узнала, что ее сын в тюрьме, и спокойно пошла пересаживать фиалки. Так думаешь? – спросила она.

Варвара улыбнулась.

– Сегодня самый странный день в моей жизни, начался он с драки на рынке и помойки, а заканчивается пересадкой фиалок в доме незнакомой женщины.