Тюрьма особого назначения - Горшков Валерий Сергеевич - Страница 31

• Предыдущая
• 31/76
• Следующая

Стряхнув на ковер под ногами бегущие по ладони струйки шампанского, Марков достал из кармана пиджака золотую зажигалку и, щелкнув ею, галантно поднес синий язычок пламени к кончику длинной коричневой сигареты. Закурив, Анжелика с улыбкой и любопытством посмотрела на разглядывающего на две трети опустевшую золотистую бутылочку Кирилла Валерьевича, который в этот момент уже не казался ей таким уж страшно опасным коррумпированным монстром, как несколько минут назад. Напротив, сейчас он выглядел смешным и растерянным.

– Какая обида! – с растерянной улыбкой пробормотал финансист, обернувшись к Анжелике, разглядывающей его, как картину в Русском музее. – Эту бутылку я привез из Марселя и целый год хранил, мечтая о том, как ко мне пожалует красивая стройная блондинка и я, как истинный джентльмен, угощу ее этим замечательным, десятилетней выдержки, лимонадом! Не догадался даже поставить ее в холодильник! Что делать?

Он спросил это так неподдельно искренне, что Анжелика не могла не ответить ему тем же.

– Наверное, вам следует в качестве компенсации пригласить меня в какой-нибудь ресторанчик, – произнесла она почти нежно, изящным прикосновением указательного пальца стряхивая выросший на кончике сигареты столбик серого пепла.

– Согласен! – с плохо сдерживаемым восторгом ответил Кирилл Валерьевич, похожий на школьника, впервые в жизни получившего пятерку. – Тогда, может быть, вы ответите мне на один маленький вопрос? Что вы делаете сегодня вечером? Часиков этак в восемь, а?

– Как что? Иду с вами в ресторан, – улыбнулась Анжелика, поднимаясь с кресла. – Я живу на улице Садовой, дом номер пятьдесят один.

– Машину к подъезду и цветы я гарантирую! – вежливо поклонился хозяин кабинета и, галантно отступив в сторону, выпустил в коридор свою очаровательную гостью.

Их необычная беседа длилась всего-навсего каких-то десять минут.

В назначенный час возле подъезда на Садовой Анжелика села в серебристую «Вольво». На заднем сиденье автомашины сидел приятно пахнущий дорогим одеколоном городской финансист в элегантном, с иголочки, костюме, из нагрудного кармана которого торчал аккуратный уголок белого платка. На коленях у господина Маркова лежал завернутый в фольгу огромный букет из пятнадцати длинных алых роз.

В этот вечер Анжелика в компании с Кириллом Валерьевичем до поздней ночи пила шампанское в доселе неизвестном ей шикарном ресторане, расположенном недалеко от Зеленогорска, чуть в стороне от оживленной трассы, ела шашлык из осетрины, много танцевала и болтала, болтала без умолку… Совершенно забыв, что дома есть мама, которая вот уже в десятый раз была вынуждена сообщать обеспокоенному Диме Нагайцеву, что Анжелика до сих пор не вернулась, с того самого времени, как надела черное бархатное платье и укатила в неизвестность на поджидавшей ее возле подъезда новенькой иномарке.

Мама уже давно привыкла к подобным выходкам своей взбалмошной дочки, а Дима, сидя в тесной однокомнатной квартирке и уже в который раз накручивая диск разбитого телефона, места себе не находил от волнения. С неприятным внутренним опустошением он вдруг осознал, что произошло именно то, чего он так сильно боялся с момента возникновения их близких отношений с Анжеликой. Скромный репортер Дима, в очередной раз выслушав сообщение Анжелиной мамы, что дочь еще не вернулась, уже был почти уверен – его любимая девушка отныне принадлежит другому мужчине. Более богатому, более солидному, который может дать ей то, чего она в принципе заслуживает. То, чего не может дать ей он, самый обычный влюбленный двадцатипятилетний парень. Оставив, наконец, в покое ни в чем не повинный телефонный аппарат, Нагайцев надел кроссовки, спустился на пустынный ночной проспект Маршала Жукова и купил в ближайшем ночном ларьке бутылку «Столичной». Вернувшись домой, он стал методично поглощать водку рюмку за рюмкой, пока сознание не обволокло убаюкивающим туманом и он не уснул прямо за кухонным столом в обнимку с продолжающим молчать телефоном.

Анжелика появилась в редакции в десять утра, тут же наткнувшись на нервно курящего в холле Диму. И– испугалась. Нет, не помятого, с темными, как у медведя панды, кругами вокруг покрасневших глаз Нагайцева. Она испугалась того, что за последние двенадцать часов так ни разу и не вспомнила о нем, начисто вырванная из этого реального мира галантным финансистом. Вечер и последующая за ним невероятная ночь в маленьком частном отеле на берегу Финского залива, словно водоворот, закрутили ее, стремительно унося вдаль от повседневных реалий, в которых не было места милому, тихому журналисту Диме. А ведь он наверняка оборвал вчера телефон, не давая заснуть маме, после чего всю ночь не смыкал глаз в ожидании ее звонка! Подумав об этом, Анжелика удивилась тому странному факту, что Димины проблемы, к которому она больше относилась как к ласковому, трущемуся возле ног котенку, чем к постоянному другу и любовнику, ее совершенно не волнуют. Главное состояло в том, что сегодня утром Анжелика, может быть впервые в жизни, почувствовала себя счастливой. Она, уставшая от постоянных сальных взглядов коллег и прохожих, от постоянных домогательств горячих кавказских джигитов, заполонивших собой весь Питер, от постоянной Диминой болтовни о семье, детях и планируемом им в квартире ремонте, наконец-то встретила серьезного, солидного человека, умеющего заставить женщину почувствовать себя действительно женщиной. У нее начиналась новая жизнь, в которой не было места доброму, скромному парню Диме Нагайцеву.

Вместе с Димой в холле находились секретарша главного редактора Марина и водитель одного из служебных автомобилей редакции Саша. Они о чем-то оживленно беседовали между собой и словно не замечали прислонившегося к подоконнику хмурого, взлохмаченного бородача Нагайцева. Все трое курили, отчего в довольно просторном помещении заставленного мягкой мебелью холла повис сизый никотиновый туман, странным образом разделившийся на несколько слоев.

Анжелика плавно закрыла за собой тяжелую металлическую дверь, ведущую из коридора в офис, и, пройдя мимо оживленно болтающих Марины и Саши, остановилась возле отвернувшегося к окну Нагайцева. За давно не мытым окном шестого этажа кипела жизнь, мчались, сбиваясь в «пробки» у светофоров, сотни автомобилей, сновали туда-сюда спешащие по своим делам прохожие. Но задумчивый, невидящий взгляд Димы был неподвижен, как стоящий неподалеку от здания, в котором находилась редакция еженедельника, памятник человеку в кепке, указывающему бронзовой рукой путь в светлое будущее. Анжелика медленно положила свою ладонь на плечо Димы, отчего тот вздрогнул, но остался стоять в прежней позе.

– Не надо ничего говорить, – холодным, лишенным какой-либо интонации голосом сказал журналист, заталкивая изжеванный окурок сигареты в полную до краев пустую банку из-под растворимого кофе, заменяющую пепельницу. – Как-нибудь, когда у тебя будет время, забросишь мне в почтовый ящик ключи от машины…

Два года назад у Димы умер отец, оставив ему в наследство не только квартиру, но и видавший виды «жигуленок». Машина, на которую не позарился бы ни один питерский угонщик, постоянно ломалась, больше простаивая во дворе, чем самостоятельно передвигаясь по дорогам. Как-то Дима подсчитал, что количество потраченных им на ремонт ржавой развалюхи часов почти точно соответствует количеству дней, когда престарелый четырехколесный конь мог перемещаться без помощи буксира. Единственной реальной пользой, которую принесла эта пародия на автомобиль, было то, что на ней Анжелика научилась автовождению и даже минувшей весной получила права. Правда, на следующий же день она благополучно наехала на фонарный столб, отчего у «жигуленка» наступила длительная травматическая кома. Кома длилась и по сей день, хотя Дима каждую неделю говорил себе, что со следующего понедельника вплотную приступит к реанимации ветерана.

– Ты милый… – Анжелика поднялась на цыпочки и поцеловала Нагайцева в щеку. – Ты все понимаешь и не устраиваешь сцен. Спасибо! – тихо шепнула в ухо, после чего развернулась и направилась в кабинет главного редактора с отчетом о вчерашней пресс-конференции городского финансиста.

• Предыдущая
• 31/76
• Следующая