Четвертый год - Каменистый Артем - Страница 32
- Предыдущая
- 32/83
- Следующая
Тем временем герцог, стукнув об стол серебряным кубком, заорал:
— И почему мой бокал пуст! Где эти шлюхи! Неужто их всех по сеновалам растащили?
Шобо, вздохнув, подчеркнуто–горестно подтвердил подозрения герцога:
— Да. Именно так и обстоят здесь дела. Все не сеновалах, причем разу по третьему минимум. Ваша светлость — ну нет в этом замке порядка, когда старший сын реку бороздит на боевом корабле. Вы уж простите. Ну не могу я за всем уследить!
— А где сам хозяин? — с угрюмым спокойствием поинтересовался герцог.
— А вон он, по вашу левую руку! — Шобо указал на задранные кверху ноги.
Обернувшись, Миртон изучил упавшего, и констатировал:
— Совсем суставы старика замучили — не гнутся колени. Давно бы пора уже на погосте отдыхать, уступив место сыну. Ну да ладно… Эй, вы… купцы, или кто вы там. Ну–ка честно покажите того молодца, что тогда так неплохо мне помог!
— Вы о чем? — не понял Олег.
— Экий ты дурак! Неужто память отшибло? Это было, когда вы шли мимо битвы под Кишанью. Эх… вроде бы недавно было, а уж сам забывать начинаю.
К столу прошмыгнула молодая женщина в длиннополом платье и вышитом переднике. Поспешно наполнив кубок герцога, она рукой смела на пол объедки, поставила с подноса вазу с виноградом и вытянутую тарелку с жареной рыбой.
Герцог замолчал, судорожно ухватил кубок, осушил с такой скоростью, что наверняка внутри вакуум образовался. Брякнув посудиной по столу, он блаженно улыбнулся, и продолжил:
— Со мной тогда небольшая неприятность случилась. У меня и Шоко латы схожие очень, еще у пары ребят тоже. Мы поснимали гербы, чтобы запутать врагов: им трудно было понять, кто из нас кто. Так что пришлось им прорываться по очереди к каждому из нас, ведь им до зарезу нужна была именно моя голова. Сыну барона Луарукуса тогда голову сняли. Моя уцелела — меня не так–то просто взять этим канальям. Но вот конь подвел, зараза — угораздило его наступить неловко на чей–то труп, и сломать себе ногу. Я об землю так приложился, что в глазах потемнело, а обормоты мои даже это не заметили, помчались дальше.
Очередная женщина принесла на стол герцога еще несколько блюд и наполнила по новой его бокал. Сделав крупный глоток, его светлость продолжил повествование.
— Пока я в себя приходил, нагрянула шайка бродяг. Решили они мне глотку перерезать, а потом обобрать до нитки — эти ублюдки не смогли придумать ничего лучшего. Ну я им задал хорошую трепку, и все бы ничего, но у одного оказалась эта мерзкая штука — арбалет. Нет, не зря в приличных местах пойманных с этим свинством в руках вешают на месте. Ну где справедливость — любой недоросток, согнув палец, может отправить к предкам доброго рыцаря, которого готовили к битвам с колыбели! Туго мне пришлось бы, если бы не ваш стрелок. Вот против лука ничего против не имею — лук это дело непростое, и не каждому дано им овладеет. Совсем не холопское оружие. Вон, восточные рыцари его и сами не чураются — пускают стрелы не хуже хидатских степняков. Корабль ваш я тогда рассмотрел хорошо, а вот лицо лучника не сумел — далековато было, да и перед глазами все еще искры мельтешили после того падения. Проклятый конь!
Допив и второй бокал, герцог с ухмылкой поинтересовался:
— Ну как? Вспомнил о чем я?
Отпираться смысла не было, и Олег утвердительно кивнул.
— Ну раз вспомнил, признавайся — кто тогда стрелял? И не пугайся — худого ничего ни ему, ни вам не сделают. Его я в рыцари возьму, сразу возьму — заслужил эту честь. И по этому поводу пир закатим по новой. А если он после пира сумеет на своих ногах выйти отсюда, то это и впрямь добрый воин, и быть ему бароном сразу! Уж полвека воюем, никак не закончим, половина замков в руинах, цвет рыцарства по обоим берегам давно черви сожрали, так что найдем мы, куда нового барона пристроить. Так что давай, хватит тянуть — покажи мне быстрее этого молодца!
Не сдержав улыбки, Олег обернулся к Рите:
— Иди сюда, вперед… сейчас местный людоед подавится.
Возможно, война здесь и вправду шла пятьдесят лет, но на запасах замка Гведена это никак не сказывалось. За час Олег насчитал не меньше трех десятков разных блюд, вино и пиво лились реками, и определить все сорта было невозможно — упьешься раньше. Правда, пища была несколько грубовата: различная дичь, домашняя птица, говядина, свинина, рыба, печеные и тушеные овощи, вместо хлеба пироги. Приготовлено почти все небрежно, часто пригоревшее, специи насыпаны без разбору, напрочь убивая вкус. Особенно убивало пристрастие к лимонам и чесноку, причем зачастую их совмещали в блюде, где и поодиночке они явно лишние. Тут даже трезвенник начнет пить ведрами, чтобы унять огонь в желудке — местный перец способен на коже ожог оставить.
Герцог Миртон после «знакомства» с Ритой был несколько подавлен, и вел себя молчаливо. О рыцарстве, естественно, речь уже не шла, но за свой стол он ее все же усадил. Правда сделал это хитро — по правую руку посадил все же Олега, а уже дальше расположилась девушка. Остальных расположили где попало, лишь клота с Аней загнали за самый дальний стол, возле входа. Удуру все равно где жрать, а вот Ане это явно не понравилось, и она через весь зал сверлила Олега лазерами недовольных взглядов.
Слуги кое–как привели в чувство около половины «старых пирующих», и те перебрались на лавки. Кроме Риты и Ани женщин в зале не было, если не считать служанок, так что для землянок, очевидно, сделали неслабое исключение.
Сам пир впечатление пира не производил — скучновато как–то. Все молча жрут, молча пьют, перешептываются между собой, или перекрикиваются изредка. Из других развлечений лишь троица каких–то подозрительных бродяг, доставленных в зал — стоя ближе к выходу они наяривали на дудке и грубоватых гитарах местные «шлягеры». Фальшивили при этом немилосердно, играли часто вразнобой, да и, похоже, мелодия у них была всего одна, менялась лишь скорость исполнения. Возможно, будь пирующие посвежее, все было бы по–другому, да и герцог был выбит из колеи, что явно не добавляло оживления.
Но постепенно вино сделала свое дело, и герцог начал приходить в себя. Первым признаком изменения его настроения стал развязавшийся язык.
Полуобернувшись к Олегу, Миртон громко прошептал:
— И как же зовут эту вашу даму?
— Рита.
— О! Интересное имя! А знаешь, я ведь ее поначалу за мужика принял. Вино это вино — глаза окосели. Да и негоже женщинам в мужском костюме ходить! Зря… зря вы позволяете такое им носить. Ведь к тому же красавица! Хотя свой резон есть — напяль на нее бабскую хламиду, уже так ловко из лука не постреляет. Жаль, что она не понимает нашего языка… ох как жаль! Ну да ладно, ты ей скажи, что я сейчас выпью за ее несравненную красоту!
Встав, герцог проревел на весь зал:
— Что сидите, будто на чтении своего приговора! А ну, все пейте! Пейте за несравненную красоту леди Риты!
Народ охотно потянулся к кубкам и бокалам, а Олег обернулся к Рите:
— Гордись: вся эта орава сейчас пьет за твою несравненную красоту.
— Да им лишь бы жрать, — буркнула девушка. — Долго мы еще тут сидеть будем?
— А хрен его знает.
Миртон с нетерпение хлопнул Олега по плечу:
— Что там она сказала?
— Она сказала, что польщена оказанным вами вниманием к ее особе.
— Что?!
— Ну в общем, очень довольна оказанной честью.
— Вот так и переводи, а то несешь околесицу, будто спятивший мудрец. Ты ей скажи так: Миртон уже почти король обоих берегов, но жена его сейчас при смерти, и вот–вот оправится к предкам. И туда ей и дорога: эта корова оказалась бесплодной — не будь она дочкой Лоушилдов, давно бы был холостым уже. Так что скоро место освободится. Я смотрю, бедра у Риты этой хорошие, грудь тоже есть, так что, наверняка, рожать сможет. А в наше лихое время жена, которая с луком так ловко обращается, очень ценное приобретение. Так ей и скажи!
- Предыдущая
- 32/83
- Следующая
