Никто не выйдет отсюда живым - Шугермэн Дэнни - Страница 57

Джим терпеть не мог обложку “Absolutely Live”. Первоначально предполагалось, что она будет эффектно шероховатой, а на заднем плане – голубоватое фото с концерта группы в театре “Aquarius”, где было записано включённое сюда “Празднование Ящерицы”. Художественное отделение “Elektra” решило, однако, что такая фотография недостаточно бросается в глаза. Квадратом поверх имеющейся фотографии на передней обложке была наложена цветная фотография Джима, сделанная больше года назад в “Hollywood Bowl”, и альбом вышел раньше, чем об этих изменениях узнали в офисе “Doors”. Джим был в ярости.

Ему не понравится и обложка “13”, которая также изображала более молодого Джима Моррисона и уделяла ему значительно больше внимания, чем группе. “Elektra” явно хотелось “милого” Джима Моррисона. Удивительно, что Джим выразил своё недовольство лишь нескольким близким друзьям. Хотя Рэй, Робби и Джон привыкли ко вниманию, направленному на их певца, это не нравилось Джиму.

На следующей после выхода “13” неделе от рака желудка умер старый друг Джима по УКЛА Феликс Винэйбл.

Благодаря репетициям для нового альбома, расписание Джима снова становилось продуктивным, и это несмотря на психологическую травму. Из-за того, что большая часть материала, вошедшего в альбом, была написана значительно раньше, альбом был сведён гораздо быстрее, чем ожидалось. Зловещая “Машины шипят мимо моего окна” (“Окно начинает дрожать от гудения, / Холодная девочка убьёт тебя в тёмной комнате”) была найдена в одной из немногих сохранившихся венецианских записных книжек. Стихи “The WASP (Радио Техаса и Биг Бит)” входили в оригинальную сувенирную книжку “Doors”, вышедшую ещё в 1968-м году, и тогда же Джим написал стихи для другой песни, названной “Changeling” (Какая – либо вещь или ребенок, оставляемые эльфами взамен похищенного.).

“ Латинская Америка” была записана для “Забриски Пойнт” Антониони.

Новый материал включал в себя и две песни, длившиеся соответственно семь и восемь минут, обе они полностью и поэтически автобиографичны и обе – с сильными стихами и музыкой. Первая из них, “Лос-Анджелесская женщина”, была отчаянным салютом Джима ЛосАнджелесу, городу, который казался ему теперь больным и отвратительным. “Ты – удачливая юная леди в Городе Света? / Или всего лишь ещё один потерянный ангел – в Городе Ночи”. Лос-Анджелес был для Джима “городом ночи” (он взял эту фразу из романа Джона Речи), и в другой строфе он это описывал: “Двигаясь по твоим вольным улицам / Странствуя по полуночным аллеям / Полицейские в машинах, бары с танцовщицами-топлесс / Никогда не замечаешь женщину – / Такую одинокую, такую одинокую.” За этим следовала более страшная мысль: “Мотель деньги убийство безумие / Давай переменим настроение с радостного на грусть”. В следующей строфе он обращался сам к себе с анаграммой слов “Джим Моррисон”: “Mr. Mojo Risin’…” (Jim Morrison – Mr. Mojo Risin'.).

“ Едущие в грозу” не содержали словесных фокусов и были медленнее, джазовее, мелодичнее, чем “Лос-Анджелесская женщина”. Её также обычно считают автобиографической. “Едущие в грозу / В этот дом, где мы родились, / в этот мир, куда мы брошены, / как собака без кости, / актёр, живущий в долг / Едущие в грозу”. Знакомая тема вновь появляется и в другой строфе – крик любви к Памеле: “Мир зависит от тебя / наша жизнь никогда не кончится / девочка, ты полюбила своего парня”. Образ “На дороге убийца” появился в песне под воздействием “HWY”.

“Doors” принесли эти песни Полу Ротшильду. Их отношения с Полом стали ухудшаться в январе по окончании записи “Morrison Hotel”. Обычный для Пола упор на качество, что неизбежно влекло за собой множество дублей при записи предшествующих альбомов и приводило к тому, что очень много концертов было записано вживую, стал, по словам Джима, “утомлять нас”. Хуже того, Полу не нравился новый материал. “Он был ужасен, – говорит Пол даже сейчас. – Материал был плох, отношение к нему было плохо, подача плохая. После трёх дней прослушивания я сказал: “Всё!” и отменил сессию записи. Мы отправились обедать, и я проговорил с ними целых три часа. Я сказал: “Я думаю, это засасывает. Но мне не кажется, что мир хочет услышать именно это, когда мне впервые в жизни было скучно в студии звукозаписи, и я хотел спать. Напряжение у вас, ребята, феноменальное”. Джиму я сказал: “ Это твоя пластинка, которую хотел записать ты, и поэтому ты добился того, чтобы мы записывали её вместе. А почему бы вам, ребята, не записать её самостоятельно? Я выхожу из этого дела ”.

Критика эта ранила, особенно, когда Пол назвал “Едущих в грозу” “кокаиновой музыкой”. “Doors” согласились, что они не слишком хорошо играли песни и, возможно, они были ещё не готовы к записи, но они не теряли веры в этот материал. После обеда они вернулись в студию со своим звукоинженером Брюсом Ботником, и решили, что он будет продюсером альбома.

Памела оставалась в Европе, и Джим стал искать девушку, которая пойдёт – как говорил Билл Сиддонз – “куда угодно”.

Джим рассматривал вещи со всех сторон, – говорит Билл. – Джим – особенно пьяный Джим будет следовать за развитием действия до конца независимо от того, вело ли его это в пучину ада или на небеса. Это было одной из причин, по которым люди тянулись к нему, потому что они это чувствовали. Моя жена Шери сказала ему, что однажды он захочет быть с женщиной, которая смогла бы идти так же далеко, как и он, с женщиной, которая смогла бы взять его так же глубоко, как умел взять кого-либо он сам.

Джим мог считать, что он нашёл такую женщину в Ингрид Томпсон, большой, добродушной, похожей на Джули Ньюмар скандинавке. 19 ноября, когда её муж уехал по делам в Португалию, Джим переехал в “Chateau Marmont” – ещё одну гостиницу на бульваре Сансет и они стали встречаться.

Ингрид слегка приоткрыла входную дверь, и Джим поставил в щель свою ногу. Он был пьян, снова с отросшей бородой, одетый в мышиного цвета рабочую куртку, и был похож на массивного человека под кайфом. Ингрид открыла дверь шире. “Ты же знаешь, что я всегда любил тебя ”, – сказал ей Джим.

Следующие несколько недель Джим приходил к Ингрид два-четыре раза в неделю, часто приезжая ещё с какой -нибудь девушкой, которой он сладко говорил, что они едут “домой”, и с которой он обнимался на лестнице у двери, прежде чем войти. Ингрид терпеть не могла этого и выговаривала ему, но Джим лишь пожимал плечами, говоря, что он давал Ингрид столько, сколько мог. В конце месяца он сказал ей, что хотел бы, чтобы она родила от него ребёнка, и театрально бросил в камин её противозачаточные таблетки.

Мы действительно наслаждались, – говорит Ингрид. – Никто из нас этого не ожидал. Он действительно любил жизнь, и я тоже. Единственным минусом был кокаин, который выдувал наши мозги. Он думал, что я ещё ненормальнее его, и хотел посмотреть, насколько.

Джим нюхал кокаин более года, первый раз он всерьёз попробовал его, когда они с Майклом Мак -Клюром взялись за “MGM” и получили 1.000 долларов “исследовательских денег”, пока писали сценарий, и ещё раз, когда Пол Ротшильд записывал с ними “Morrison Hotel”. Однажды Джим и один из администраторов “MGM” купили 30 г кокаина, и Джим сказал: “ Держи его у себя в сейфе и только время от времени давай его мне по чуть-чуть, что бы я ни говорил, ладно?” Патриции Кеннели он как-то сказал: “Если бы у меня в запасе была гора кокаина, я бы употреблял его, просто потому, что он у меня есть”.

Однажды ночью, когда он вернулся к Ингрид, он принёс с собой бутылку шампанского и большую, чем обычно, порцию кокаина в 35-миллиметровой коробке из-под фильма. Вытянув вперёд обе руки, он вошёл в комнату и сел за кофейный столик. Предложив тост за Ингрид, хорошие взгляды, европейский шарм, он одним глоткомопустошил свой стакан. Затем он развинтил коробку из-под фильма и опрокинул кокаин на стеклянный кофейный столик. Медленно, молча, он сложил его в узкие пятисантиметровые полоски своей кредитной карточкой. Затем он взял новую стодолларовую банкноту и тугоскрутил её. Они по очереди вдыхали порошок, расходуя каждый около пятидесяти долларов.