Контакт первой степени тяжести - Горюнов Андрей - Страница 55

• Предыдущая
• 55/96
• Следующая

– Напротив, нам везет, как никому, – улыбнулся Белов.

– Да уж, скажешь! Ты как считаешь, – спросила она, помолчав, – тебе сколько лет дадут?

– Не больше десяти, – с безмятежной улыбкой ответил Белов. – Но и не меньше двух.

– Думаешь, дадут по минимуму?

– Я думаю, что я убегу, – ответил Белов, внимательно рассматривая наручники на запястьях.

– И я с тобой убегу!

– А ты-то откуда? – спросил Белов с таким забавным выражением, что оба рассмеялись.

У охраняющих брови подскочили вверх от удивления. Они не знали, что очень часто тягостная, давящая ситуация, придя к концу, пускай даже плохому, приносит облегчение и, освобождая от психической нагрузки, приводит к безотчетному веселью.

– Да не «откуда» я убегу, а «куда» и «с кем». Я убегу с тобой, куда угодно!

– Ну, этот случай точно войдет в историю. Княгиня Волконская, помнишь, рванула за мужем в Сибирь, но то ведь всего лишь на каторгу, не в бега!

– А разница какая?

– О, разница огромная! Ведь женщина в бегах, без дома, без семьи... Даже баба русская... Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет, но вот в бегах... Не знаю! На каторге – это гораздо проще для вас, совсем иное дело – почти все женщины в России и так живут в условиях извечной-бесконечной каторги – с рождения и до смерти.

– Разговорчики! – заметил слушавший их разговор местный милиционер и уловивший в речах неслыханную для города Александрова крамолу.

– Не свисти! – кинул ему Белов через плечо и, повернувшись к Лене, подмигнул ей: – «Ей жить бы хотелось иначе, носить драгоценный наряд. Но кони все скачут и скачут, а избы горят и горят...»

Настроение его повышалось, он ощущал прилив сил и наступление светлой полосы жизни. Он знал по опыту, что когда его охватывало это чувство, оно всегда заполняло его целиком, давая возможности непомерные, волю и мощь: лбом можно гору свернуть.

Удивленное выражение лица возвращающегося к ним Калачева было заметно издалека.

– Ну, вижу, вы теперь осведомлены о наших планах лучше нас самих, – встретил его Белов. – Теперь давайте как американцы – поторгуемся. Заезжаем в Сергиев Посад ровно в семь и венчаемся – вы получите мое чистосердечное признание, а если будете себя во время обряда еще и галантно вести – то будут не просто признания, а и с раскаянием. Это один вариант. Второй: – едем мимо Лавры, транзитом, но все ваши вопросы-допросы – мимо ушей. Тоже транзитом.

– В российском УПК торговля не упоминается.

– Но в том же вашем УПК есть много другого чего. И я найму, конечно, адвоката. Хорошего. Очень хорошего. Вы сами взвоете от вашего же УПК. Адвокат вас затрахает вусмерть. Вы будете только тем и заниматься, что объясняться с адвокатом и оправдываться перед своим начальством: почему того не учли, отчего это не по закону оформили. Дело зависнет. Следствие практически остановится. А самое главное: Тренихина вы без меня никогда не найдете. И вас, вас самих, рукой, что сверху, возьмут за горло – верно я рассуждаю?

– Да, нас нетрудно выть заставить, – признался Калачев. – Я, признаться, никогда не иду на поводу у задержанных, но в вашем случае...

– В нашем случае, – поправил Белов. – В нашем с вами.

– Тут я, пожалуй, не был бы столь категоричным.

– Ну, значит, – едем в Лавру! – решительно изрек Белов.

В ответ на это Калачев кивнул, но – молча.

Подойдя к такси, Белов склонился к водительскому окну:

– Вынь у меня из внутреннего кармана деньги. Я не могу. – Белов тряхнул наручниками. – Четыреста возьми себе. На остальные купишь кольца и цветы. Заедем по дороге.

– А как же кольца я куплю – не зная размер? – удивился таксист Трофимов, отсчитывая деньги.

– Я помогу, – возникший из-за спины Белова Калачев достал из кармана плоскую коробочку. Раскрыв коробку, как блокнот, Калачев положил ее на капот такси.

– Правую руку, – попросил он Белова и, сняв у него отпечатки пальцев, бегло кинул взгляд на полученные дактилоскопические оттиски: – Девятнадцать – мужское кольцо. – Затем, одобрительно поглядев на стройные ноги Елены, доброжелательно добавил: – И пятнадцать – женское.

– Прошу жениха! – распахнул перед Беловым дверцу «воронка» Калачев. – Теперь сопровождающий... А вы, невеста со «свидетелями» – пожалуйте в такси!

Сам Калачев сел в «воронок» рядом с водителем.

– В Москву? В Бутырку? На Петровку? – спросил его шофер, поворачивая ключ зажигания.

– Нет, – ответил Калачев. – Ищем местный салон для новобрачных.

Таксист Трофимов вышел из торгового центра, нагруженный покупками: с большой пластиковой фирменной сумкой в руках и огромной куклой под мышкой.

Он подошел к «воронку» и обратился к Калачеву:

– Товарищ начальник! Мне задержанный денег дал с избытком, ну вот я и решил, – он показал Калачеву куклу, а затем предъявил и содержимое сумки.

В сумке были разноцветные шелковые ленты, воздушные шарики и прочие неизбежные аксессуары: шоколадный набор, шесть бутылок шампанского и даже ленты б надписями «свидетель», «шафер», «посаженый отец»...

– Ну, а пшена – зачем ты килограмм купил?

– Дорогу молодым посыплем! – от удивления таксист даже присел: – Инспектор МУРа, а не знает пустяков!

– Что ж удивительного – ни разу в жизни я не женился.

– Не может быть! – Трофимов отшатнулся, пораженный.

– А что ж? Сначала было рано, а сейчас уж и поздно.

– Да ничего не поздно, Иван Петрович! Вы хоть попробуйте-то раз, чтоб знать, вас же потом за уши не оттянешь! Я, например, раз четыреста женился – да все на разных! Первый раз, помню, в классе шестом учился еще, затащил летом в деревне в сарай одну местную... Катей звали, как сейчас помню. Давай, говорю ей, Катюша, поженимся мы с тобой! Прямо здесь вон, в темном углу... Никто не увидит, ага!

– Уйди, уберись! – не выдержав, Калачев обернулся к оперативникам: – Уймите таксиста! Он меня доведет сейчас до преднамеренного... С облегчающими... С обстоятельствами...

– Эй, Трофимов, не мучь старшего инспектора, иди, подержи, ленты натянем давай на «воронок», – крикнул таксисту Капустин.

– На «воронок» не надо ленты прикреплять! – замахал руками Калачев, увидя, что оперативники, украсив такси, уже начали опутывать лентами местный милицейский УАЗ. – Здесь и так есть полосы... – Калачев постучал по синей полосе на боку «воронка» с надписью «милиция».

– Ну, это – синяя, а надо красной, белой, розовой! – отмел таксист Трофимов возражение инспектора. – Вот когда вы сами будете жениться, тогда вы сами и...

– Все! Все! Все! – поднимая руки, сдался Калачев.

Тем временем Белов, сидя за решеткой в «воронке», надувал воздушные шарики – работа, выполнению которой наручники совсем не мешали.

– Каждому – по способностям! – удовлетворенно заметил ему прапорщик Капустин и, полюбовавшись работой Белова, настежь распахнул дверь «воронка».

Белов привстал, намереваясь выйти.

– Нет-нет! – остановил его Капустин. – Пока только шарики.

Он выкатил надутые пузыри и снова запер дверь «воронка».

Сверху, с борта гаишного вертолета, патрулирующего Ярославское шоссе, отлично был виден этот странный свадебный кортеж, несущийся от Александрова к Сергиеву Посаду: украшенный цветами, лентами, воздушными шарами «воронок», а вслед за ним не менее расфуфыренное такси.

На радиаторной решетке «воронка» висела кукла в белом подвенечном платье.

– Смотри, совсем дошли, – кивнул ведущий вертолет гаишник напарнику, делая вираж, чтоб лучше осмотреть кортеж.

– Начальство себе позволяет все, ничего не стесняются! – ответил летчику напарник.

– Нет, ты подумай: вот крохоборство-то! Машину лишнюю жалко нанять на свадьбу! На УАЗе, на котором пьянь по вытрезвителям развозят, дебоширов... – Летчик открыл форточку вертолета и с чувством плюнул – против ветра.

• Предыдущая
• 55/96
• Следующая