Варяжский десант - Горюнов Андрей - Страница 19
- Предыдущая
- 19/82
- Следующая
Уже застучало в душе – по местам и вперед!
Тем более что конкретно в его случае даже длиннющее приключение может сойти ему с рук. Он исчезнет абсолютно незаметно для окружающих: ведь можно вернуться в ту же секунду, в которую ты в этом мире исчез. Особенность состоит в том, что без труда можно организовать ситуацию, при которой никто и не спросит: где ж ты неделю пропадал? Он может пропасть всего на секунду, а там, куда зарулит его судьба, можно пробыть хоть год, хоть десять…
Внезапно в его кармане заиграла сотка.
– Да, Алексей?
– Ты далеко, пап?
– Покровское проехал минуту назад.
– Давай сначала к боксу. Есть о чем поговорить. Ага?
– Понял тебя!
Он выключил сотку. «Ну вот и началось», – мелькнуло в голове.
Он добавил газу. Сто двадцать – больше по этой дороге нельзя.
Он уже несся, он уже просто летел домой.
Но, приближаясь стремительно к дому, он все отчетливее понимал, что с каждой секундой все больше от него отдаляется.
В боксе, возле безмолвного хронотопа, было прохладно и тихо.
– Я вот что хотел тебе сказать… – Алешка замялся, не зная, с чего начать, и, вместо того чтобы решиться и затронуть, видно, очень неприятную тему, выдохнул и, ни к селу ни к городу, задал идиотский вопрос: – Тебя зачем вызывали-то в часть?
– Вот что, – кивнул Николай, – разговор, я чувствую, не на три минуты. Поехали!
Он нажал на брелок, на котором висела связка ключей – от квартиры, автомобиля, личного сейфа на службе. Люк хронотопа начал медленно раздвигаться, одновременно вращая отливающими металлическим перламутром лепестками.
Здесь было тихо и очень жарко, на этом побережье, – два с половиной миллиарда лет назад. Недавно кончился архей, самый первый геологический период Земли. Кислород уже был, его можно было перекрыть любому, но вот этого самого любого еще не было. Действительно, подслушать их никто не мог: жизнь, не успев выйти на сушу, только начинала зарождаться в водной среде, в едином пока еще океане, не имевшем названия, в безымянных озерах, ручьях, реках, болотах и старицах.
Каждая лужа через час после очередного ливня уже бурно кипела жизнью, падавшей, казалось, с неба вместе с горячим первобытно-тропическим дождем.
Довольно непривычное зрелище для глаз современного человека представляла собой утренняя роса, сверкающая необычно, вспыхивающая каждой каплей несколько раз в секунду. Миллионы ярчайших звездочек, быстро мигающих разноцветной морзянкой… Это лучи встающего солнца играли в блестках росы, сотрясаемых драками мелких, но крайне агрессивных тварей, их брачными играми, смертельными схватками, происходившими везде – на траве, на цветах, на кустах, в воздухе, в каплях, срывавшихся с веток.
Сожрать ближнего!
Что может быть в мире естественнее?
Конечно! Пришибить и скушать!
Все были равны в своем неравенстве – от одной десятитысячной миллиметра до двадцати миллиметров, от двух до восьми глаз, от трех до шести хвостоножек…
Мозгов не было ни у кого, зато спина кончалась у всех одинаково.
Аверьяновы, отец с сыном, любили прилетать сюда, чтобы пообщаться без помех.
Заодно тут можно было вкусно пожрать, зачерпнув первобытного бульона из любого озерка или лужицы. Температура в те времена на Земле была как в хорошо разогретой парной, бульон всегда теплый, почти горячий.
А вкус его, надо сказать, был бесподобен! И прост был этот суп в приготовлении. В него не надо было добавлять воды, не надо было ждать, когда что-то где-то закипит, – он бурлил живыми белками, жирками и углеводами. Соли в нем было предостаточно, а перца хоть и не было вообще, но остроту и пикантность бульон имел ощутимую.
Случайно совершив это открытие, Аверьяновы, отец с сыном, почти каждый день стали наведываться сюда, в глубочайшее прошлое, поставив крест на современных концентратах – всяких пакетных хрустосупах, буль-булях и прочих прессованных ням-нямов из серо-желтых макарон, сдобренных усилителем голода Е-720 и различными ароматизаторами, идентичными натуральному запаху сдохшей скотины.
– Какой-то странный сегодня бульон, – заметил Алешка после первой же ложки.
– Да, необычный, – согласился Николай. – Но вкусный. Мне нравится…
– Мне тоже. Обалдеть! Я тебя зачем позвал-то… С Оленой тут дело такое… Все больше дичает. В туалет боится ходить, в перелесок бегает. А знаешь, что она полчаса назад делала? Не поверишь! Молилась! Поставила иконку свою перед собой на стол и молится…
– Ну так что ж тут такого?!
– Ничего. – Алешка уперся взглядом в пустую миску, стоящую перед ним: – «Господи, Пресвятая Дева, пусть Николай вернется с работы живым-невредимым! Господи, пошли Коленьке моему удач и здоровья! О, покровитель путешествующих, святой Николай! Пошли пути нетяжелого Коле моему!» И после каждой реплики наводит дистанционку от видака на икону и жмет на «Play», двумя руками жмет, изо всех сил. Ну, чтобы икона почувствовала…
– Я понял.
– Понял, да? Чем сильнее жмешь, тем вернее дело будет… Я говорю ей: «Олена! У иконы же твоей старой нет инфракрасного датчика, порта нет, контроллера. И драйвер молитвенный на ней не инсталлирован». Вроде пошутил, понимаешь? А она разрыдалась…
– Отчего разрыдалась-то?
– «Да, – говорит, – мои мольбы да боги предков твоих, Алеша, на вашу технику совсем не действуют!»
– Что, так и сказала?
– Ну! Она, оказывается, с утра встала сегодня. В пять, чтобы завтрак нам приготовить, и час угробила на газовую плиту – заклинала ее, молила две конфорки включить. Ну, плита не включилась, Олена отчаялась… Хлеба нарезала, молока по черпакам налила.
– Тяжелый случай.
– А еще она не может понять, зачем пить чай…
– Как это – зачем?
– Да так. Можно свою траву заваривать, с чердака, с сеновала, – душицу, мяту, малиновый лист… Какой дурак такие деньжищи за эту горечь платит – просто непонятно! Ты, кстати, как утром уехал, она после завтрака в аптеку пошла.
– Зачем?
– Ну, услышала по ящику фразу в рекламе какой-то «спрашивайте в аптеках», да? Она и решила, что аптека – это такое место, куда ходят спрашивать…
– Отчасти это так и есть…
– А вопросов у нее накопилось масса, типа: «Почему у вас кошек много, а коров мало?», «Из-за чего сейчас воробьев не едят?» ну и так далее… Ей неудобно такой ерундой нас беспокоить, пошла в аптеку… «Спрашивайте в аптеках»… И вывалила там сто пудов вопросов, и про политику тоже, заметь. «Что это за Кремль?», «А зачем он вам, Кремль, нужен?» В тринадцатом веке-то Кремля, можно сказать, еще не было. Да и Москва дыра дырой была. Слава богу, там Ксения Митрофановна дежурила, домой нам позвонила. А то кто знает, чем бы кончилось. И кстати, слава богу, что ты не куришь… Она еще в ресторане, в первые минуты своего пребывания здесь, это чудо увидела и у меня по секрету спросила: что дает курение?
– А ты что?
– Ну, я ей вкратце изложил…
– В смысле?
– В прямом. «Деньгам трата, и во рту насрато». Упала. Как это понять? Болезни и смерть безвременную к себе дымом приманивать, да и деньги еще за это платить немалые! У них понятия «наркомания» не было. Видишь, в чем дело…
– Вот задачу-то ты задал.
– Да ты не понял, папа, самого главного! Чем больше она узнаёт о нашей жизни, технике, понятиях, тем больше она это все отметает, не приемлет. В общем, боюсь я, папа, совершенно серьезно, заклинит у нее башню. Наше время – в нем родиться надо. Оно не для всех. Я ведь сам, ты помнишь, в тридцать пятый век летал – хорошо ее понимаю, Олену-то… Сам ходил, смотреть-думать частенько просто боялся, ты не поверишь.
– Поверю, почему же. Не зря же перемещения в будущее сразу после твоего полета заблокировали.
– И ее тащить сюда не надо было. Извини, но это так. Я лично сам этот вопрос проломил, а вышло-то – и тебе, и себе на голову.
– Ну что ты, Алексей! Нельзя же так сразу: чуть-что – и лапы вверх! Да и обо мне подумай. Что ты так на меня смотришь? Сказать что хочешь? Скажи. Мы за тем сюда и прибыли.
- Предыдущая
- 19/82
- Следующая
