Талант быть счастливой - Хант Айрин - Страница 3

• Предыдущая
• 3/32
• Следующая

Клэр… Глаза ее невольно наполнились слезами, когда она подумала о своей хорошенькой миниатюрной невестке и о ее бедах. Джеми был прав – Клэр была не в том состоянии, чтобы добавлять ей переживаний.

Даже за счет того, что предстоит ей самой?

Дрожь прошла по всему ее телу, она чувствовала озноб, несмотря на то что комната была залита солнцем; загнанные внутрь воспоминания стали просачиваться сквозь толстую броню, которую она соорудила вокруг себя, глаза затуманились, а ее воображение художника стало рисовать неясный образ.

Он становился все яснее вопреки ее желанию. Воображение разыгралось; ничто уже не могло остановить его.

Гай… Высокий. Худощавый. Со смуглой от природы кожей, что делало его еще привлекательнее. Его шоколадные глаза, казалось, кричали, как на рекламных роликах: «Гарантируем счастье!», а эта ленивая улыбка, которой он улыбался только ей, могла свести с ума… Она глубоко вздохнула, чтобы побороть возникшую в душе боль. Ее темная итальянская любовь… Этот единственный мужчина, которому удавалось заставить ее почувствовать себя так, будто душа прорвала наконец какую-то липкую, невидимую пелену, о которой она только подозревала, но которой всегда тяготилась. И она вырвалась в неведомое, что тоже всегда манило и пугало.

Гай был человеком из этого неведомого, в котором скрывалось неугасимое пламя, иногда вырывающееся и притягивающее к себе ярким и страстным огнем безотчетно, как костер дикаря.

Понятно, что власть над женщинами, природу которой не понимали не только они, но и он сам, делала его чрезвычайно самонадеянным и высокомерным. Но для этого у него были все основания, в том числе и вполне земные. Его громкая известность, его деньги делали его для многих воплощением идеала мужчины, воплощением той, в общем-то, примитивной мечты, к которой стремятся, не сознавая этого, почти все женщины, даже самые интеллектуальные и неприступные. И в то же время, с горечью напомнила она себе, это был самовлюбленный, жестокий и вероломный негодяй! Он знал, что хочет, и брал это с наивной самоуверенностью и страстью своей южной натуры – так, как он увидел и взял ее! Он позволил ей влюбиться в себя, а затем долго и беззастенчиво пользовался ее зависимостью, да еще приводил в оправдание аргументы типа «но ведь ты же любишь меня?!». А потом были ссоры до драк, была Антея, был этот так и не родившийся на свет ребенок… Она никогда не простит ему этого. Никогда!

Четыре года тому назад ей удалось вырваться из этой паутины, но это причинило ей такую боль, что она поклялась никогда больше не встречаться с ним. Однако Гай был не из той породы хищников, которые просто так отпускают свою жертву. И вот в течение этих четырех лет, хотя она и не могла понять, как и почему это происходит, они все еще продолжали поддерживать некоторые отношения; было похоже, что они кружат друг возле друга, как вымотанные в драке противники, используя вместо притупившегося оружия слова, чтобы высечь искры друг из друга. Отношения были враждебными и в то же время непонятно близкими. За эти четыре года, что прошли с тех пор, как произошел их болезненный и бурный разрыв, он не позволил ей выбросить его из своей жизни. Ее всегда поражала эта его цепкость. Для человека, который способен получить все, чего захочет, стоит лишь щелкнуть пальцами, было странно это стремление удержать уже давно для него пройденное. Впрочем, это можно было объяснить. Она была одной из немногих неудач в его жизни, а его самолюбие не могло смириться с неудачей.

Сейчас же, впервые за долгое время, она чувствовала беспомощность и беззащитность. Насмешка судьбы! Она вынуждена была вспомнить, что Гай всегда предсказывал, что именно Джеми явится причиной ее поражения, и признать, что он оказался пророком. Похоже, эта его уверенность в своей правоте плюс терпение и выдержка могут принести свои плоды…

Ее взгляд прорвался через беспорядок, царивший в студии, в противоположный угол – туда, где стоял на маленьком столике у двери телефон – молчаливый и безразличный. Медленно и тщательно она старалась успокоиться, привести себя в столь привычное состояние равнодушия и отрешенности, чтобы подготовиться к неизбежному разговору. Если Джеми и преподносит ее на тарелочке Гаю, то это еще не значит, что она должна спокойно играть роль десерта!

Почувствовав, что настроилась на воинственный лад, она решительно пересекла комнату, сняла трубку, спокойно лежащую на рычаге, и набрала так хорошо ей знакомый номер лондонского дома сеньора Гая Фрабосы.

Его не было дома.

– Это так на него похоже, – пробормотала Марни, бросив трубку. – Так похоже! – повторила она, досадуя, что напрасно потратила столько усилий на моральную подготовку к разговору.

Гай жил в основном в Лондоне, его головное предприятие находилось здесь, однако сама его работа заставляла его вечно мотаться по разным городам и странам, осуществляя личный контроль за множеством компаний, унаследованных им от отца, который передал ему свое дело, когда Гай ушел из автоспорта. Ей пришлось звонить по самым разным номерам, прежде чем она разыскала его в Эдинбурге, где ожидала его найти меньше всего.

Ей ответила секретарша, которая по тембру голоса вполне могла заменить автоответчик:

– Мистер Фрабоса в данный момент находится на совещании, – послышалось в ответ на просьбу Марни соединить ее с ним. – Он просил его не беспокоить.

«Интересно, так ли это на самом деле?» – подумала Марни. Ледяной тон секретарши лишь раздразнил ее. За этот последний час ее гоняли по разным адресам, когда она пыталась разыскать Гая, а теперь, когда она наконец его нашла, этот замороженный голос пытался отказать ей в ее просьбе. Марни нечасто прибегала к своему праву бывшей супруги, однако в определенных ситуациях она пользовалась им без лишних церемоний.

– Передайте ему, что с ним хочет поговорить миссис Фрабоса, будьте так любезны, – сказала она ледяным голосом и, как и ожидала, услышала в ответ сбивчивые извинения и просьбу подождать минутку, пока ее соединят с Гаем.

В течение нескольких минут лишь потрескивание в трубке было ответом на ее ожидание, наконец вместо Гая она опять услышала механический голос, в котором слышалось некоторое возбуждение:

– Мистер Фрабоса очень извиняется, миссис Фрабоса, и спрашивает, может ли он позвонить вам сразу же, как вернется в Лондон?

Губы Марни сжались.

– И когда это будет? – спросила она.

– Послезавтра, миссис Фрабоса.

Послезавтра. Марни секунду помолчала, думая, как ей поступить. Ее звонок Гаю сам по себе говорил о том, что он ей действительно очень нужен, поскольку она звонила ему в последнее время чрезвычайно редко. «Как это похоже на него, – с раздражением подумала она, – заставить ее ждать. Ему всегда нравилось дразнить ее, испытывая ее терпение. Ну что ж, давай поиграем в эту игру», – решила она, заставляя себя перестроиться на новый лад.

– Тогда поблагодарите его и скажите, что это не так уж и важно, – спокойно сказала она и повесила трубку.

Она знала Гая. Она очень хорошо знала его.

Он позвонил через три минуты. И чтобы позлить его, она специально не торопилась и подошла к телефону лишь после шестого звонка.

– Иногда, дорогая, ты слишком испытываешь мое терпение.

Звуки этого низкого бархатного голоса, доносящегося к ней издалека по телефонным проводам, заставили ее зажмуриться и сжать зубы, чтобы подавить вдруг нахлынувшее волнение. Любила она его или ненавидела, но он все же имел над ней власть, волновал ее.

– Привет, Ги. Как поживаешь?

Все, кто знал его в Англии – на его второй родине, с тех пор, как его отец эмигрировал сюда много лет назад, – звали его Гаем. Марни же называла его на европейский манер, и это мягкое «Ги» ласково слетало с ее губ. И Гаю это тоже нравилось. Он говорил, что от одного только звука ее голоса, произносящего его имя, все его тело напрягается в предвкушении чего-то радостного. Прежде время от времени она называла его так специально, чтобы убедиться, что он по-прежнему неравнодушен к этому имени. Теперь же она произнесла его лишь для того, чтобы его поддразнить, поскольку он прекрасно понимал, что никаких радостей ее голос больше ему не обещает.

• Предыдущая
• 3/32
• Следующая