Я и мое отражение - Тихонова Карина - Страница 67

Я вспомнила свой ни на что не годный филологический диплом и кивнула головой. Знаю.

– И вот в начале девяностого года является ко мне тот самый офицер спецслужб, который завербовал Верку. Спецслужбы к тому времени уже не стало, работники поувольнялись, разбежались по разным фирмам… В общем, спасайся, кто может. А он вспомнил ту историю пятнадцатилетней давности. И не просто так вспомнил.

Тетка перевела дыхание.

– Дело в том, что старый сенатор умер. Его сын, Женькин отец, не пошел по стопам отца, а занялся коммерцией. И преуспел. Он стал одним из самых богатых нефтепромышленников Америки. Тут-то бывший офицер и придумал толковый план хорошей жизни. Но для его реализации потребовалась я.

– Как единственная родственница девочки, – догадалась я.

– Да. То есть сначала-то я и знать не знала, что его интересует Женька. Думала, что он меня действительно любит.

Тетка снова подавила тяжелый вздох.

– И прокололась в очередной раз. Но поняла это поздно. Слишком поздно.

Она сделала небольшую паузу.

– В общем, мы поженились. И тут он мне говорит: а что если нам забрать из детдома дочь покойной сестры? Дескать, его совесть замучила.

– А вы что?

Тетка пожала плечами.

– Знаешь, я сначала обрадовалась. Своих-то детей у меня уже быть не могло, я подумала, что это будет хороший и справедливый поступок: удочерить племянницу. Не чужая кровь все-таки…

– Вы нашли Женю…

– Мы ее нашли, – подтвердила тетка. – Предъявили необходимые документы, собрали нужные справки… Девочку нам отдали с радостью. Но она была уже большим ребенком, и для удочерения требовалось ее согласие. Женя его не дала.

– Почему? – удивилась я.

Тетка пожала плечами.

– Не знаю. Ненавидела нас, наверное. Она, конечно, не знала всей этой истории, но прекрасно поняла, что ее отдали в детский дом при живых родственниках. За это и ненавидела, надо полагать.

– И как же вы ее забрали?

– Оформили опекунство, – ответила тетка. – До совершеннолетия девочки. То есть до восемнадцати лет.

– Она согласилась?

– Согласилась. Детский дом не сахар. Все формальности мы утрясли, Женю забрали, и я этому была очень рада.

Тетка сделала паузу.

– Не веришь?

– Не знаю, – ответила я нерешительно.

– Клянусь, чем хочешь! – с жаром сказала тетка. – Я была такая наивная сорокапятилетняя дура, что думала, будто у меня появилась семья! Да, конечно, Женька на меня смотрела искоса, но я надеялась, что через некоторое время… Она увидит, что я ее люблю, хочу о ней заботиться… Понимаешь?

– Понимаю, – ответила я.

– Я старалась, – сказала тетка.

Ее глаза остекленели.

– Я старалась, – повторила она тихо. – Но все было напрасно. Она меня ненавидела еще больше.

– И тогда вы решили посадить ее на наркотики, – подсказала я.

Тетка повернула голову и уставилась на меня пустыми, ничего не выражающими глазами.

– Нет, – сказала она. – Это было позже. Намного позже. Сначала Юра сказал мне, что Женька дочь одного из богатейших людей Америки.

– Юра? – переспросила я медленно.

Тетка кивнула.

– Юра. Юрий Васильевич Володин. Тот самый офицер, который завербовал Верку и подложил ее в постель американцу. Он утащил с работы все документы, касающиеся того дела. Тогда в стране царил такой бардак, что сделать это ничего не стоило. Многие его коллеги утащили часть секретных архивов. Некоторые на этом неплохо заработали, некоторые получили пулю в лоб… Неважно. Юра не хотел связываться с нашими политиками. Поэтому выбрал для себя кусок побезопасней.

– Женю.

– Женю, – повторила тетка.

– И что же вы сделали, когда обо всем узнали?

– Прежде всего, я поняла, что Юра меня не любит, – ответила тетка. – Я поняла, что нужна ему только как инструмент для получения денег.

– Почему же вы…

– Не выставила его к чертовой матери? – договорила тетка. Усмехнулась и ответила:

– Потому что полюбила его сама. Потому что не хотела отдавать то, что принадлежит мне. Потому что устала все время терять. Потому что хотела сохранить хотя бы иллюзию…

Она не договорила, а я не стала настаивать. Тетка сухо откашлялась в кулак.

– В общем, я поняла, что если хочу удержать Юру, то должна стать богатой. И я стала.

Тетка посмотрела на меня и с вызовом повторила:

– Я ею стала.

– Каким образом? – спросила я.

– Очень простым! Тогда выезды за рубеж уже перестали быть экзотикой. Юра выхлопотал нам визу в Штаты, мы приехали к Жениному отцу и поставили его в известность о существовании дочери.

– А он?

– Он, конечно, сначала послал нас подальше.

Тетка снисходительно усмехнулась.

– Ничего! Обломали! Привезли Женин тест на ДНК, предложили ее папочке сверить его с собственным. Тот проверил и выпал в осадок.

– Обрадовался? – спросила я с надеждой.

Тетка присвистнула.

– Куда там! Испугался! Испугался, что выплывет та старая история, что его вымажут в грязи, что всплывет имя его папаши и характер услуг, которые тот оказывал враждебному государству…

– В общем, он согласился платить, – подвела я черту.

– Куда ему было деваться? – равнодушно обронила тетка. – Конечно, согласился!

– И вы прибрали деньги в собственные руки?

– Как Женькин опекун.

– Понятно.

Я помолчала.

– А что было дальше? Женькин отец не выражал желания увидеть дочь?

– Никогда! – ответила тетка. – Он не выносил никаких упоминаний о ней! И не интересовался ее судьбой!

– Да, но как же наследство? – удивилась я. – Он же все ей оставил! Что-то непохоже, чтобы он не думал о дочери.

– У него не было семьи, – равнодушно ответила тетка. – То есть жены были, даже три, а детей, кроме Женьки, не было. Вот он и составил завещание в ее пользу.

Она подумала и добавила:

– А может, совесть замучила, что ни разу в жизни не соизволил повидаться с дочерью… Кто его знает? Человек перед смертью совестливый становится.

– Понятно, – сказала я тихо.

В кармане халата что-то еле слышно щелкнуло. Кончилась пленка.

Тетка сползла вниз, уложила голову на подушку и сказала:

– Что-то я устала. Вздремну немного.

– Спи, – ответила я.

Поднялась с кровати, перешла на диван и улеглась на него. Разговор с теткой сидел в голове огромной неудобной занозой.

Можете назвать меня идиоткой, но я все чаще ловила себя на том, что жалею тетку.

Да-да! Жалею женщину, которая собирается меня убить!

Наверное, я и вправду идиотка.

Я улеглась поудобней и уставилась в потолок. Итак, что мы имеем? Мы имеем запись разговора, в котором тетка сказала все, что нам нужно. Даже больше, чем нам нужно. Однако использовать эту пленку я считаю неэтичным.

Глупое слово. Особенно в ситуации, в которой я оказалась.

Но все равно повторю: я против того, чтобы посторонние люди слушали такие сугубо личные признания. Тем более, что касаются они не только тетки, но Жени.

Ведь Женя жива! Значит, ей не все равно, кто будет копаться в ее семейном белье!

«Вот именно, – подумала я. – Женя, слава богу, жива и здорова. Следовательно, ей и решать, можно пользоваться этой записью или нельзя».

Тетка всхрапнула. Я подняла голову и посмотрела на кровать.

Спит. Причем, без задних ног. Похоже, что мне сегодня придется устроиться на диванчике. Или в теткиной комнате.

Я хихикнула в кулак.

Да, вроде бы задание я выполнила, а проблем меньше не стало. Как там сказал Виктор? Главное – пробраться в дом? Да, действительно. В этот дом просто так в гости не придешь. Для этого необходимо специальное приглашение.

Приглашение!

Я села на диване.

Ну, конечно! Приглашение! Целая стопка отпечатанных пригласительных билетов лежит в теткиной комнате, на ее рабочем столе! Что если…

Я покосилась на тетку с такой опаской, словно она не храпела на всю комнату, а следила за мной, прикрыв для виду глаза.

Спит. То есть совершенно точно спит. Без обмана. Такую историю в порыве притворства люди не рассказывают.