Я и мое отражение - Тихонова Карина - Страница 72

Знаю.

Тетка развернулась ко мне, подошла и уселась рядом. Я снова инстинктивно отодвинулась. Эта женщина внушала мне противоречивые чувства: жалость, неприязнь, страх, отвращение… В общем, богатый букет.

Тетка сделала вид, что не заметила моего движения.

– Забыла тебе сказать, – начала она с усилием. – Сегодня приедут душеприказчики. Они иностранцы…

– Знаю, – перебила я равнодушно.

– От кого? – удивилась тетка.

– Дядюшка разложил колоду, – ответила я. Посмотрела на нее и злорадно добавила:

– Да и ты как-то раз разоткровенничалась… По пьянке.

У тетки сверкнули глаза, руки непроизвольно сжались в кулаки. Но она сумела сдержаться.

– Что ж, тем лучше.

Она откашлялась и повторила:

– Тем лучше. Меньше времени придется тратить на объяснения. В общем, душеприказчики приедут не одни, с ними будет корреспондент влиятельного американского журнала.

– Ого!

– Не «ого», а слушай меня внимательно! – вспылила тетка. Но тут же взяла себя в руки и заговорила тише.

– Это очень важно. Запомни главное: если тебя будут спрашивать, как ты намереваешься распорядиться деньгами…

Тетка сделала паузу.

– Я должна послать корреспондента подальше, – предположила я.

– Ни в коем случае! – пришла в ужас тетка. – Ты должна сказать, что деньги будут работать на страну, в которой они были заработаны.

– То есть на Америку, – уточнила я.

– Вот именно. И не смей паясничать. Для них это больной вопрос. Одно из самых крупных национальных состояний уходит в другую страну…

– Ну и что? Жалко, что ли? Они же и так богатые!

Тетка поднялась с кровати.

– Ты все запомнила? – спросила она холодно.

Я решила больше не дразнить гусей и ответила:

– Все.

– В половине четвертого ты должна быть готова, – напомнила тетка и покинула комнату.

– Всегда готова, – ответила я своему отражению в зеркале. Встала с кровати и побрела в ванную.

День тянулся медленно.

Говорят, что у людей, приговоренных к смертной казни, в памяти проходит вся их жизнь. Не знаю, правда ли это, но я почти половину дня посвятила воспоминаниям. И оказалось, что вспомнить мне по большому счету нечего.

Самой большой радостью для меня была поездка на море, которую мы совершили с родителями больше двадцати лет назад. Самой большой трагедией была гибель родителей в авиакатастрофе пятнадцать лет назад.

Вот и все крупные вехи моего жизненного пути.

Слабыми тенями промелькнули мои немногочисленные поклонники. Я удивилась тому, как мало, оказывается, они для меня значили. А ведь я переживала расставания, терзалась и тяготилась одиночеством!..

Оказывается, я могла бы о них не вспоминать вообще никогда.

Странно. Очень странно.

Выходит, в прошлом у меня нет почти ничего достойного внимания. И, как это ни смешно, нынешняя авантюра – единственное смелое предприятие в моей скучной серенькой жизни.

Возможно, если я отсюда выберусь, то и в личной жизни у меня возникнет…

Тут я оборвала мысли и запретила себе додумывать. Не время сейчас. Не время.

Гости начали прибывать к назначенному часу. Торжество намечалось пышное: это я поняла еще утром, когда увидела бассейн, закрытый специальным тонированным стеклом, и стоящий на нем стол.

Хотя назвать столом это сооружение было сложно. Я таких столов никогда не видела. Это был колоссальный катафалк, огромный соборный амвон, бордюр мавзолея….

Ну, не знаю, какие еще можно провести параллели.

Стол простирался вдаль, насколько хватало глаз. Обилие посуды напоминало выставочный стенд китайского фарфора и богемского стекла. Огромные цветочные вазы перемежались фруктовыми натюрмортами. Все окна по периметру бассейна были украшены гирляндами из живых цветов.

Нечто подобное я видела на фотографии свадебного торжества какой-то монакской принцессы.

«Что ж, будет что вспомнить впоследствии», – подумала я, окинув равнодушным взглядом все это торжественное великолепие.

Если жива останусь.

Я попробовала пересчитать количество тарелок, чтобы понять хотя бы примерно, сколько будет гостей, но дошла до ста пятидесяти и сбилась.

Что ж, уже хорошо. Раз народу будет много, значит, Виктор сможет затеряться среди приглашенных.

При мысли о нашем плане по коже у меня пополз неприятный холодок.

Я вернулась к себе в комнату, где уже ждал немой стилист со своим волшебным чемоданчиком. Увидев меня, он вскочил с кресла и поклонился.

– Привет, – ответила я.

Стилист раскрыл чемоданчик, извлек из него прозрачную целлофановую накидку, но я запротестовала:

– Стричься не хочу! Уложите волосы, как в прошлый раз!

Мужчина немного помялся. Видимо, он получил от тетушки соответствующие указания, но я стояла на своем. Стилист еще немного поломался.

– Время! – сказала я и выразительно постучала пальцем по кисти левой руки.

Мужчина кивнул головой и взялся за дело.

Через сорок минут я была причесана, накрашена и одета. Стилист собрал чемоданчик, откланялся, а я посмотрела на часы.

Без двадцати пяти четыре.

Я подошла к окну и уставилась во двор. Интересно, они уже здесь?..

В дверь осторожно стукнули. У меня пересохло в горле.

– Да! – сказала я сиплым шепотом.

Дверь открылась, Женька переступила порог, захлопнула дверь и быстро повернула ключ в замке.

Точнее говоря, порог переступил молодой человек в униформе шофера. Его макушку венчала фирменная фуражка городского проката автомобилей, козырек был надвинут на лоб. В руках у молодого человека была объемная спортивная сумка.

Если бы я не знала, как будет одета Женька, вернувшаяся в свой дом, то не узнала бы ее. Ни за что.

– Фантастика! – сказала я, рассматривая ее наряд. – Ты мастер перевоплощения!

– Без тебя знаю, – ответила Женька.

Оглядела комнату, вздохнула, философски заметила:

– Ну, вот я и в «Хопре»!

Я истерически рассмеялась. Надо же, мы даже мыслим синхронно!

– А тут все по-прежнему, – продолжала Женька, сбрасывая пиджак.

– Ты удивлена?

– Нет. Просто отвыкла от этой роскоши.

Она подошла ко мне, взяла за плечи и заглянула мне в глаза.

– В чем дело? – спросила она резко.

– То есть? – не поняла я.

– У тебя глаза стеклянные! И взгляд застывший, как у наркомана!

Женька споткнулась и нерешительно спросила:

– Она тебе ничего не…

– Не предлагала, – перебила я. – Тетка трусит не меньше нас. В нормальном состоянии я предсказуема, так что она не станет создавать себе сложности.

– Точно?

– Точно!

– Сухости во рту нет? Рези в глазах? Потери координации? В ушах не звенит? – перечисляла Женька, внимательно рассматривая меня.

– Говорят тебе, ничего подобного! – ответила я так убедительно, как только могла. И тихо добавила:

– Просто я ужасно боюсь.

Женька снова взялась руками за мои плечи и хорошенько встряхнула.

– Лера!

– Все-все! – торопливо покаялась я. – Все помню, все понимаю, все сделаю.

– Хорошо.

Удовлетворенная, Женька отпустила меня, отступила на шаг и окинула меня внимательным цепким взглядом.

– Угу, угу, – забормотала она. – Глаза, значит, рисуем к вискам… Угу… Нижняя подводка фиолетовая, верхняя серая… Угу…

Она несколько раз кивнула головой и энергично подытожила:

– Все ясно!

Стянула с головы парик, тряхнула головой. Волосы рассыпались по плечам.

– Ты успеешь уложить голову? – спросила я.

– Обижаешь! А ты пока платье отгладь!

Женька достала из сумки точно такое же платье, в которое была одета я, и маленький походный утюг.

Я разложила на полу покрывало, воткнула вилку в розетку. Женька умчалась в ванную.

– Как вам удалось проехать? – спросила я, когда она вернулась с мокрой головой и сразу же взялась за мощный профессиональный фен.

– Мы цветы привезли, – ответила Женька, яростно орудуя щеткой. – От городской администрации. Решили, что так безопасней, чем с пригласительным.