Невидимая Хазария - Грачева Татьяна Васильевна - Страница 55

Сразу после этого конгресса сионистские организации стали стремительно распространяться повсеместно. И ко времени Февральской революции 1917 года в России уже действовала сеть, состоящая из 500 сионистских организаций. Сионисты приняли решение войти в революционное движение в массовом масштабе.

В 1898 году, то есть год спустя после создания Всемирной сионистской организации, сионисты создают Российскую социал-демократическую рабочую партию (РСДРП). Из 9 делегатов, присутствовавших на этом организационном действе, 8 были сионистами. Сионисты также создали Социалистическую революционную партию, Партию конституционных демократов, Народную социалистическую партию и другие организации.

Февральская революция 1917 года была проведена сионистами, использовавшими марксизм, чтобы сокрушить монархическую государственность в России и затем на обломках империи, используя обманутых пролетариев, придать революции всемирный характер для достижения мирового господства. Это был успешный реванш Хазарии, стоивший России страшных страданий.

Падение в огне революции Российской империи как антихазарской силы последовало вскоре после появления сионизма как силы невидимой Хазарии, направленной на захват власти над миром.

Сионисты сыграли существенную роль в октябрьском перевороте 1917 года. Известно, что летом 1918 года только в Петрограде в высших эшелонах власти из 298 человек 271 были сионистами. 265 из этих 271 были привезены Троцким из Нью-Йорка.

Хазары-сионисты приступили к созданию новой Хазарии на территории России с намерением использовать тех, кто ее населял, в качестве рабов. Точно так, как это было в древней Хазарии.

Напомню цитату Троцкого: «Мы должны превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, какая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока… мы прольем такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери капиталистических войн. Крупнейшие банкиры из-за океана будут работать в теснейшем контакте с нами. Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках ее укрепим власть сионизма и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени. Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния…

А пока наши юноши… – о, как восхитительно умеют они ненавидеть все русское! С каким наслаждением они уничтожают русскую интеллигенцию – офицеров, инженеров, учителей, священников, генералов, агрономов, академиков, писателей!»

Марксизм как русофобская и антигосударственническая идеология, казалось бы, сейчас для нас канул в Лету, стерся из памяти ныне живущих поколений. Но есть что-то, что осталось какой-то тяжестью в сердце. Есть что-то, что в глубине души не дает покоя, что было вбито в нее десятилетиями марксистской пропаганды железно: «Российская империя, царь – абсолютное зло. При царе народу было плохо, и только революция освободила его от ига царского самодержавия». Причем это вдалбливалось народу практически как аксиома, не требующая доказательств, либо с привлечением неких взятых с потолка аргументов. И народ верил, потому что другой марксистской аксиомой, которую ему вколотили, была та самая: «Религия – опиум для народа». В народе неуклонно и постоянно культивировали это отвращение к имперской государственности и Православию, что в единстве образует понятие священной государственности.

Главной целью марксизма на первом этапе было не только физическое уничтожение монархической государственности в России и убийство царя, но уничтожение самой идеи этой государственности и безоговорочный отказ от царской власти как идеи религиозной, связанной с соотнесением Царя Небесного и царя земного как помазанника Божия. Фигура царя здесь является ключевой. Чтобы довести революцию до конца, нужно было свергнуть царя в сознании и в душе, чтобы не возникало даже смутного желания вернуть его вместе с самой священной государственностью, чтобы не появился новый князь Святослав, способный уничтожить невидимую Хазарию, восставшую на историческую Русь. Идея царя – ключевая в священной государственности как реальной преграде на пути материализации невидимой Хазарии, установления глобального антигосударства с антихристом во главе. Для этого нужно сокрушить идею царя, чтобы народ оказался «без царя в голове», без государства, где корень «государь». Чтобы он стал абсолютно управляем, поддавался колонизации, позволял уводить себя в рабство «мироправителям тьмы» из колена Данова.

Уничтожить идею царя можно, только его дискредитировав. И вот, как на суде над Христом, приглашают лжесвидетелей. Первосвященники провоцируют народ, подговаривают его, возбуждают его, и он в своей слепоте и неверии кричит: «Распни Его!», и распинает Его в своей душе, становится добровольным участником Цареубийства. Он уже не слышит голос Пилата: «Царя ли вашего распну?» Он требует казни и совершает ее в своем омертвелом сердце.

Для того чтобы достичь своей главной цели – уничтожения монархической государственности, марксизму недостаточно было сокрушить ее физически, с помощью революционного насилия под лживыми лозунгами борьбы за интересы трудящихся. Марксизму, чтобы добиться своего, нужно было сокрушить ее духовно, нужно, чтобы царя не было не только в памяти, в голове. Ему нужно было убить царя в душе. Заставить забыть, возненавидеть царя земного как преддверие к встрече с Царем Небесным. И марксизм запускает оголтелый антимонархизм. И марксисты-революционеры начинают непримиримую борьбу против русского царя и сторонников, служителей монархии. Главным средством в этой борьбе становится терроризм и революция. Им удается ее совершить, им удается разрушить империю. И они в диком страхе перед ее мощью, перед ее возвращением, перед неотвратимостью возмездия убивают царя и его семью, чтобы не было больше у людей этого «символа» русской державы.

Затем, после физического устранения царя, начинается период его устранения из сознания и души народа. И продолжатели дела Маркса начинают использовать клевету и ложь, чтобы дискредитировать царя, царскую идею и выхолостить царский дух в нашем народе. Дух, который давал ему все необходимое для осознания своего предназначения, любви к Отечеству и для его защиты.

Но прежде надо было дискредитировать царя, чтобы никогда не появилось желания вернуться в тот уклад, чтобы довести марксову революцию до конца, вызвав вечный бунт в душе.

И эти лжесвидетели добились своего, добились этой массовости неприятия, отторжения и даже ненависти. Так часто слышишь эти полные возмущения, негодования и досады возгласы: «Зачем он отрекся от власти? Как он мог это сделать? Это – предательство с его стороны. Это… Это…» Этих мнений и этих голосов так много, почему-то особенно сейчас. И постепенно весь этот хор сливается, и сквозь это многоголосье проступает одно: «Пусть Он сойдет с креста, и мы уверуем».

Трудно спорить с этой массовой внутренней негативной убежденностью, сформированной годами марксистской пропаганды. Но кто-то сказал, что Россия начнет свое возрождение тогда, когда к власти придет человек, который скажет народу правду о гибели царя.

Эта правда будет означать не только реабилитацию царя, но и реабилитацию идеи священной государственности, потому что царь – это ее символ и это ее центральная фигура, которая несет ответственность за нее не только перед своим народом, но перед Самим Богом.

О святом Царе-страстотерпце Николае II написано так много замечательных книг, которые не оставляют камня на камне от лжесвидетельств марксистов. Но эти возмущенные голоса, даже после канонизации Царской семьи, продолжают звучать, хор не умолкает.

Говорят, капля камень точит. Хотелось бы пусть хоть малую толику внести в это дело восстановления справедливости в связи с памятью Царя-страстотерпца. В этом нуждаемся прежде всего мы. То, что будет написано ниже, можно обозначить как мои личные впечатления, заметки на полях в контексте всего прочитанного и услышанного на эту тему у исследователей и мемуаристов. Излагаю их в надежде заронить хоть капельку сомнения в безапелляционный настрой тех, кто, уверена, пока, только до поры до времени, остается против.