Невидимая Хазария - Грачева Татьяна Васильевна - Страница 58

В целом священная монархия как форма государственного устройства имела в вопросах национальных большое преимущество перед тем, что К. Победоносцев называет «злом парламентского правления». Он указывает на то, что на выборах получается отбор не лучших, а только «наиболее честолюбивых и нахальных». Особенно опасна, по его мнению, избирательная борьба в государствах многоплеменных. Указывая на преимущества монархического строя для России, он пишет: «Монархия неограниченная успевала устранять или примирять все подобные требования и порывы – и не одною только силой, а уравнением прав и отношений под одной властью. Но демократия не может с ними справиться, а инстинкты национализма служат для нее разъедающим элементом: каждое племя из своей местности высылает представителей – не государственной и народной идеи, но представителей племенных инстинктов, племенного раздражения, племенной ненависти…»

В самом титуле русского царя отражено спасительное собирание земель и народов за государственной православной оградой: «Император и самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский и прочая, прочая, прочая».

Если же говорить о тюрьмах в прямом смысле слова, то уровень преступности был настолько низок, что в тюрьмах всей Российской империи в 1913 году содержалось менее 33 000 заключенных.

Сейчас у нас на территории намного меньшей, чем Российская империя, эта цифра, превышает 1,5 млн человек.

Миф о том, что Россия при царе потерпела поражение в Первой мировой войне.

С.С. Ольденбург в своей книге «Царствование Императора Николая II», писал: «Самым трудным и самым забытым подвигом Императора Николая II было то, что он при невероятно тяжелых условиях довел Россию до порога победы: его противники не дали ей переступить через этот порог».

Генерал Н. А. Лохвицкий писал: «…Девять лет понадобилось Петру Великому, чтобы Нарвских побежденных обратить в Полтавских победителей.

Последний Верховный Главнокомандующий Императорской Армии – Император Николай II сделал ту же великую работу за полтора года. Но работа его была оценена и врагами, и между Государем и его Армией и победой «стала революция».

А. Елисеев приводит следующие факты. Военные таланты Государя были в полной мере раскрыты на посту Верховного главнокомандующего. Уже самые первые решения нового главкома привели к существенному улучшению положения на фронте. Так, он организовал проведение Вильно-Молодечненской операции (3 сентября – 2 октября 1915 года). Государь сумел остановить крупное наступление немцев, в результате которого был захвачен город Борисов. Им была издана своевременная директива, предписывающая прекратить панику и отступление. В результате был остановлен натиск 10-й германской армии, которая была вынуждена отойти – местами совершенно беспорядочно. 26-й Могилевский пехотный полк подполковника Петрова (всего 8 офицеров и 359 штыков) пробрался к немцам в тыл и в ходе внезапной атаки захватил 16 орудий. Всего русские сумели захватить 2000 пленных, 39 орудий и 45 пулеметов. «Но самое главное, – отмечает историк П. В. Мультатули, – войскам снова вернулась уверенность в способности бить немцев».

Россия определенно стала выигрывать войну. После неудач 1915 года наступил триумфальный 1916-й – год Брусиловского прорыва. В ходе боев на Юго-Западном фронте противник потерял убитыми, ранеными и попавшими в плен полтора миллиона человек. Австро-Венгрия оказалась на пороге разгрома.

Именно Государь оказал поддержку Брусиловскому плану наступления, с которым были не согласны многие военачальники. Так, план начальника штаба Верховного главнокомандующего М. В. Алексеева предусматривал мощный удар по противнику силами всех фронтов, за исключением фронта Брусилова.

Последний считал, что и его фронт тоже вполне способен к наступлению, с чем были несогласны другие командующие фронтов. Однако Николай II решительно поддержал Брусилова, и без этой поддержки знаменитый прорыв был бы попросту невозможен.

Историк А. Зайончковский писал, что русская армия достигла «по своей численности и по техническому снабжению ее всем необходимым наибольшего за всю войну развития». Неприятелю противостояли более двухсот боеспособных дивизий. Россия готовилась раздавить врага. В январе 1917 года 12-я русская армия начала наступление с Рижского плацдарма и застала врасплох 10-ю германскую армию, которая попала в катастрофическое положение.

Начштаба германской армии генерал Людендорф, которого никак нельзя заподозрить в симпатиях к Николаю II, так писал о положении Германии 1916 года и о возрастании военной мощи России:

«Россия расширяет военные формирования. Предпринятая ею реорганизация дает большой прирост сил. В своих дивизиях она оставила только по 12 батальонов, а в батареях только по 6 орудий и из освобожденных таким образом батальонов и орудий формировала новые боевые единицы.

Бои 1916 года на Восточном фронте показали усиление военного снаряжения русских, увеличилось число огнестрельных припасов. Россия перевела часть своих заводов в Донецкий бассейн, чрезвычайно подняв их производительность.

Мы понимали, что численное и техническое превосходство русских в 1917 году будет нами ощущаться еще острее, чем в 1916.

Наше положение было чрезвычайно тяжело и выхода из него почти не было. О собственном наступлении нечего было и думать – все резервы были необходимы для обороны. Наше поражение казалось неминуемым… тяжело было с продовольствием. Тыл также тяжко пострадал.

Перспективы на будущее были чрезвычайно мрачны».

Более того, как пишет Ольденбург, по инициативе Великого Князя Николая Михайловича еще летом 1916 года была учреждена комиссия по подготовке будущей мирной конференции, дабы заранее определить, каковы будут пожелания России. Россия должна была получить Константинополь и проливы, а также Турецкую Армению.

Польша должна была воссоединиться в личной унии с Россией. Государь заявил (в конце декабря) гр. Велепольскому, что свободную Польшу он мыслит как государство с отдельной конституцией, отдельными палатами и собственной армией (по-видимому, имелось в виду нечто вроде положения Царства Польского при Александре I).

Восточная Галиция, Северная Буковина и Карпатская Русь подлежали включению в состав России. Намечалось создание чехословацкого королевства; на русской территории уже формировались полки из пленных чехов и словаков.

Уинстон Черчилль, в то время военный министр Англии, известный противник России, антимонархист, вынужден был признать: «…Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Все жертвы уже были принесены, вся работа завершена. Долгие отступления закончились. Снарядный голод был побежден, вооружение притекало широким потоком: более сильная, более многочисленная, лучше снабженная армия сторожила огромный фронт, тыловые сборные пункты были переполнены людьми. Алексеев руководил Армией и Колчак – флотом.

Кроме того, никаких трудных действий не требовалось: только оставаться на посту и давить на широко растянувшиеся германские линии. Удерживать, не проявляя особой активности, слабеющие силы противника на своем фронте. Иными словами, держаться – вот все, что стояло между Россией и плодами общей победы… В марте царь был на престоле, Российская империя и русская армия держались, фронт был обеспечен и победа бесспорна.

Согласно поверхностной моде нашего времени, царский строй принято трактовать как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию.

Но анализ 30 месяцев войны с Германией и Австрией должен бы исправить эти легкомысленные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна.