Укрощение горца - Макгрегор Кинли - Страница 9

Заметив Эвана, Нора застыла на месте – он был до пояса гол. Его мокрое от пота тело сверкало при лунном свете. Он был красивый, мужественный, сильный.

Увидев ее, Эван громко выругался. Иного приветствия Нора и не ждала.

– Если вы ищете эль, то он в доме.

– А если я хочу извиниться?

– Я не настроен выслушивать вас, – ответил Эван, продолжая рубить дрова.

– Пусть так, но я хочу сказать вам, что очень сожалею, что нагрузила вас своими проблемами, тогда как у вас и своих полно, и они гораздо серьезнее.

– Что вы знаете о моих проблемах?

– По правде сказать, ничего. Но вы очень печальны. Мне нужно было оставить вас еще в пещере.

– Да, вы должны были это сделать, но не сделали.

Нора смотрела на него как завороженная, на то, как он собирал нарубленные поленья и укладывал их рядами.

Эван вытер рукой пот с лица.

– Вам правда это помогает? Неужели эль облегчает страдания?

– Зачем вам знать?

– На тот случай, если я не попаду в Англию и мне придется выйти замуж за Райана. Я как раз думаю о том, как бы облегчить себе жизнь – не хочу жить с этой жабой.

Эван в три удара топора повалил дерево. Подождав, пока оно рухнет, он наконец сказал:

– Вы когда-нибудь видели мужчину, с которым помолвлены?

– Конечно, много раз.

– И что, он действительно невыносим?

Нора вздрогнула от одной только мысли о Райане. Она никогда не бывала с ним наедине, это правда, и не совсем была уверена, что он хочет на ней жениться, поскольку они не питали каких-либо добрых чувств друг к другу. Скорее, наоборот.

– Вы не представляете до какой степени. Он животное. Ему нужен только мой кошелек. Когда я говорю с ним, то он отворачивается от меня. – Нора горестно покачала головой. – Как я жалею, что я не мужчина! Мне тогда не пришлось бы всю жизнь прятаться.

– Не судите, да не судимы будете.

– Я знаю, но во всем этом нет никакого смысла. Вот вы сами можете определять свою жизнь и все же не делаете этого. Я же, наоборот, должна жить по чьей-то указке. А сейчас я не могу вернуться назад. Я привыкла идти до конца.

– И всегда вам это удается?

– Когда как… – Нора вздохнула. – Хорошо, если слуги, что меня сопровождали, не будут наказаны, а вы не отдадите меня отцу, если я скажу, кто он.

Эван призадумался. Он никогда не представлял себе, каково это – быть женщиной. Свою свободу он считал данной ему по праву. Ему не нужно ни перед кем отчитываться, разве что перед семьей.

Помолчав, Эван посмотрел на Нору:

– А если бы вы были свободны, что бы вы сделали?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Возможно, стала бы путешествовать. Мне всегда хотелось увидеть Аквитанию. Мама рассказывала мне много историй о тех местах, об огромных виноградниках, например. Она говорила, что это самое красивое место на земле. А возможно, я поехала бы в Рим. Стала бы паломником. Вы когда-нибудь бывали на Святой Земле?

– Нет.

Эван заметил разочарование на ее лице.

– О, а моя тетушка была. Она прекрасно провела там время.

Нора отколола брошь от платья и приблизилась к Эвану, чтобы показать ему.

– Смотрите, это ее подарок. Она сказала, что выменяла эту брошь у крестоносца, продававшего всякие мелкие предметы, чтобы собрать деньги на обратный путь.

Эван внимательно разглядывал брошь. На ней был изображен рыцарь на коне, держащий в руке щит с крестом, эмблемой пилигримов.

Он сжал в руке брошь. Неужели Нора именно та, за кого себя выдает? Его не оставляли сомнения. С трудом верилось, что племянница самой могущественной женщины Шотландии отправилась к нему в пещеру без эскорта.

Эван вернул Норе брошь. Их пальцы на мгновение соприкоснулись.

Это движение неожиданно взволновало Эвана. Закрыв глаза, он вдохнул аромат ее близости. Как она нежна! Неужели он откажется отведать ее сладости?

Нора невольно вздрогнула, увидев лицо Эвана. Ее целовали лишь однажды, это было мимолетное прикосновение, оставившее мокрый след. Этот случай оставил настолько неприятное воспоминание, что Нора ни за что не решилась бы когда-либо повторить его, но теперь, когда Эван так близко и они одни, она вдруг захотела ощутить прикосновение его губ на своих губах…

Когда Эван опустил голову, Нора невольно потянулась к нему и поднялась на цыпочки. Он поцеловал ее. Запах его тела, разгоряченного тяжелым трудом, и запах эля затуманили голову Норы.

Эван с наслаждением пил мед с ее губ. Слишком долго он не целовал женщин… За этой мыслью родилась другая, и Эван, не удержавшись, рассмеялся.

Нора, вздохнув, отпрянула от него:

– Вы смеетесь надо мной, сэр?

– Нет, милая, – искренне воскликнул он. – Мне просто кое-что вспомнилось.

Она недобро прищурилась:

– Что вспомнилось?

– То, что, целуясь, вам не удастся разговорить меня.

Ее взгляд подобрел.

– Мне не следует быть с вами вот так, как сейчас. Мама посчитала бы это скандальным положением, – пояснила она.

– А ваш отец был бы вне себя от гнева.

– Он потребовал бы вашу голову.

– Без сомнения, – подумал Эван.

Нора, кашлянув, круто повернулась и, сделав три шага, остановилась, а затем сказала:

– Эван…

– Что?

– Вы… хорошо целуетесь.

Ошеломленный Эван смотрел, как она уходит.

«Вы хорошо целуетесь». Эти слова звенели в ушах и вызывали чувство, похожее на гордость. Более всего ему хотелось последовать за ней, взять ее на руки и проверить, будет ли она такой же смелой и откровенной в постели. А за этой мыслью последовала другая, но только жестокая и мучительная: человек, виновный в смерти брата и близкого друга, не достоин такой женщины.

Он ее не заслужил.

Катарина замедлила шаги у костра, где трое мужчин обсуждали, как им задержать Эвана Макаллистера, а четвертый, прислонившись к колесу повозки, внимательно смотрел на них.

Паган, скрестив руки на груди, сидел, вытянув ноги. Его золотистые волосы рассыпались по плечам и груди, огонь костра отбрасывал багровый отблеск на его тонкие черты лица.

Он был настоящим воином: высокий, мускулистый, серьезный до невозможности. У него были синие зоркие глаза, от которых ничто не могло укрыться. Когда он смотрел на Катарину, ей почему-то хотелось перекреститься.

Никто не знал, откуда Паган. Сам он никогда не говорил о своем прошлом или о своем доме. Его экзотический акцент мешал определить его национальность.

Единственным ключом разгадки мог быть меч воина. Было видно, как умело он владел им. Однако никто так и не знал, рыцарь он или бывший сквайр.[1] Паган было его ненастоящим именем. Его прозвали так Лисандр и другие воины, с которыми он был на Святой Земле. За его храбрость.

Паган не долго был в их компании, всего несколько недель. Он присоединился к ним в Англии, когда они направлялись в Шотландию. Катарина сомневалась в том, что ему можно доверять, но Лисандр поручился за него.

Виктор, которого Катарина знала почти с рождения, держал в руке большой мешок.

– Мы нападем сзади, – сказал он и вручил мешок стоявшему за ним мужчине. – Забери мешок, Бавел. Мы накинем его на голову Эвану.

Бавел кивнул. Он был одного роста с Катариной и всего на три года старше ее. Черноволосый, со сверкающими глазами, Бавел был красив. К Катарине он относился как брат.

– А потом я ударю его по башке своим молотком, и мы мигом закинем его на повозку, – добавил Лисандр. – Лучше покончить с ним сразу.

Катарина присоединилась к мужчинам и внимательно посмотрела на каждого: в зеленых глазах Лисандра было нетерпение, что же касается Бавела, то он почему-то был смущен. Паган громко рассмеялся, и это рассердило всех.

Лисандр хотел пнуть по его вытянутым ногам, но Паган вовремя убрал их.

– Зачем ты здесь, женщина? – рассерженно спросил он Катарину. – Это мужское дело, не вмешивайся.

– Ты так думаешь? – невесело спросила она. – Но речь, как ты понимаешь, идет не об убийстве, и всем вам заплачено за похищение Эвана Макаллистера, а не за убийство. Подумайте, что будет, если мы вернемся с его трупом?