Талисман любви - Райс Луанн - Страница 77

Мэй не произнесла ни слова, не сказала Кайли, что она вернется, ничего. Она рванулась в прихожую, зная, что услышит его голос даже прежде, чем она подняла трубку.

– Мэй, это я. Я в собачьем приемнике. Гром у меня.

– Я не знала даже, где ты, – чуть не заплакала она. – Я так волновалась!

– Ты мне нужна, – выговорил он. Биение ее сердца отдавалось в горле, она слушала. – Я ничего не вижу. Я не могу видеть, где я.

– Я приеду и заберу тебя, – крикнула Мэй. – Я сейчас.

Она велела Кайли надеть тапочки и свитер и поспешила в теплую, звездную ночь забирать своего мужа и их собаку. Короткий путь казался вечным. Кайли уже совсем проснулась и была полностью сосредоточена на том факте, что Мартин спас Грома. Когда они въехали на стоянку перед приютом, она открыла дверь и Гром стремглав юркнул в машину. Руки Мэй дрожали. Она подошла к Мартину, обняла его.

– Мы здесь, – сказала она.

– Я ничего не вижу, – сказал Мартин убитым голосом, полным ужаса.

Ни в Лак-Верте, ни в окрестных городках специалистов офтальмологов не было, но Мэй нашла оптику, расположенную в центре Ла-Залле. Ехать ту да было приблизительно минут тридцать по извилистым проселочным дорогам в тени сосновых и дубовых ветвей, переплетающихся наверху. Не задавая лишних вопросов, на выручку пришла Дженни. Она забрала к себе Кайли и надежно заперла Грома на кухне. Полицейские наведались к ним еще раньше, расспросили о ночных событиях и извиняющимся тоном предупредили о недопустимости подобного вторжения.

– Послушай, Мэй, мои глаза сегодня значительно лучше, – заговорил Мартин.

– Лучше?

– Давай никуда не поедем.

– Но мы уже едем.

– Такой великолепный день пропадет впустую в городе! Давай лучше погребем на лодке на остров.

– Прошу тебя, Мартин.

– До Ла-Залле десять километров, – прочел Мартин указательный знак.

Мэй почувствовала некоторое облегчение, хотя и понимала: Мартин, вероятно, наизусть знал каждый знак на этой дороге. Но ей хотелось верить, что мигрень или какая-то не представляющая большой опасности инфекция временно повлияла на зрение и все само по себе прошло.

– Он станет говорить, что я нуждаюсь в очках, – снова заговорил Мартин.

– В этом нет ничего ужасного.

– Но как я буду играть? – возмутился он.

– Ты сможешь носить контактные линзы.

– До сих пор мне везло, и я в них не нуждался. Я всегда испытываю жалость к парням, которым приходится их мыть, надевать обратно… когда какая-то проблема на льду, целое мучение с ними. Перчатки, маски. Ты знаешь разницу между хорошим игроком и замечательным игроком?

– Расскажи.

– Замечательные игроки обладают превосходным зрением. И это непреложный факт.

– Но ты замечательный игрок.

– Угу… которому потребуются линзы.

– Может, и не потребуются. – Мэй попыталась успокоить Мартина. – Надеюсь, что этого не случится.

Ла-Залле оказался маленьким городком, примостившимся на вершине огромного холма, возвышающегося над озером Лак-Верт и рекой Сент-Энн, сотней небольших холмов и долин переходящего в Лаврентианы. Две католические церкви расположились на главной улице городка, Мэйн-стрит, одна кирпичная, другая – деревянная, обшитая досками клинообразного сечения и выкрашенная в белый цвет. Новое строительство обошло город стороной, в нем царила викторианская эпоха, старый кинотеатр и длинный ряд двухэтажных зданий служебного назначения.

Морис Пайлот, оптик, занимал второй этаж, прямо над Пьером Пайлотом, бухгалтером. Когда Мэй с Мартином вошли в помещение, они нашли там оптика, его регистратора и пожилого пациента, углубившихся в беседу. Но разговор прервался, как только они узнали Мартина.

– Мон Дье! (Бог мой!) – воскликнул оптик, ударяя себя в грудь. – Мартин Картье! Какая честь для меня видеть вас здесь!

– Мы не записывались к вам, – перебила его Мэй.

– Это – для вас?

– Для меня, – ответил Мартин.

– Проходите в кабинет. – Пайлот пропустил их, отступая в сторону.

Мэй и Мартин вместе вошли в небольшую боковую комнату. Проясняя вопрос, Мартин объяснил, что произошло, как у него то пропадало, то появлялось зрение и как накануне ночью, в полной темноте, без каких бы то ни было фонарей, да еще в тумане, он на какое-то время совсем перестал видеть. Оптик выслушал его, делая какие-то пометки у себя на пюпитре. Потом отвел Мартина к затемненной кабинке и посадил напротив таблицы для проверки остроты зрения.

– У меня всегда было шесть на шесть, – сказал Мартин и, повернувшись к Мэй пояснил, – В Канаде это то же самое, как у вас в Штатах двадцать на двадцать.

– Идеальное зрение, – заметил Пайлот. – Этим и объясняется ваш совершенный бросок. Что ж, не волнуйтесь. Я могу сделать для вас превосходные очки. Боже мой, Мартин Картье у меня в кабинете! Вы готовы? Первую строчку, пожалуйста.

Мартин с ходу прочел большие буквы первой строчки: Е N Y I Z X. Потом следующую: Н L В Т D А, и третью: Q F R M C.

Мэй почувствовала такое облегчение, что ей захотелось засмеяться. Возможно, ничего вообще и не случилось. Возможно, они уедут отсюда и погребут к острову, прежде чем утро кончится.

– Очень хорошо. Теперь я закрою ваш правый глаз. Первую строчку, будьте добры.

Мэй ждала, что Мартин начнет читать. Она прочла буквы про себя: «Е N Y I Z X». В комнате было бы совсем тихо, если бы не тиканье стенных часов. Оптик нервно прочистил горло. На случай, если Мартин не расслышал его, он повторил уже громче:

– Первую строчку, будьте добры.

– Попробуем мой другой глаз, – сказал Мартин, не прочитав ни единой буквы.

– Будет лучше для вас назвать мне, что вы видите вашим левым глазом, не волнуйтесь, совершенно не важно, какие буквы вы можете прочесть…

– Мой другой глаз, – резко перебил его Мартин.

– Отлично. – Морис Пайлот закрыл левый глаз Мартина вместо правого.

– Е N Y I Z X – прочел Мартиню – Н L В Т D А.

– Великолепно, – сказал оптик. – Ну а теперь все же снова попробуем другой глаз.

С закрытым правым глазом Мартин попытался прочесть буквы, внимательно разглядывая таблицу. Мэй наблюдала, как он сконцентрировался, словно ему предстояло пробить ворота Нильса Йоргенсена, Он щурился, наклонялся вперед, хмурился.

– Ни одной, – наконец произнес он.

– Только верхнюю строчку?

– Я же сказал: ни одной.

Пайлот замер. Потом поправил таблицу, удостоверился, что глаз Мартина был закрыт должным образом. Он открыл глаз Мартину и велел ему читать таблицу обоими глазами. Потом только правым глазом. Когда он попросил снова прочесть строчки только левым глазом, то получил тот же самый ответ, что и раньше: «Ни одной». Морис Пай-лот побледнел и помрачнел.

– Вы не повреждали глаза? – спросил он.

– Я же хоккеист. – Мартин попытался рассмеяться.

– Я имею в виду особенно серьезную травму.

– Было дело, – ответил Мартин. – Три года назад.

– Когда в последний раз вы проверяли глаза?

– В прошлом году. Во время медкомиссии.

– Как у меня или серьезнее?

– Как всегда.

– Я хотел бы, чтобы вы показались специалисту, – сказал Пайлот.

– Но я прекрасно могу читать обоими глазами, – удивился Мартин.

– Ваш правый глаз видит нормально или очень близко к норме, – объяснил Пайлот. – Он работает за оба ваши глаза.

– Но я прекрасно вижу обоими, – возмутился Мартин. – Вы же слышали, как я читал таблицу.

Пайлот покачал головой:

– Вы ничего не видите вашим левым глазом. Он фактически слепой.

«Слепой»… кто-то уже произносил это слово. Мэй показалось, что в комнате стало невыносимо холодно. Она взглянула на Мартина и увидела, что он застыл, как камень.

Первым делом следовало определить схему действий, получить направление, отыскать самого лучшего доктора.

Морис Пайлот рекомендовал офтальмолога в Монреале, но когда Мэй позвонила туда, выяснилось, что он был на отдыхе. Мартин не хотел говорить об этом, он даже и думать ни о чем таком не хотел. Как потерянная, она обратилась к «Желтым страницам», но как ей догадаться, кто из врачей подходит им?