Время Мечтаний - Вуд Барбара - Страница 82
- Предыдущая
- 82/124
- Следующая
– Мы, миссис Уэстбрук, достигли полной экономической самостоятельности, – похвалился Робертсон. – Миссия больше не получает помощи от властей. Мы выращиваем для себя пшеницу, хмель и овощи, изготавливаем корзины и коврики, на которые есть постоянный спрос. У нас семьдесят голов крупного рогатого скота, пятнадцать дойных коров и достаточно свиней, чтобы обеспечить обитателей беконом на годы. В других миссиях управляющие считают, что к аборигенам надо относиться, как к малым детям, то есть постоянно направлять и поучать. А по моему мнению, для аборигенов лучше, если предоставить им возможность управлять самим. Если лишить их инициативы, они утрачивают чувство своей значимости.
Джоанна вспомнила свои поездки в миссию Западного района, главой которой оставался преподобный Симмз. У аборигенов под его началом вид был подавленный, и часто они не подчинялись дисциплине, нарушали порядок. Симмз в ответ усиливал режим, но Джоанна считала, что этим он только вредил делу.
– Ваши люди здесь счастливы? – спросила она.
– Они вполне довольны, миссис Уэстбрук. Конечно, большинство из них метисы, и в таком месте, как здесь, они чувствуют себя увереннее и спокойнее. В обществе им пришлось бы жить обособленно, потому что их отказываются принимать как белые, так и темнокожие. – Он бросил быстрый взгляд на Сару в красивом дорожном костюме из бархата, в шляпе с перьями и золотым крестиком на шее. – У нас очень мало чистокровных аборигенов, это уже старики.
Джоанна вспомнила о своем последнем визите в миссию Западного района, и как обходила ее вместе с преподобным Симмзом. Все были хорошо одеты и накормлены; они улыбались и с гордостью показывали сделанные ими корзины и коврики. Но Джоанна чувствовала за всем этим некую растерянность. Она заглядывала в аккуратные маленькие домики, ее знакомили с Мэри, Джозефом, Агатой. Ее приветствовали улыбающиеся мамаши, одетые по-европейски, и важные старые джентльмены в сюртуках и брюках. Но ее не покидало чувство беспокойства. Что-то во всем этом было не так. Среди довольства и очевидного процветания Джоанна улавливала ощущение потери. У нее сложилось впечатление, что люди у преподобного Симмза не живут полной жизнью, а отбывают положенное им на этом свете время.
Они поравнялись с домом, обшитым досками, и Джоанна поинтересовалась:
– Мне кажется, я слышу пение, мистер Робертсон?
– Вы не ошиблись, – ответил он. – Это наша больница. Там лежит женщина, она тяжело больна. Родственницы пытаются ее вылечить и поют исцеляющую песню.
– А что с ней такое?
– Прошлой ночью у нее обнаружились вдруг сильные боли в животе. Женщины поют уже довольно долго.
– И это все, что они могут для нее сделать?
– Они натирали ее жиром эму и золой, опоясывали волосяным поясом. Но главная часть их лечения – это пение.
– Ее следовало бы показать врачу.
– От этого мало толку, миссис Уэстбрук. Местный врач уже приезжал и сказал, что ничем помочь не может. У ее болезни нет физической основы. Насколько мне известно, она сбежала с чужим мужем. Они добрались до ближайшего города, где он ее бросил. Когда она вернулась, та, другая женщина, «пропела» ее. Как я понимаю, это означает, что на нее было наложено особого рода заклинание.
– Вы хотите сказать, это была песня-отрава? – Джоанна пристально посмотрела на него.
– Да. Вы, я вижу, наслышаны о таких вещах.
– А помочь ей как-нибудь можно?
– Ее родственницы стараются выгнать отраву, передавая ей через свою песню целительную силу. Лекарства белых здесь бессильны, может быть, имела бы силу их воля. Все дело в вере.
– А они не будут возражать, если я ее осмотрю? Я немного разбираюсь во врачевании.
– Нет, миссис Уэстбрук, возражать они не станут, а будут только благодарны за ваше желание помочь. Вы входите, а я подожду здесь. Мне запрещено входить, когда женщины исполняют один из своих обрядов.
Джоанна с Сарой переступили порог и оказались в длинной комнате, где стояло восемь кроватей, несколько стульев и столов. Семь постелей были свободны и аккуратно застелены, а на восьмой лежала женщина с закрытыми глазами. И ее тяжелое состояние заметить было не трудно. Она стонала, и голова ее металась по подушке. Женщины танцевали вокруг кровати, сложенные пригоршнями руки они держали обращенными от себя и делали ими движения в стороны и над лежащей на спине женщиной. Вдруг одна из танцующих заметила Джоанну и Сару. Она перестали петь, а за ней умолкли остальные и вопросительно уставились на вошедших.
– Здравствуйте, – поздоровалась Джоанна. – Извините, что прерываю вас, но можно мне ее осмотреть? Может быть, мне удастся ей помочь?
Она ожидала, что встретит возражение или, возможно, недовольство, но женщины, робко улыбаясь, жестами пригласили ее подойти к кровати. Джоанна присела на постель и осмотрела больную: проверила возможные признаки и симптомы. Хотя характер заболевания не поддавался определению, она видела в глазах женщин обреченность и покорность судьбе. Затем Джоанна заметила на столе маленькие пакетики с порошками и надписями: «имбирь» и «тысячелистник», а также пузырек с ивовым экстрактом и горчичную припарку. Все эти средства она бы тоже прописала, а оставил их, несомненно, местный врач. Но было очевидно, что облегчения они не принесли.
Женщины с надеждой ловили ее взгляд, когда Джоанна поднялась с кровати, но она могла лишь сказать:
– Сожалею.
Они возобновили пение и необычный танец вокруг постели больной, а Джоанна с Сарой направились к выходу.
– Смогут ли они ей помочь, хотелось бы знать, – сказала Джоанна.
– Мне не знаком этот ритуал, – призналась Сара. – Я не знаю, как помочь человеку, которого «пропели».
– Возможно, ритуал может быть любым, – предположила Джоанна. – Главное, человек должен поверить в исцеляющую силу пения и слов. Мне бы хотелось также верить в их силу, как верят эти женщины. Я бы хотела сочинить свою песню и убедить себя, что смогу с ее помощью изгнать зло. Возможно, оно бы на самом деле ушло. И, может быть, мне перестали бы сниться кошмары, и сердце у меня не сжималось от страха, когда я смотрю на Бет.
Они вышли во двор, где их дожидался Робертсон, Джоанна сказала, что в некоторых других миссиях подобные ритуалы проводить запрещается.
– Грустно, что эти люди теряют свою культуру, – сказал ей в ответ Робертсон. – Аборигенов лишили многих заветных мест. Навсегда потеряны для них сотни, а возможно, и тысячи священных источников и пещер. И потеря эта, должен сказать, не только касается их верований. Надо иметь в виду, что аборигены никогда не вели запись своей истории. Свидетельства о предыдущих поколениях существуют в священных вехах, расположенных вдоль песенных линий. Проходя по древним тропам, аборигены повторяли старые рассказы. Но они быстро теряют память предков, отрезанные от своих песенных линий. Лишать аборигенов их священных мест то же самое, что сжигать библиотеки! Я всегда высказывал свое возмущение по этому поводу.
– Вашим людям, как видно, здесь хорошо, – сказала Джоанна по пути к дому Робертсона.
– К несчастью, миссис Уэстбрук, есть и такие, кто предпочитают сбегать.
– И куда же они бегут?
– Большей частью в города и поселки. Пристрастившись к спиртному и табаку, они направляются туда, где все это можно найти. Но есть и такие, которые бегут во внутренние районы, где надеются найти прежний образ жизни и куда не добрались пока белые люди.
– И много внутри континента живущих по старинке?
– Никто этого не знает. В Австралии еще остаются неисследованные области.
«Неисследованные белыми, – думала Джоанна. – А живущим там аборигенам те края давно и хорошо известны».
Джоанне вспомнился кучер дилижанса и его пассажиры, которых не возмутили его высказывания. Пришли ей на память туземцы, встречавшиеся в Мельбурне: они пьянствовали, попрошайничали, торговали собой. Она подумала о Саре, все больше отдалявшейся от культуры своего народа. Преподобный Симмз сказал как-то Джоанне: «Мы поощряем смешанные браки среди аборигенов, чтобы лучшие качества цивилизованных белых взяли верх и рассеяли туземные черты».
- Предыдущая
- 82/124
- Следующая
