Что было, что будет... - Стил Даниэла - Страница 12

В письме Чонси изложил свою угрозу касательно платы за обучение обеих дочерей в случае неучастия в Аркадах. Дочь бушевала, обвиняла отца в подлости, стремлении ими манипулировать, попытке сделать из нее заложницу и подвергнуть шантажу. Олимпия угрозу бывшего мужа никак не комментировала, только про себя отметила, что после этого сестры помирились. Вероника, правда, пока впрямую не сказала, что изменила свое решение, но и упираться перестала. Получив письмо отца, она забеспокоилась. Она боялась навредить сестре или вынудить мать оплачивать ее учебу. Но на отца она страшно разозлилась и не стеснялась в выражениях на его счет. Гнилые убеждения, бессовестное поведение – это были самые безобидные из ее выражений.

Олимпия отправила в оргкомитет подтверждение и взнос за обеих, написав, что дочери будут счастливы принять участие в бале. Мужу ничего не сказала, рассудив, что времени до декабря еще много и все уладится. Он лишь один раз высказался на эту тему, когда ее затронул приехавший на выходные домой Чарли. Гарри произнес тогда три слова, но этого было достаточно.

– Я не поеду, – проворчал он и вышел, оставив Олимпию беседовать с сыном.

– Дело твое, – негромко отозвалась Олимпия, хорошо помня слова свекрови и Маргарет Вашингтон. Она надеялась, что за семь месяцев может многое измениться.

Чарли согласился сопровождать на балу Джинни, хотя у той недавно и появился постоянный приятель. Она последовала совету матери и решила пока не приглашать на бал своего ухажера, ведь за семь месяцев еще много воды утечет.

Олимпия очень надеялась, что все с течением времени образуется.

Пока же страсти как будто улеглись. Ну и слава богу! Мир в семье, кажется, снова воцарился.

На летние каникулы Чарли приехал из Дартмута непривычно притихший. Это было совершенно не похоже на Чарли, ведь он учился успешно, играл в университете в теннис и хоккей, а недавно начал осваивать гольф.

Во время каникул Чарли встречался с друзьями, ходил с сестрами на тусовки и даже согласился пойти на свидание с одной из подруг Вероники, съездил с Максом в Центральный парк погонять мяч, а с наступлением жары повез на Лонг-Айленд на море. Внешне все было как обычно, Чарли ни дня не сидел на месте, но Олимпия чувствовала, что с сыном не все в порядке, и тревожилась за него. Сын был каким-то притихшим, отстраненным и поникшим. Вскоре Чарли должен был ехать в летний лагерь в Колорадо и всем говорил, что ждет не дождется отъезда.

Олимпия не могла себе представить, что гнетет ее старшего сына. Но и приставать к нему с расспросами, зная характер Чарли, не решалась.

Как-то в субботу утром, отправившись с мужем на теннисный корт, Олимпия сказала Гарри о своей тревоге. Чарли в этот раз остался дома с Максом, отпустив их поиграть. Они обожали играть в теннис или сквош. Тем более что для Олимпии и Гарри это была почти единственная возможность побыть наедине. Им нечасто доводилось оставаться вдвоем, ведь почти все вечера и выходные они проводили с сынишкой, поэтому каждая такая возможность была на вес золота. Но сейчас, когда Чарли был дома, у них появилась бесплатная нянька – тот всегда с готовностью вызывался побыть с братом.

– Я ничего не заметил, – отвечал Гарри, вытирая вспотевшее лицо полотенцем. Он выиграл матч, но с небольшим отрывом. Оба мастерски играли в теннис и находились в отличной форме. Сетования Олимпии на то, что старший сын как будто не в своей тарелке, его удивили. – Мне показалось, все как всегда. С чего ты взяла, что у него проблемы?

– Пожалуй, ничего определенного, но я же вижу, что его что-то тяготит. Я замечаю, когда он думает, что никто на него не смотрит, вид у него такой подавленный, а иногда встревоженный. Не могу понять, в чем дело. Может, ему учиться разонравилось? Или это дела сердечные?

– Олли, а может, ты все напридумывала? Мало ли о чем может думать молодой человек?! Тем более что Чарли всегда был склонен к философствованию. Он – человек не поверхностный, и потом, может же он хотя бы дома быть самим собой, не так ли? – Гарри наклонился к жене и поцеловал ее. – Хорошая была игра, правда?

– Еще бы! – Олимпия улыбнулась в ответ и прижалась к Гарри. – Ты же выиграл. Ты, когда выигрываешь, всегда доволен игрой.

– Зато в прошлый раз в сквош ты меня сделала!

– Только потому, что ты потянул ногу. А так ты не даешь мне ни малейшего шанса. В сквош ты намного сильнее меня.

Зато она лучше играла в теннис. Впрочем, спортивные амбиции были чужды Олимпии. Для нее гораздо важнее было то, что и ей, и Гарри по-прежнему хотелось быть вместе, быть вдвоем. Спустя столько лет их чувства нисколько не остыли.

– А ты сильнее меня профессионально, – сказал вдруг Гарри, и Олимпия удивилась. Никогда раньше Гарри ее не хвалил.

– Да нет, не говори глупостей. Это ты превосходный адвокат! Просто ты утешаешь меня после проигрыша. Я все поняла – это грубая лесть.

– Ничего подобного! Ты действительно стала лучшим адвокатом. Ты и студенткой была способной, мне ли не знать! Ты умеешь работать вдумчиво, основательно, скрупулезно и при этом сохраняешь творческий подход. Иногда ты просто творишь чудеса. Я восхищаюсь твоими успехами. Когда я был практикующим адвокатом, я тоже старался работать методично, но мне всегда недоставало этой творческой жилки. Ты же порой действуешь почти вдохновенно.

– Ого! Ты это серьезно? – Олимпия взглянула на мужа с признательностью, такой комплимент из его уст она слышала впервые.

– Абсолютно. Если мне понадобится совет юриста, я обращусь к тебе. А вот теннису учиться я бы у тебя, наверное, не стал.

Олимпия легонько ткнула мужа в бок, а он в ответ крепко поцеловал ее. Как же ей повезло с мужем! За все прожитые вместе годы у них практически не было разногласий, а случай с приглашением на бал был скорее исключением. Гарри остался, насколько могла убедиться Олимпия, при своем мнении, но она решила пока к нему не приставать. Благо, времени впереди оставалось еще много.

По дороге домой она снова заговорила о Чарли:

– Интуиция мне подсказывает, что его что-то гложет, он просто не хочет об этом говорить.

– Если все так и есть, в конце концов он сам заговорит с тобой, – заверил ее Гарри. – Всегда же так было, ты же знаешь.

Гарри хорошо знал, насколько близкие отношения связывают Олимпию со старшим сыном. Впрочем, его Олимпия обладала всеми мыслимыми достоинствами. Ему все в ней нравилось как в самом начале их совместной жизни, так и теперь. Точно так же, как и в ней за все эти годы не угасла любовь и уважение к своему избраннику. И еще Гарри знал, что обычно в отношениях с детьми чутье Олимпию не обманывает. И раз ей кажется, что с Чарли что-то не так, скорее всего, причина для волнений все же есть.

– Может, у него несчастная любовь? – предположил Гарри.

Олимпия знала, что в последнее время ее сын не был никем серьезно увлечен. Чарли – не затворник, и интересы у него весьма разнообразные, но постоянной девушки у него точно не было.

– Не думаю, что дело в девчонках. Мне кажется, тут что-то посерьезнее. Но что это может быть за проблема – ума не приложу.

– Во всяком случае, работа в лагере пойдет ему на пользу, – успокаивал жену Гарри.

А в это время Чарли самозабвенно предавался игре с младшим братом. Из-за дверей доносились шум и воинственные крики.

Чарли играл с Максом в ковбоев и индейцев, для боевой раскраски Чарли использовал зубную пасту и губную помаду матери.

При виде их физиономий Олимпия расхохоталась. Макс, в шортиках и ковбойской шляпе, носился по дому, целясь в сводного брата из игрушечного ружья. Гарри тоже включился в игру, а Олимпия сразу пошла на кухню готовить ленч. Хорошее настроение не покидало членов семьи все утро.

А спустя несколько дней из Дартмута пришел счет от психотерапевта. Олимпия заволновалась. Она осторожно задала вопрос Чарли, но тот успокоил мать, заверив, что с ним все в порядке. Чарли сказал, что весной покончил жизнь самоубийством один его друг и сначала это на него очень подействовало, но теперь все позади. Услышав это, Олимпия встревожилась еще больше, но виду не подала. Она в свое время перечитала немало книг по психологии переходного возраста и знала, что случаи, когда молодые люди без всяких внешних причин, вдруг неожиданно для всех совершают самоубийство, не так уж и редки. Она, конечно, думала и о погибшем юноше, но тревога за сына не оставляла ее.