Один выстрел - Чайлд Ли - Страница 17

• Предыдущая
• 17/38
• Следующая

– Не обязательно. Но возможно, один из них надавил на Барра по причине, о которой мы не знаем.

– Ставки растут, – сказала Хелен. – Что будем делать?

– Поедем в больницу. Пусть доктор Мейсон выяснит, не симулирует ли Барр амнезию.

Хелен Родин отправилась в больницу в своем «сатурне», усадив адвоката Алана Дануту на переднее сиденье, а Ричера – позади. Мейсон и Нибур поехали следом в «таурусе», который тем утром взяли напрокат в Блумингтоне. Все пятеро вышли на автостоянке для посетителей и направились к главному входу.

Григор Линский следил за ними. Его «кадиллак», тот самый, что мать Джеба Оливера видела накануне вечером, был припаркован метрах в пятнадцати от стоянки. Он набрал номер на сотовом, Зэк ответил после первого гудка.

– Солдат хорошо работает, – сообщил Линский. – Успел побывать у парня дома.

– Где сам парень?

– Под щебнем и новым асфальтом на Первой улице.

– Что происходит сейчас?

– Солдат с адвокатшей в больнице. С ними еще трое.

– Нам можно не волноваться?

– Вполне. Они должны попытаться, такие уж тут порядки, сам знаешь. Но у них ничего не выйдет.

– Вот и проследи, чтоб не вышло, – сказал Зэк.

В больнице пахло гниением, дезинфекцией, болезнью. Ричеру в больницах не очень нравилось. Он прошел к лифту за своими спутниками по длинному, залитому ярким светом коридору. Они поднялись на шестой этаж. Холл представлял собой голые крашеные бетонные стены плюс дверь из стали и армированного стекла, ведущая в проходной тамбур. Ричер предположил, что весь шестой этаж содержат за счет службы тюрем штата.

У стойки их встретил мужчина в форме сотрудника Бюро исправительных заведений. Каждый подвергся досмотру и подписал заявление об отказе от претензий. Затем появился врач и провел их в маленькую комнату для посетителей.

– Барр очнулся и пребывает в сравнительно ясном сознании. Мы пускаем к нему не больше двух посетителей одновременно.

– Сейчас у него сестра, – сказал врач и ушел.

– Я пойду первой, – сказала Хелен. – Нужно познакомиться и получить согласие на то, чтобы я его защищала. Затем, как мне кажется, с ним должна поговорить доктор Мейсон.

Все расселись. Каждый, видимо, понимал, что все будет тянуться долго и медленно. Ричер сел напротив Мэри Мейсон и стал к ней приглядываться. Она была слишком молода для эксперта, выглядела открытой и добродушной.

– Как вы работаете? – спросил он.

– Над заключением? Исхожу из предпосылки, что амнезия скорее настоящая, чем притворная. Повреждение мозга, повергающее человека в кому на сорок восемь часов, как правило, вызывает и амнезию. Потом просто наблюдаю за больным. Те, кто и вправду утратил память, переживают за свое состояние, стремятся вспомнить. Симулянты ведут себя по-другому, видно, что они сознательно обходят те самые дни.

– Довольно субъективно, – заметил Ричер.

Мейсон согласно кивнула:

– Мое дело – высказать собственное мнение.

– У него многое может выпасть из памяти?

– Как минимум несколько дней. Травму он получил в субботу, и меня удивит, если он вспомнит хоть что-нибудь после среды. А до среды будет такой же сумеречный промежуток, когда память работает избирательно.

– У него что-нибудь восстановится в памяти?

– Возможно, из сумеречного промежутка. Вспоминать дальше будет много труднее – он наткнется на жесткий барьер. Им станет миг, когда он заснул вечером последнего дня, который запомнил. Это типично.

– Он будет помнить то, что случилось четырнадцать лет назад?

Она опять утвердительно кивнула:

– Долговременная память не должна быть затронута.

В середине коридора открылась дверь, из палаты вышла Розмари Барр и направилась к ним. Она выглядела измученной и постаревшей лет на десять. Хелен Родин встала и пошла ей навстречу. Они остановились и поговорили вполголоса. Затем Розмари одна направилась к посту охраны. Хелен вошла в палату, из которой появилась Розмари.

Ричер обратился к Нибуру:

– Вам приходилось сталкиваться с таким случаем?

– С принуждением? А вам?

Ричер улыбнулся. Ему еще не приходилось разговаривать с психиатром, который бы не отвечал вопросом на вопрос.

– Много раз.

– И что?

– Доказательств серьезной угрозы обычно бывало больше.

– А угроза убить сестру не серьезна? Если не ошибаюсь, это ваше предположение.

– Сестру не похитили, не упрятали под замок. Он мог приказать ей уехать из города.

– Вот именно, – согласился Нибур. – Мы можем предполагать, что ему это запретили. Видимо, приказали оставить ее в неведении. Это говорит о том, что на него оказывали чудовищное давление. И о том, каким бессильным он оказался. Должно быть, его мучили жуткий страх, чувство собственной беспомощности и вина за покорность.

– Вам доводилось сталкиваться с нормальными людьми, напуганными до такой степени, чтобы поступить так, как он?

– Да, – ответил Нибур.

Воцарилось молчание. Данута вытянул ноги, открыл на коленях дипломат и занялся бумагами. Мейсон сидела с закрытыми глазами. Нибур глядел в пространство.

Хелен Родин вышла из палаты Джеймса Барра через четверть часа и направилась к остальным.

– Ваша очередь, – сказала она Мэри Мейсон.

Мейсон пошла в палату.

– Как он? – спросил Нибур.

– Слаб и раздавлен. Речь связная, но ничего не помнит. Не думаю, что он симулирует.

– С какого момента у него пробел в памяти?

– Не могу сказать. Он помнит, как слушал по радио бейсбол, но это могло быть на той неделе или в прошлом месяце.

– Дал согласие, чтобы вы его защищали? – спросил Данута.

– В устной форме. Он не может ничего подписать – руки у него прикованы к койке наручниками.

– Вы ознакомили его с обвинением и уликами?

– Пришлось. Он хотел знать, почему я считаю, что ему нужен защитник. Он допускает, что виновен.

Алан Данута закрыл дипломат и поставил на пол.

– Дело нельзя допустить до суда. Власти по собственной халатности превратили его в инвалида, а теперь еще и хотят припаять пожизненный срок? Когда он даже не помнит, что делал в тот день? Как он может себя защищать? Дело упирается в Билль о правах. Окружной суд, потом апелляционный, затем Верховный. Так и действуем.

– Я это не потяну, – сказала Хелен.

– Интеллектуально? Я о вас слышал другое.

– С точки зрения стратегии и тактики. И денег.

– С деньгами могут помочь ассоциации ветеранов. Мистер Барр служил своей стране. И служил достойно.

Хелен ничего не сказала, только покосилась на Ричера.

Ричер промолчал и отвернулся. «Неужели и это убийство сойдет ему с рук?» – подумал он.

– Существует и другая возможность, – сказал Данута.

– Какая? – спросила Хелен.

– Сдать вашему отцу кукловода. Лучше полхлеба, чем ничего, а кукловод – лучшая половинка.

– А его устроит?

– Любой прокурор предпочтет крупную рыбу.

Хелен снова взглянула на Ричера:

– Кукловод – всего лишь предположение.

Доктор Мейсон пробыла у Барра двадцать минут.

– Долговременная ретроградная амнезия, – объявила она. – Самая настоящая. Типичный случай.

– Границы пробела? – спросил Нибур.

– Подскажет высшая бейсбольная лига, – ответила Мейсон. – Последнее, что он помнит, – игра «Кардиналов». Но я уверена: неделя, считая назад с нынешнего дня.

– Включая пятницу, – заметила Хелен.

– Боюсь, что так.

– Прекрасно, – сказала Хелен и встала. Остальные поднялись следом.

Для всех них, подумалось Ричеру, Барр из живого человека превратился в клинический случай и правовой казус.

– Вы идите, не ждите меня, – сказал он. – Я загляну к старому приятелю.

Хелен оставила остальных и подошла к нему:

– Зачем?

– Не волнуйтесь, я не собираюсь отключать ему аппараты.

Она на миг застыла в молчании, потом вернулась к другим, и они ушли все вместе.

Ричер направился коридором к палате Джеймса Барра. Помедлил секунду, повернул ручку и вошел.

• Предыдущая
• 17/38
• Следующая