Рождающие гром - Говард Роберт Ирвин - Страница 7

• Предыдущая
• 7/12
• Следующая

Первая волна этого стремительного и безудержного нападения отбросила уцелевших защитников вглубь города. Оттесненный от ворот Рыжий Кагал оказался на узкой аллее, куда вышвырнуло его коня, как вышвыривает на берег волна бревна сплавного леса. Он потерял из виду патриарха и был почти уверен, что тот лежал теперь бездыханным возле дамасских ворот.

Меч Кагала был в крови по самую рукоятку; душа его горела пылом битвы; всем его существом владели ныне только ярость и ужас от криков, доносящихся до него со всех сторон.

– Я должен умереть возле Гроба Господня! – выкрикнул он и, пришпорив коня, понесся вскачь по аллее. Он пересек узенькую кривую улочку и выехал на улицу Скорби, по которой наперерез ему скакал кочевник, держа над головой обнаженную саблю, малиновую от крови. Меч Кагала вознесся как солнечный луч, и голова кочевника слетела с плеч. У кельта вырвался торжествующий возглас.

Подобно ветру к нему подлетел еще один всадник, и Кагал узнал Акбара. Солдат крикнул, осаживая коня:

– Ну что, сэр, ты все еще собираешься принести в жертву обе наши жизни?

– Твоей жизнью распоряжаешься ты, а моя принадлежит мне! – прорычал Кагал. Его глаза пылали яростью.

С соседней улицы выехал отрад всадников. Возле Гроба Господня они спешились, выкрикивая что-то на своем варварском языке и разбрызгивая по святым камням кровь со своих кривых сабель. На мгновение перед глазами Кагала от гнева все поплыло в красном тумане, но в следующий вздох он уже обрушился на врагов. Его свистящий меч не разбирал, где щит, а где шлем – он срубал головы и раскраивал черепа, и варвары падали один за другим под его ударами. Но даже в бешеной ярости Кагал помнил, что он не один. Акбар крушил врагов бок о бок с кельтом, тяжелая сабля в его руке разрубала кольчуги и переламывала кости.

Через несколько мгновений возле Гроба Господня лежала гора окровавленных тел. Кагал отъехал назад и тряхнул головой, чтобы разогнать красный туман перед глазами. Акбар проревел что-то на незнакомом языке и крепко обнял кельта за плечи.

– Хо, богатыр! – проревел он, и теперь у Кагала не осталось никаких сомнений – перед ним был Гарун. – Клянусь Эрликом, ты геройски дерешься! Но надо уходить отсюда, малик. Ты принес обильную жертву твоему Богу, и едва ли он теперь накажет тебя за то, что ты спасешь свою жизнь. Клянусь громом Аллаха, нам не справиться с десятком тысяч!

– Уходи, – ответил Кагал, стряхивая капли крови со своего меча. – Я умру здесь.

– Ну что ж, – рассмеялся Акбар, – если ты хочешь за бесценок отдать свою жизнь здесь, так это твое дело! Может быть, небеса и будут благодарны тебе за это. Но едва ли тебя вспомнят добрым словом твои братья, когда варвары внезапно нападут на них! Все наши всадники перебиты, спаслись только мы с тобой. Кто расскажет о нашествии франкским баронам?

– Ты прав, – коротко отозвался Кагал. – Веди меня.

Они повернули коней и пустили их в галоп вниз по улице как раз в тот миг, когда с верхнего ее конца донеслись яростные крики кочевников. За разрушенной стеной Кагал оглянулся и увидел вздымавшиеся в небо языки пламени. Он бросил поводья и закрыл лицо руками.

– Великий Боже! Они подожгли Гроб Господень!

– И осквернили мечеть Эль Аксы, я в этом не сомневаюсь, – угрюмо отозвался Акбар. – То, что написано в заповедях, должно было случиться, и никому не удастся избежать своей судьбы. Все на свете уходит, уходит даже Святая Святых.

Потрясенный Кагал покачал головой. Они ехали мимо рыдающих беженцев, те хватали их за стремена, но сердце Кагала затвердело. Раз уж он должен предупредить баронов, он не может позволить себе задержаться даже для того, чтобы помочь беспомощным и несчастным людям.

Но вот не слышно стало за спиной криков и звона стали, только облако дыма поднималось над разграбленным и поверженным в прах городом среди холмов, наполняя душу леденящим ужасом.

Акбар неожиданно усмехнулся.

– Клянусь Аллахом, – воскликнул он, поправляя луку седла, – эти кочевники здорово дерутся! Они скачут на конях, как татары, и убивают, как турки! Я должен был бы стать их предводителем! Я должен был бы сражаться среди них, а не против них.

Кагал ничего на это не ответил. Его странный спутник напоминал ему фавна, некое сверхъестественное существо, готовое осмеять все человеческое.

И тут Акбар жестко произнес:

– Здесь наши пути расходятся, малик. Твой путь лежит в Аскалон, а мой – в Эль Каира.

– Почему в Каир, Акбар, или Гарун, или как там на самом деле тебя зовут? – спросил Кагал.

– Потому что у меня еще есть дело к этому уроду, к Байбарсу, унеси дьявол его душу! – прорычал Акбар и рассмеялся громовым смехом.

Спустя несколько часов бешеной скачки по безлюдной пыльной дороге Кагал встретил путников – стройного рыцаря, полностью облаченного в доспехи, в шлеме с опущенным забралом, и его слугу – карлика с круглой рыжей бородой, в кольчуге и рогатом шлеме, с тяжелым боевым топором в руках. Какое-то неясное воспоминание шевельнулось в душе Кагала при виде этого сурового лица с грубоватыми чертами, и он придержал коня.

– Скажи мне, путник, где я мог видеть тебя раньше?

На него спокойно взглянули холодные глаза.

– Клянусь Одином, я не знаю этого. Мое имя Вулфгар Ют, а это мой господин.

Кагал взглянул на молчавшего рыцаря. Сквозь прорези забрала на него посмотрели затуманенные глаза... Великий Боже! Кагал вздрогнул под этим взглядом, мысли вихрем закружились в его голове; в замешательстве он подался вперед, пытаясь проникнуть взглядом за опущенное забрало. Рыцарь отшатнулся и почти по-женски взмахнул рукой. Краска прилила к лицу кельта.

– Прошу прощения, сэр, – сказал он. – Я повел себя непозволительно.

– Мой господин дал обет не разговаривать и не открывать лица до тех пор, пока он не исполнит наложенную на него епитимью, – ответил вместо рыцаря слуга. – Он известен как Рыцарь в Маске. Мы едем в Иерусалим.

Кагал печально покачал головой:

– Туда теперь нет пути для христианина. Полчища степных дикарей ворвались в город, и Святая Святых обратилась в груду дымящихся развалин.

Рот юта открылся сам собой.

– Иерусалим захвачен дикарями? – пробормотал он. – Но, добрейший сэр, этого не может быть! Как мог Господь допустить, чтобы Его Святой город попал в лапы нечестивцев?

– Не знаю, – горько ответил Кагал. – Неисповедимы пути Господни, и воля Его недоступна моему пониманию. Но на улицах Иерусалима проливается кровь Его людей, и сам Гроб Господень почернел в дыму и пламени.

Ошеломленный ют, теребя свою рыжую бороду, взглянул на господина, неподвижно сидевшего в седле.

– Великий Один, – растерянно сказал он, – что же нам теперь делать?

– Вам остается только одно, – ответил Кагал. – Возвращайтесь в Аскалон и расскажите об этой беде. Я сам собирался туда, но если вы сделаете это за меня, то я отправлюсь на поиски Уолтера де Бриена. Расскажите сенешалю Аскалона, что Иерусалим захвачен дикими степными кочевниками; их около десяти тысяч. Пусть готовится к войне. И пусть ваши кони несут вас быстрее ветра.

С этими словами Кагал повернул коня и направился к Яффе.

В Рамлахе Кагал нашел Уолтера де Бриена, погруженного в размышления возле гробницы святого Георгия в Белой мечети. Уставший до изнеможения кельт коротко и скупо рассказал о случившейся беде. Его губы почернели и запеклись, говорить ему было трудно. Почти бесчувственного Кагала привели в дом и уложили спать. Он проспал почти целый день.

Когда он пробудился, город был уже пуст. Охваченные ужасом жители Рамлаха, наспех похватав кое-что из пожиток, устремились по дороге к Яффе, причитая что-то о наступлении конца света. Сам Уолтер де Бриен поскакал на север, оставив с Кагалом одного воина, чтобы тот передал кельту просьбу де Бриена следовать за ним в Акру.

Кагал ехал по опустевшим улицам, и эхо разносило цокот копыт его жеребца. Золотоволосый король чувствовал себя призраком в мертвом городе. Западные ворота были распахнуты, возле спущенных флагов валялись копья, будто стража, побросав оружие, в панике разбежалась.

• Предыдущая
• 7/12
• Следующая