Следы на траве (сборник) - Дмитрук Андрей Всеволодович - Страница 2

С л е д о в а т е л ь. А почему «от сердца отлегло»? Вы раскаиваетесь в том, что сказали сыну?

Л о м е й к о. Сомневалась временами. Все же она, Вика-то… при всем при том, при своем норове… несчастная была какая-то… Будто куст обкошенный…

М а н о х и н. А зачем вам, собственно, все эти подробности? Детство, опыты с муравьями…

С л е д о в а т е л ь. Хочу подобраться к главному.

М а н о х и н. В таком случае, что же главное?

С л е д о в а т е л ь. Это я вам скажу в свое время. Пока что хотелось бы узнать: к чему стремился Ломейко? Ставил ли он перед собой какую-либо определенную цель — или просто экспериментировал и смотрел, что получится?..

М а н о х и н. Ставил, конечно. Он хотел доказать свою гипотезу.

С л е д о в а т е л ь. Какую?

М а н о х и н. И это тоже нужно? М-да… Ну, хорошо. В двух словах примерно так: Павел считал, что самостоятельным живым существом, представителем вида у муравьев является не отдельно взятое насекомое, а семья. Муравейник.

С л е д о в а т е л ь. А муравей тогда что же?

М а н о х и н. Нечто вроде клетки сверхорганизма.

С л е д о в а т е л ь. И для того, чтобы доказать свою правоту, Ломейко надо было построить такой колоссальный муравейник? Неужели только для этого?

М а н о х и н. В большой степени именно для этого. Поведение рядового гнезда не давало ему полной ясности. Исследуя обычные семьи рыжего лесного муравья, он затруднялся установить степень их слитности, «мозгоподобия». Увеличение числа элементов должно было повести к усложнению организации, а значит, и к более высокому интеллекту системы. Павел ожидал таких форм поведения, которые легче квалифицировать, как деятельность единого целого.

С л е д о в а т е л ь. Но ведь это была не единственная цель, правда?

М а н о х и н. Слушайте… Вы, по-моему, хотите узнать: не вырастил ли Павел спецмуравейник специально для того, чтобы убить несчастную Вику?.. М-да… Не мне же вам объяснять, что существуют тысячи неизмеримо более простых и труднораскрываемых способов убийства. Неужели вы думаете, что человек потратил восемь лет кропотливого, тяжелейшего труда, чтобы расправиться с беззащитной женщиной, да еще на глазах у свидетелей?!

С л е д о в а т е л ь. Как раз это мне в голову не приходило. Я хочу знать другое: не пытался ли подследственный сделать муравьев своим послушным орудием? Если это так и если это ему удалось — значит, ваш супермуравейник можно квалифицировать как орудие преступления. Вот только не знаю пока: умышленного или по неосторожности… Вы понимаете, что от ответа на этот вопрос зависит решение суда?

М а н о х и н. Понимаю. И могу вам сказать абсолютно точно: Павел не собирался обращать Формику[1] в свой инструмент. Тем более в разрушительный.

С л е д о в а т е л ь. Простите, — что обращать?

М а н о х и н. Не что, а кого. Формика — это мыслящая муравьиная семья из пятидесяти миллионов особей, они же клетки. Так ее назвал Павел. Он надеялся, что уровень мышления Формики не уступит человеческому. В перспективе был намерен повести с ней диалог; где-то в более отдаленном будущем, если удастся заключить союз…

С л е д о в а т е л ь. Союз? Но для чего?

М а н о х и н. Для взаимно полезного обмена сведениями, для сотрудничества. Ни для чего другого. Павел — человек редкостной чистоты, можете мне поверить. Более того: книжный, выдуманный человек. Блаженный. Ничего, кроме планов облагодетельствовать человечество, у него в голове нет. Ломейко убежден, что на одной планете с нами может возникнуть иной разум. Совершенно непохожий на наш. Надо лишь немного «подтолкнуть» эволюцию, вывести муравьиный род из миллионолетного тупика, дать стимул к развитию…

С л е д о в а т е л ь. Вы хотите сказать, что Ломейко пытался… дать этот стимул?

М а н о х и н. Совершенно верно. Формика — это, если можно так выразиться, рукотворная Ева разумных муравейников.

С л е д о в а т е л ь. И все же — какой нам от них толк? Жертвы уже есть. А вот пользы…

М а н о х и н. Поверьте, что как раз польза может быть колоссальной. Во-первых, имея рядом с собой принципиально отличный тип мышления, мы создадим сравнительную психологию. Человек впервые посмотрит на себя со стороны. Во-вторых, взаимное обучение даст мощный толчок науке и технике. Представляете, какой клад попадет в руки философов, кибернетиков, естественников? Плюс непосредственная, практическая поддержка, участие в производстве. Муравьи могут производить тончайшие работы — скажем, собирать какие-нибудь электронные схемы. Затем, они окажут помощь генетикам, селекционерам растений… М-да… там тоже масса тонких операций… Возможно, медицина, микрохирургия… Думаю, сфера применения будет необъятной. Наконец, ведь мы же готовимся рано или поздно встретиться с разумными существами других планет. И коль скоро мы их найдем, вряд ли они окажутся похожими на нас. Общение с Формикой послужит моделью самого немыслимого контакта разумов. Мы многому научимся…

(Из показаний свидетеля, директора стадиона ДСО «Авангард» К. Н. Рубана.)

«Я на эту дачу попал, можно сказать, случайно. И почти всех, кто там был, видел впервые. Хорошо знал только Боба… Бориса Лапшина.

Мы с ним в этот день, двадцать второго августа, договорились после работы пойти посидеть в «Ромашке». Жарища была страшная, асфальт плавился. Между прочим, мало у нас открытых кафе — раз, два, и обчелся… В общем, сидели, пили пиво. Когда жара начала спадать, Боб открыл новую тему. Потянуло его на приключения. Ну и я тогда был свободен, семейство на юге. Стали думать: кому позвонить, кого вычислить.

И тут, как в сказке, появляются они. Заходят в «Ромашку». Его самого, Павла Ломейко, я когда-то встречал с Лапшиным. Боб электронщик, он у нас новое табло устанавливал. И для Ломейко делал кое-какие схемы. А про Вику… Про Подлесную я даже не слышал. Она меня просто ошарашила. Обычно таких женщин видишь только в кино или в модных журналах. Потом, конечно, начинаешь замечать и мешки под глазами, и все такое. Но первое впечатление — гром. Идет по проходу в белом кружевном платье, высоченная, гибкая… Кто-то за столиком хрюкнул, кто-то зачмокал. Ноль внимания. Привыкла…

…Но что-то в глазах неприятное. И в манерах. Не то змеиное, не то кошачье. Как будто она затаилась и только ищет, в кого бы вцепиться. А Ломейко тащился позади с другой дамой. Тоже неплохая собой, хотя и поскромнее Вики. Ну да, Зоя Нефедова. Они с Подлесной когда-то вместе в Аэрофлоте работали…

Ладно. Боб их пригласил, они подсели. Лапшин тут же повис на Зое, как клещ на собачьем ухе. А мне досталось развлекать Вику, потому что Павел был вне игры. Сейчас объясню… Честно говоря, я ничего не имел против; у меня голова кружилась, когда сидел рядом с ней…

Павел мне, как говорится, вполне чужой. Но, честное слово, мне, как мужчине, было за него стыдно. Она буквально его ни во что не ставила. Обращалась, только чтобы прикрикнуть, одернуть… Знаете, бывают такие глупые, раздражительные мамаши, которые все время шпыняют детей. У него прямо волны по лицу пробегали. Однако терпел, стискивал зубы…

«Ромашка» уже скоро должна была закрываться. А Викторию будто бес обуял. Смотрела совсем уже рысьими глазами и повторяла, что надо бы еще «погусарить»… Бедный Павел заикнулся было насчет «домой». Господи, что она на него вылила! И такой он, и сякой, и старый, и скучный, и может убираться куда хочет; и вообще она сейчас позвонит в «одно место», где ее ждут в любой час дня и ночи… И вскочила-таки, и побежала! Зоя едва ее успокоила…

Вот здесь, в некотором роде, перелом событий. Павел потерял голову. Или уж очень хотел угодить Вике. В общем, взял и пригласил нас к себе на дачу. Вика, та сразу встрепенулась. Лупить за сорок километров от города на ночь глядя — чем не гусарство? Впервые за вечер начала улыбаться, кокетничать, даже Павлу мурлыкать всякие приятные вещи. Зоя заспорила было для порядка, но за нее взялся Лапшин — и пел соловьем, пока не уболтал. Достали в ресторане вина, поехали…