Похищенная - Фолкнер Колин - Страница 11
- Предыдущая
- 11/74
- Следующая
Женщина Грез перекрестилась и поцеловала серебряное распятие, висевшее у нее на груди. Их племя было одним из тех, которых обратили в христианскую веру. В их родную деревню христианство принес миссионер, преподобный святой Майкл. Он-то и научил индейцев их деревни молиться и говорить по-английски.
– Прости меня. Я не уберег его, – сказал Ворон. Он опустился перед матерью на колени и поцеловал ее руку. Кожа у нее была нежной и гладкой, как у молодой девушки.
– Это сделали англичане? – тихо спросила мать. – А я не почувствовала. Огонь вещего костра ничего не подсказал мне.
– Да, – кивнул Ворон. – Белоголовые. Но это моя вина. Мы с братом встретили белую женщину, когда переходили великую реку Саскуэханну. К северу от Чесапик-Бэй. Могауки взяли ее в плен, но ей удалось бежать. Брат не хотел помогать ей, он говорил, что это не наша забота. Но я сказал, что мы должны проводить женщину до дома. Если бы я не настоял, то мы бы не наткнулись в лесу на бледнолицых, которые искали ее. А брат, он…
Женщина Грез вытянула вперед руку, приказывая сыну замолчать. Таандэ обошел очаг и присел на корточки возле нее.
– Так мой сын погиб, помогая белой женщине найти свой дом?
Ворон заставил себя посмотреть матери прямо в глаза.
– Да, это так. По моей вине. Это я настоял.
Женщина покачала головой.
– Значит, ее украли могауки. Тогда это был ваш долг, сын мой, помочь ей найти дорогу до дома. Разве ты не хотел бы, чтобы твоей сестре так же помог белый человек? Если бы твою сестру взяли в плен могауки?
Ворон отпустил руку матери, и тут же Таандэ взял ее за руку. Ворон не мог поверить, что мать говорит такое.
– Но он погиб! Мама! Твой сын погиб из-за белой женщины!
– Скажи, Ворон, сын мой, – спросила мать, глотая слезы. – Разве ты связал ему руки и заставил идти вместе с тобой?
Ворон нахмурился.
– Конечно, нет.
– Может, ты приставил к его горлу мушкет и приказал следовать за тобой и белой женщиной?
– Конечно, нет!
– Значит, мой сын, которого мы все любили, сам пошел с тобой, по своей воле?
Ворон ответил не сразу. Его поразили слова матери. Ведь Такуко всегда был ее любимым ребенком, он занимал в ее сердце особое место. Как она может быть так спокойна сейчас, когда она узнала о его смерти?
– Да, мама. Он пошел со мной добровольно. Но…
Мать взяла сына за руку и с силой сжала ее.
– Твой брат сам сделал свой выбор. Значит, такова его судьба. Он сделал правильный выбор. Смерть всегда страшна. Душа моя кричит. Сердце будет всегда плакать о нем. Но я горда, что мой сын погиб, помогая попавшей в беду женщине.
Ворон поднялся на ноги. Пусть у его матери мягкое сердце, но только не у него. Он был зол на Огненную Женщину, но еще больше он был зол на себя. Он заставил Такуко помогать женщине, которая ничего для него не значит. Ничего!
Таандэ взял руку Женщины Грез, нежно погладил ее и, повернувшись к другу, сказал:
– Иди в свой вигвам, Ворон. Тебе нужно отдохнуть. Сон освежит тебя.
– Нет. Я останусь здесь, с моей матерью.
Женщина Грез подняла глаза на сына.
– Таандэ прав. Тебе нужно отдохнуть, сын мой. Со мной будет все хорошо. Со мной побудет Таандэ.
Ворон посмотрел на друга. Тот поднялся и взял глиняный горшок, чтобы приготовить матери травяной чай. Пить чай Хокуа Уна, Женщина Грез, научилась у английских миссионеров, которые жили в их деревне давно, в более мирные времена, с тех пор это стало ее привычкой. Таандэ хорошо знал привычки его матери. Таандэ был настоящим другом.
Ворон вдруг почувствовал смертельную усталость. В глазах зарябило. Голова отказывалась соображать. Остались одни чувства. Только злость на белую женщину и боль от потери брата.
– Завтра я должен вернуться за телом брата. Он достоин того, чтобы его похоронили с почестями, как настоящего воина.
Мать кивнула.
– Завтра будет новый день, сын, – медленно проговорила она. – Сейчас в лесу уже не твой брат и мой сын. Это только его тело. Его душа сейчас в другом мире, который лучше, чем этот. И мы остались на этой земле, и мы страдаем.
Ворону не приносили облегчения рассуждения Женщины Грез. Он был зол, его сердце требовало мести. Как мать может сейчас о чем-то рассуждать, когда Такуко мертв! А те двое, бледнолицые, кто убил его, живы.
– Мама, завтра я возьму с собой самых сильных воинов, и мы отомстим за брата. Я убью тех, кто застрелил его.
Женщина Грез, слегка раскачиваясь, держала в ладонях чашку с чаем. После этих слов глаза ее вспыхнули негодованием.
– Нет! Никогда!
– Но, мама!
– Подумай, сын, – прервала его мать. – Подумай спокойно головой, а не раненой душой. Мой сын – только один из воинов нашего племени. В нашей деревне около сотни человек. Это мужчины, женщины, дети. Месть – черное дело. Она не дает ничего, кроме новой крови и потерь. Она не имеет конца и границ. Она несет боль, страх, отчаяние. Ты хочешь стать военачальником племени. Не так ли? Тогда ты должен думать обо всей деревне, а не только о своем раненом сердце.
Ворон уже открыл рот, чтобы возразить, но передумал. Мать права. Его племени и так многое угрожает, у них и без того множество врагов. Нельзя тратить силы и жизни людей на месть.
– Пообещай мне, что ты не станешь мстить, – потребовала мать, поднимаясь на ноги. – Дай слово, что ты не будешь убивать за брата.
Ее глаза встретились с такими родными, но сейчас горящими яростью черными глазами. Ворон долго молчал. Потом, совладав с собой, подумал, что его мать очень сильная женщина, что она – одна из самых мудрых женщин племени.
– Хорошо. Я даю слово, что не стану мстить. Ты права. – Ворон опустил глаза. Самообладание, кажется, готово было покинуть его. Губы его дрожали. – Я так любил его, мама, – тихо сказал он. – Он не всегда слушался меня. Иногда бывал упрямым или ленивым. Он несерьезно относился к жизни. Но я любил его.
Женщина Грез подошла к сыну и, взяв его руку, приложила ее ладонью к своей щеке.
– Я знаю, что ты любил его. Я знаю, – ласково сказал она. – И он это знал. Всегда.
Она погладила сына по лицу.
– Иди к себе и ложись спать. Завтра боль утихнет, тебе станет легче.
Ворон посмотрел на Таандэ. Поняв молчаливый вопрос в глазах Ворона, Таандэ кивнул ему, заверяя, что он побудет с его матерью.
Ворон вышел из вигвама матери и окунулся в черную ночь. Уже вставала луна, слегка освещая тучи.
Тэсс все так же сидела на корточках у столба. Она с мольбой взглянула на него. Ворон прошел мимо. На Тэсс он даже и не взглянул.
Пока Тэсс сидела у вигвама, она все время с надеждой прислушивалась к трем голосам, ожидая решения своей судьбы и молясь Господу. Она четко различала голос Ворона, еще один молодой мужской голос и тихий голос женщины. И, хотя она не понимала ни слова по-ленапски, она догадалась, что Ворон рассказывал кому-то о смерти Такуко. Ворон почти кричал, но женщина, с которой он разговаривал, отвечала ему спокойно и тихо. Когда Ворон вышел из вигвама и ушел куда-то, Тэсс различила приглушенные рыдания. Какой-то индеец утешал ее.
Тэсс все это время обдумывала, что скажет Ворону, когда он выйдет, представляла, как потребует отпустить ее или хотя бы сказать, какая судьба ее ждет. Неизвестность была невыносима. Но когда Ворон вышел из вигвама, у него было такое лицо, что она не решилась ничего сказать. Она вдруг почувствовала к нему жалость. Глаза его, казалось, ничего не видели. Она вдруг почувствовала его скорбь, как свою собственную. Тэсс представила себе, каково ей было бы потерять свою сестру, маленькую Абби. Да еще если бы ее убили у нее на глазах. Нет, лучше даже и не представлять. Тэсс вряд ли смогла бы спокойно жить дальше, если бы такое произошло с ее Абби. Как же должно быть сейчас тяжело Ворону, ведь он тоже любил своего младшего брата!
Тэсс откинулась назад, пытаясь устроиться поудобнее и готовясь провести здесь всю ночь. Делать нечего, ей не привыкать спать на земле. Она заставит себя отдохнуть. Не думать ни о чем. Она обо всем подумает завтра. Она заставит Ворона говорить с ней. Может, теперь, когда он вернулся в родную деревню, он хоть немного успокоится и поймет наконец, что она не виновата в смерти Такуко. А если он ее не отпустит, она должна будет подумать, как убежать.
- Предыдущая
- 11/74
- Следующая
