Год любви - Томас Рози - Страница 36

Девушек снова разделила стена молчания, а городские стены и башни тем временем оказались совсем рядом.

Такого грустного Рождества у Элен еще не было. Они с Грэхемом всегда наряжали в Сочельник елку и клали под нее подарки для домашних. Отойдя от наряженной елки, чтобы полюбоваться на свою работу, Элен слишком отчетливо увидела, что под ней только три горки подарков. Она ускользнула к себе в комнату, Грэхем все равно заметил в ее глазах слезы. Это ее тоже опечалило, потому что она намеревалась держаться жизнерадостно. Но во всех рождественских затеях для нее была теперь страшная пустота, которую невозможно было скрыть никакой праздничной суетой. Во время ужина за столом слишком часто наступало молчание, и они сидели, безмолвно глядя на неуместную в их доме праздничную еду и напитки. А наутро, за обедом, только Грэхем нацепил бумажный колпак, а затем вместо того, чтобы играть в слова – отец обожал эту игру – они подавленно сидели перед телевизором смотря какую-то увеселительную программу.

Элен постоянно откладывала окончательное решение – ехать ей в Монткалм или нет. Она думала, что в последний момент всегда можно будет придумать какую-нибудь отговорку и отказаться. Но по мере того, как проходили скучные дни после Рождества, она все чаще начинала воспринимать эту поездку как возможность убежать из унылого дома, где она буквально задыхалась. Элен внимательно наблюдала за матерью, и ей показалось, что та постепенно приходит в себя. Она с воодушевлением готовилась к новой работе, и ее лицо стало менее напряженным. Грэхем, гораздо более жизнерадостный, чем Элен, был поглощен общением с друзьями. А вот для Элен дом был полон воспоминаниями об отце, в нем словно не осталось ничего от нее самой.

Поэтому она даже с некоторым облегчением, хоть и виновато, изучила расписание поездов до Монткалма, а затем позвонила по телефону, который дал ей Оливер.

Ей ответил мягкий мужской голос. Он сказал:

– Если вы соблаговолите подождать, я сейчас позову к телефону его милость.

Элен посмотрелась в зеркало, висевшее в холле, и состроила благоговейную гримасу.

– Элен? Ты приедешь, да? Как это милосердно с твоей стороны! В нынешнем году наше семейное торжество было таким кошмарным! Даже в прошлом году – и то было лучше!

Элен слегка улыбнулась, услышав знакомый голос, как всегда немного растягивавший слова.

– Я приеду. Меня кто-нибудь сможет встретить на вокзале?

– Конечно! Я буду ждать.

Элен упаковывала чемодан, нервничая и взволнованно думая о том, что ее ждет в Монткалме. Вещей у нее было мало, так что она легко решила, что взять с собой, однако боялась, что для праздничного вечера в Монткалме ее одежда не очень-то подойдет.

Через сутки она сошла с поезда на маленькой станции. Вначале ей показалось, что на платформе никого нет, кроме толстого контролера, но потом она увидела смуглого человека, прислонившегося к стене небольшого здания вокзала. Волнение, с которым она – тщетно пытаясь его побороть – всю дорогу думала о предстоящей встрече с Оливером, моментально исчезло. Ведь Элен узнала Тома Харта. Он вынул руки из карманов своего приталенного шерстяного пальто, торопливо обнял Элен и взял у нее чемодан.

– Давайте я понесу. Добро пожаловать в Монткалм! Оливер на охоте, он попросил меня вас встретить.

– Пэнси уже приехала?

– Нет, она приедет сегодня днем.

Между ними пробежала искорка взаимопонимания, в этом был и свой юмор, и своя печаль.

Машина Тома стояла во дворе вокзала. Они поехали по зимней дороге между черными кустами боярышника, сквозь которые проглядывали скованные морозом поля.

– Ну, и как вам Монткалм? – поинтересовалась Элен.

Том выразительно повел рукой.

– Очень величественно. Да погодите, вы сами увидите. Я понятия не имею, как к кому надо обращаться – ни к папаше Оливера, ни к младшему лакею. Поэтому я играю роль этакого чудака-американца, и они все бывают приятно поражены, обнаружив, что я умею пользоваться вилкой и не пью из чашки для ополаскивания пальцев после еды.

– Да, но мне это не поможет! – простонала Элен. Она вдруг ужасно занервничала.

Очень скоро они подъехали к длинной ограде парка вокруг большого дома. Том зарулил в ворота, Элен помнила их еще с тех времен, когда была здесь с Оливером. Она заметила старенькую деревянную будку и шлагбаум. Том кивнул на них.

– Сегодня Монткалм закрыт для посетителей.

Впереди отчетливо виднелся стоявший на холме замок. Элен это сооружение с множеством окон, башенок и зубцов привело в трепет. Это был воздвигнутый в восемнадцатом веке памятник фамильной гордости. Огромный, внушительный и с какой-то легкой безуминкой..

Том чувствовал себя как дома. Он резко затормозил на площадке, усыпанной гравием, и, проехав под аркой, очутился на квадратном мощеном дворе. Когда он заезжал задом в пустой гараж, Элен увидела и другие припаркованные машины. Среди них стоял и черный «ягуар» Оливера.

Где-то здесь, неподалеку, и владения Джаспера Триппа, корзинка с вертлявыми щенками и каморка, набитая любовно начищенными седлами. Оливер называл его «мой старый союзник». У Элен перехватило дыхание: она вспомнила тот день и свое потрясение от того, что она очутилась рядом с Оливером.

«Не думай больше об этом! – предупредила она себя. – Не думай или ты тут долго не выдержишь».

– Сюда, – весело сказал Том и улыбнулся Элен. – Да не смотрите вы так испуганно! Это же все внешняя сторона. А внутри тут точно так же, как и у других.

Они шли по коридору, выложенному каменными плитами и аккуратно застеленному коврами. Голые стены были выкрашены белой краской.

«Помещение для прислуги», – снова подумала Элен.

Наконец, Том остановился у открытой двери, и голос с явным глочестерширским акцентом пригласил их зайти.

– Зачем вы провели ее через черный ход, мистер Харт?

– Так быстрее, – ответил Том и подтолкнул Элен навстречу дородной, розовощекой женщине в цветастом халате.

– Миссис Паг – экономка. Вы, Элен, наверное, ожидали увидеть этакую миссис Денверс в платье из черной бумазеи, с массивным кольцом, на котором висит множество ключей, да? Миссис Паг, вы совершенно не годитесь на эту роль. К счастью, хотя бы мистер Мейтленд вполне соответствует своей роли, а то наши ожидания совершенно не оправдались бы.

Миссис Паг захихикала, словно девчонка.

– Ну, хватит вам, хватит! Мистер Мейтленд – это дворецкий, дорогая, он человек старой закалки. Он служил тут еще ребенком, а до него то же место занимал его отец, и мистер Мейтленд не желает снижать тот, старый уровень требований. Но что можно поделать, если сюда каждый божий день притаскивается полстраны? – Миссис Паг посмотрела на часы, стоявшие на камине. – Ну ладно, мистер Харт, мы с вами совсем заболтались. Графиня ждет вас обоих к ланчу, а мисс Браун наверняка захочет подняться к себе.

С сожалением оглянувшись на уютный беспорядок, царивший в комнате экономки, Элен пошла вслед за миссис Паг по лабиринту коридоров. Наконец, распахнулась тяжелая дверь, заходя, Элен дотронулась пальцами до зеленого сукна.

«Неужели это действительно правда? – с усмешкой подумала она. И тут же у нее мелькнула другая мысль: – Неужели мое место здесь, по эту сторону двери?»

Она сразу же почувствовала разницу. Ковры здесь были очень пушистые и поглощали звуки их шагов. На стенах висели картины – портреты, пейзажи, сцены охоты, а по стенам вдоль всего этого величественного коридора, словно часовые, стояли резные дубовые лари и стулья с гобеленовыми сиденьями.

Миссис Паг привела Элен в комнату с высоким потолком; все здесь было выдержано в изысканных бледно-голубых и розовых тонах. В ногах широкой, массивной постели стоял маленький шезлонг, затянутый голубоватым шелком. Даже Элен было понятно, что перед ней настоящий чиппэндэйл, но ею пользовались с большим вкусом, так что от нее совсем не веяло музейностью. По комнате разливался слабый, но стойкий запах лаванды.