Любовь-победительница - Смит Барбара Доусон - Страница 3

• Предыдущая
• 3/70
• Следующая

Гарри побагровел.

– Добрая леди, вы должны дать мне шанс оправдаться. Могу ли я просить вас оказать мне честь этим танцем?

Софи, раскрасневшись, словно спелый персик, разглядывала его; Адам увидел в ее взгляде заинтересованность – и наивность.

– Насколько я помню, она обещала этот танец мне.

– Ха! – фыркнула Софи. – Матушки здесь нет, так что можешь не исполнять эту глупую обязанность. Особенно когда лорд Жаба так нуждается в моем обществе.

И с этими словами она устремилась вперед. Адам, схватив Гарри за руку, задержал его:

– Никаких вольностей!

– Слово чести.

Известный лондонский повеса последовал за своей очередной жертвой, а Адам мрачно провожал их взглядом. Этот охотник за приданым прославился своей способностью выуживать нужные сведения. Сможет ли Софи удержать язык за зубами и не распространяться о проблемах с Сирилом? Или же она разболтает об этом скандале прежде, чем Адам сумеет тихо замять его?

Леди Камилла Крокфорд выскользнула из толпы и присела перед ним в реверансе; ее темные локоны красиво смотрелись на фоне бледно-голубого воздушного платья.

– Милорд, прошу простить мою смелость, но вы обещали мне второй танец.

Она выпрямилась перед ним с гордым величием. Губы застыли в холодной улыбке. Богиня Зимы.

Адам предложил ей руку:

– Прошу.

Камилла танцевала легко и грациозно, развлекала его сплетнями, причем делала это так дипломатично, что они казались скорее забавными, нежели обидными. Она, несомненно, сумеет организовать и чаепитие для небольшой группы, и бал для сотен гостей. Из нее выйдет прекрасная герцогиня.

Но при этом Адам не переставал гадать, способна ли она на глубокие чувства. Не найдя ответа на этот вопрос и даже не понимая, почему он так важен для него, Адам решил поискать сестру. Софи и Гарри были красивой парой. Однако лорд Гарри Дэшвуд был всего лишь шестым сыном в семье, без каких-либо надежд на наследство. А Софи по неопытности может не устоять перед его вызывающим очарованием.

Как только вальс закончился, Адам, извинившись, оставил леди Камиллу и направился к сестре. Несмотря на ее протесты, он позаботился, чтобы весь вечер она танцевала с более подходящими партнерами. Лорд Гарри исчез, явно отправившись на поиск запретных удовольствий.

Адам тоже был бы не прочь слегка поразвлечься. У него возникло неприятное предчувствие, что эту ночь он опять проведет без сна, меряя шагами спальню. В последнее время сон бежал от него, и он никак не мог понять причину. Он всегда презирал людей, не способных управлять собственными поступками. Бессонница вызывала у него чувство безысходности и еще стыд от того, что он не может подчинить себе естественную функцию организма.

Конечно, эти неприятности с любовницей Сирила кого угодно лишили бы сна. Ее наглость бесила Адама. Она вышвырнула Адама из своего дома, словно бродячего торговца. Он твердо решил отправиться к ней утром, чтобы раз и навсегда положить конец ее козням.

Бал близился к завершению, и Адам проводил Софи к их карете. Свет уличных фонарей отважно пытался пробиться сквозь мрак ночного города. Софи, устроившись напротив него на сиденье из синего плюша, зевала от усталости, но одновременно не уставала восторгаться, вспоминая свой первый выход в свет.

Адам был на одиннадцать лет старше сестры и ощущал себя стариком. Неужели и он когда-то так же радовался жизни? Конечно, он, как все дети, наслаждался каждым прожитым днем, затевая веселые игры со своими сверстниками, пока в четырнадцать лет на него не обрушилось бремя главы семьи. Ему пришлось слишком быстро повзрослеть, вот и все.

Казалось, прошла вечность с тех пор, как у отца случился сердечный приступ и его поспешно вызвали из школы. Адам отчетливо помнил запах лекарств в герцогской спальне, завывание зимнего ветра за окнами, шарканье своих туфель по полу, когда он приблизился к огромной кровати под пологом из расшитого золотом шелка. Адам впервые в жизни увидел отца лежащим в постели. Он испытал потрясение при виде мертвенно-бледного лица с посиневшими губами. И если бы не едва заметное шевеление покрывала от слабого дыхания, можно было бы подумать, что отец уже мертв.

Остановившись у изножья кровати, Адам слышал глухой стук своего сердца. С раннего детства он научился говорить лишь тогда, когда к нему обращались, но сегодня он не мог ждать, когда герцог заметит его присутствие.

– Папа?

Герцог приподнял редкие седые ресницы. Его голубые глаза глубоко запали.

– Сын мой, я умираю, – сказал он без всякого вступления. – Пришло время тебе становиться Сент-Шелдоном.

Прерывисто дыша, отец, как всегда невозмутимо, начал говорить о различных работах по улучшению их владений, о финансовом положении, об обязанностях, которые налагает на него их высокое положение. Адам слушал словно в тумане. Он уже давно понял, что его отец был значительно старше отцов его одноклассников, что герцог был уже в летах, когда женился и зачал троих детей. И теперь он умирал. Вскоре его безжизненное тело будет предано холодной земле.

Адам не хотел с этим мириться. Он пытался сдержать слезы, столь неподобающие мужчине. Он вырос в благоговении перед герцогом, всю жизнь надеясь услышать хотя бы одно слово похвалы, но почти никогда не получая ее. Одна мысль о том, что ему придется носить герцогскую корону, привела его в панику, И только теперь он понял, что так и не успел завоевать любовь отца.

Почувствовав себя маленьким мальчиком, нуждающимся в поддержке взрослых, Адам упал на колени.

– Ты должен жить, папа! – Рыдание вырвалось из его груди, и он потянулся к руке отца. Она была холодна, так холодна, – Ты должен!

– Не хнычь, мальчик. Это вульгарно. – Тяжело задышав, герцог отдернул руку и осуждающе посмотрел на сына: – Встань. Покажи мне гордость Сент-Шелдонов.

Адам вскочил на ноги и замер по стойке «смирно». Щеки его пылали, словно он получил пощечину.

– Да, ваша светлость.

– Герцог рожден для того, чтобы повелевать. Никогда не забывай, что ты выше других…

И даже сейчас, спустя пятнадцать лет, Адам помнил то чувство полного одиночества и горя, которое охватило его после смерти отца. Он умер на следующий день, и Адам погрузился в водоворот новых обязанностей. Позади остались беззаботные, веселые дни детства, его юношеская жажда любви и ласки. Со временем он понял, что ему было оказано огромное доверие. Он возмужал, и его юношеское стремление к похвале исчезло.

– Мне кажется, ты вовсе не слушаешь меня, – сказала Софи, капризно надув губы.

– Прошу прощения, – машинально ответил Адам. – Какие же захватывающие сплетни я прослушал?

Она сморщила носик.

– Я лишь спросила, не знаешь ли ты, кто мог нанести нам визит в столь поздний час. Взгляни.

Адам выглянул в окно в тот момент, когда карета подкатила к парадному входу дома Брентвеллов. В отличие от остальных домов на Гросвенор-сквер это здание с портиком стояло в величавом одиночестве за железными воротами, не менее прекрасное, чем любой загородный дом. Как ни странно, в этот поздний час в доме ярко горели свечи.

Его взгляд устремился к карете, стоявшей у входа. Ему показалось, что он узнал герб на дверце. Врач? Неужели матушке снова плохо?

Адам мгновенно забыл о намерении проводить Софи и отправиться на поиски чувственных удовольствий. Выскочив из кареты, он бросился бежать, в два прыжка одолев ступени мраморной естницы.

Софи бежала за ним, шаркая туфлями, словно ребенок.

– Ты захлопнул дверь прямо у меня перед носом! – возмутилась она. – Я так и знала, что ты учтив лишь на публике.

Адам, не обращая на нее внимания, распахнул парадную дверь, и заспанный дворецкий бирюзовой с золотом ливрее вскочил со стула.

Адам крикнул:

– Где герцогиня?

– Наверху, ваша светлость. Позволю себе заметить, что здесь сегодня были ужасные события.

– Адам! – окликнула его мать. – Слава Богу, ты дома!

Она спускалась по парадной лестнице, цепляясь за перила, словно у нее подкашивались ноги. Ее платье было заляпано, седые волосы струились по спине. Неряшливый вид поразил Адама: мать всегда следила за своим внешним видом и была очень аккуратна.

• Предыдущая
• 3/70
• Следующая