Руби - Эндрюс Вирджиния - Страница 29

• Предыдущая
• 29/104
• Следующая

– И как ты предполагаешь делать это? – спросила миссис Ливоди. – Ты едва можешь позаботиться о себе, Джек Ландри.

– Я сам знаю, что могу и чего не могу. Люди ведь изменяются, верно? Если приходит что-то трагическое, как сегодня, человек может измениться. Разве не так, отец? Разве не может?

– Может, если в его сердце есть истинное намерение раскаяться, – ответил отец Раш, закрывая глаза и складывая руки так, будто намеревался прочесть нам соответствующую молитву.

– Слушайте, что говорят. И это священник, не какой-нибудь там сплетник, – заявил дедушка Джек, кивая и тыкая воздух в направлении миссис Ливоди своим грязным толстым и длинным пальцем. – У меня теперь есть обязанности… дом, который нужно содержать, внучка, о которой надо заботиться, и это мне предстоит делать, а раз я так говорю, то и сделаю, будьте уверены.

– Если запомнишь, что говорил, – отрезала миссис Тибодо. Она не уступала старику.

Дед самодовольно ухмыльнулся.

– Ага, хорошо, я запомню. Я запомню, – повторил он, бросил еще один взгляд в сторону бабушки Катрин, будто хотел увериться, что она не начнет кричать на него, а затем последовал за мной на кухню что-нибудь поесть. Старик плюхнулся своим длинным тощим телом на кухонный стул и бросил свою шляпу на пол. Пока я помешивала гамбо и накладывала еду в миску, дед осмотрелся вокруг.

– Не был я в этом доме так давно, что совсем его забыл, – заявил старик. – А я ведь сам его и построил.

Я налила деду чашку кофе и отошла назад, сложив руки на груди и наблюдая, как он принялся за гамбо, засовывая в рот ложку за ложкой и глотая, едва прожевывая, рис и соус текли по его подбородку.

– Когда ты ел в последний раз, Grandpere? – спросила я.

Он на мгновение остановился и задумался.

– Не знаю, два дня назад я поел немножко шримса, или это были устрицы? – Дед пожал плечами и продолжил поглощение пищи. – Но теперь мои дела изменятся, – проговорил он, кивая между глотками. – Я намерен привести себя в порядок, въехать обратно в мой дом, и пусть моя внучка заботится обо мне по всем правилам, а я буду заботиться о ней, – пообещал старик.

– Я не могу поверить, что бабушка действительно умерла, – проговорила я, слезы душили меня.

Он проглотил очередную ложку гамбо и кивнул:

– Я тоже. Я бы поклялся на куче диких чертей, что умру раньше, чем она. Я думал, эта женщина переживет большую часть мира, у нее была такая сила воли. Она была как корень старого дерева, просто держалась за то, во что верила. Мне бы и целое стадо слонов не помогло сдвинуть ее ни на дюйм с ее привычек.

– Она тоже не могла сдвинуть тебя, Grandpere, – быстро ответила я.

Дед пожал плечами:

– Ну, я просто старый глупый кайенский траппер,[15] слишком тупой, чтобы знать, что хорошо, а что плохо, однако я ухитрился выжить. И намерен сделать то, о чем говорил в той комнате. Руби, я собираюсь ужасно измениться и сделать так, чтобы у тебя было все нормально, клянусь, – заявил дед, поднимая вверх правую руку, покрытую пятнами грязи, концы пальцев были окрашены табаком. Глубоко серьезное лицо его расплылось в улыбке. – Можешь дать мне еще одну миску этого? Не ел ничего такого же вкусного целую вечность. Не сравнить с моей болотной баландой, – добавил дед и рассмеялся про себя, плечи затряслись, и легкий свист вырвался между щелями в его зубах.

Я дала ему еще гамбо, а сама, извинившись, отправилась обратно к гробу. Мне не хотелось надолго оставлять бабушку Катрин.

Ближе к вечеру пришло несколько закадычных болотных друзей дедушки Джека, чтобы выразить соболезнование, но вскоре все они стали захаживать на задний двор, пить там виски и курить темно-коричневые, свернутые вручную сигареты.

Отец Раш, миссис Тибодо и миссис Ливоди задержались дольше всех, а потом пообещали вернуться рано утром.

– Попытайся немножко отдохнуть, Руби, милая, – посоветовала миссис Тибодо, тепло пожимая мне руку. – Тебе потребуются силы для предстоящих тяжелых дней.

– Твоя бабушка гордилась бы тобой, Руби, – добавила миссис Ливоди. – А теперь позаботься о себе.

Миссис Тибодо подняла глаза и посмотрела в направлении заднего двора, откуда с каждой минутой все громче и громче раздавался смех.

– Если мы будем тебе нужны, просто крикни, – сказала она.

– Мы всегда рады тебе в нашем доме, – добавила миссис Ливоди.

Перед уходом друзья бабушки Катрин и некоторые из наших соседей все убрали и расставили по местам. Мне нечего было делать. Я поцеловала бабушку на ночь и отправилась спать. До глубокой ночи я слышала вой и хохот дедушки Джека и его приятелей-трапперов. В какой-то степени я была им благодарна за шум. Я лежала без сна долгие часы и думала, все ли я сделала для того, чтобы спасти бабушку Катрин, но потом пришла к выводу, что раз она сама не смогла себе помочь, что же могла сделать я.

Наконец мои веки стали такими тяжелыми, что мне ничего не оставалось, как закрыть их. В темноте кто-то смеялся, я слышала что-то похожее на вой деда, но потом все стихло, и сон, как одно из чудодейственных снадобий бабушки Катрин, принес мне несколько часов передышки и облегчил боль сердца. И в самом деле, когда я проснулась ранним утром, я ощутила такое облегчение от глубокого сна, что на несколько мгновений действительно поверила, что все произошедшее было просто ужасным кошмаром. В какой-то миг я даже ждала, что услышу шаги бабушки Катрин, спускающейся по лестнице вниз, в кухню, чтобы начать готовить завтрак.

Но я не услышала ничего, кроме мелодичного негромкого щебетания ранних птиц. Реальность случившегося медленно овладела мной, и я села, раздумывая, где спал дедушка Джек, когда наконец угомонились его друзья-трапперы. Не найдя его в комнате бабушки Катрин, я подумала, что он, возможно, отправился к себе на болото, но, когда спустилась вниз, я нашла его развалившимся на галерее, одна нога свисала с края крыльца, голова покоилась на скомканной куртке, а правая рука все еще сжимала пустую бутылку из-под дешевого виски.

– Grandpere, – проговорила я, подталкивая старика, – проснись.

– А? – Глаза старика, дрогнув, открылись и вновь захлопнулись, я потрясла его сильнее.

– Grandpere, проснись. В любой момент могут прийти люди, Grandpere.

– Что? Что такое? – Дед удержал свои глаза открытыми достаточно долго для того, чтобы сосредоточить взгляд на мне, затем он застонал и постарался придать своему телу сидячее положение. – Что за… – Он осмотрелся, увидел огорчение на моем лице и потряс головой. – Наверно, просто потерял сознание от горя, – быстро заявил он. – Горе может сыграть с тобой такую штуку, Руби. Ты думаешь, что можешь справиться с ним, но оно проникает в твое сердце и овладевает тобой. Так и со мной случилось, – закивал головой старик, пытаясь убедить и меня и себя самого в сказанном. – Я просто не мог справиться с горем. Прости, – сказал он, растирая себе щеки. – Пойду на задний двор, вымоюсь водой из бака, а потом вернусь немного позавтракать.

– Хорошо, Grandpere, – ответила я. – Ты принес с собой какую-нибудь другую одежду?

– Одежду? Нет.

Я вспомнила, что в ящике наверху, в комнате бабушки, оставались какие-то старые вещи деда.

– У тебя здесь кое-что сохранилось из одежды, может, подойдет. Пойду поищу.

– Да, это очень мило с твоей стороны, дорогая. Очень мило. Я уже вижу, как мы сможем здесь устроиться. Это будет прекрасно. Ты занимаешься домом и мной, а я ставлю капканы, хожу на охоту и сопровождаю богатых любителей пострелять дичь на болоте. Я заработаю кучу денег, не то что раньше Я починю все, что сломалось. Я сделаю все, чтобы этот дом выглядел таким же свежим и новым, как в тот день, когда я только выстроил его. Ух, очень скоро, я изменю…

– А пока, Grandpere, тебе лучше пойти и вымыться, как ты хотел. – Вонь от его одежды и волос удвоилась со вчерашнего дня. – Скоро уже начнут собираться люди, – заметила я.

– Правильно, правильно. – Дед встал и с удивлением посмотрел на валявшуюся на полу галереи пустую бутылку из-под виски. – Как она у меня оказалась? Не знаю. Наверно, Тедди Тернер или кто-то еще подложил ее мне в виде глупой шутки.

• Предыдущая
• 29/104
• Следующая