Нерон. Владыка Земного Ада - Грант Майкл - Страница 30

• Предыдущая
• 30/52
• Следующая

Иисус был распят в Иудее во время прокураторства Понтия Пилата, чье пребывание префектом этой незначительной провинции отмечено надписью, недавно найденной в ее столице Кесарии, между современной Натанией (Nathanya) и Хайфой (Haifa). И это было за тридцать лет до Великого римского пожара. С тех пор верование пришло из Иерусалима в Самарию и на север в Антиохию, потом в Малую Азию и на Балканы, а затем и в Италию. Еще до середины I века христиане уже были в самом Риме. Святой Петр предпринял путешествия в Антиохию, Коринф и Рим, хотя, вопреки традиции, он, вероятно, по прибытии нашел, что церковь уже существует в столице, а святой Павел, римский гражданин из греческого города Тарса на юговостоке Малой Азии, предпринял свои многочисленные путешествия, проповедуя веру, как и многие другие до него, как иудеям, так и не иудеям. Он также добрался до Рима.

Ранее в Македонии Павел и его товарищ Сила попали в очень неприятную ситуацию в Фессалонике (Салоники) и Филиппах.

Вероятно, их обвинили в магии, которая была запрещена законом, если она была вредной, и их обвинили в попытке обратить в свою веру нехристиан, что широко считалось неприличным и могло легко привести к ситуации, когда выдвигаются обвинения в преступлении. Но брат Сенеки Галлион, который стал губернатором Ахеи (Греция) в 52 году, отказался, рассматривать выдвинутое иудеями обвинение в том, что Павел пытался убедить людей поклоняться Господу вопреки закону. Галлион благоразумно вернул дело обратно, отклонив предложение быть судьей в таком процессе.

Почти пять лет спустя, когда Нерон взошел на трон, другой губернатор Иудеи, Фест, оказался перед такой же дилеммой. После жалобы азиатских евреев на то, что он осквернил их церковь, Павел был арестован неким римским офицером в провинции Иудеи, чтобы спасти его от самосуда. В течение двух лет он был интернирован в Кесарию, а затем отправлен в Рим по его собственной просьбе. Любой римский гражданин мог обратиться к императору с жалобой на приговор суда, вынесенный ему. Но в случае с Павлом поступили особо, поскольку губернатор, насколько нам известно, даже не предпринял попытки рассмотреть его дело. Он мог бы сделать это, если бы захотел, и были юридические основания для обвинения в подстрекательстве. Но он был лишь рад избавиться от такого зажигательного пропагандиста. Итак, Павел под военным эскортом был отправлен в Рим.

Путешествие было богато событиями, и Павел пережил кораблекрушение, но в конце концов в 59-м или в 60 году он прибыл в Рим и был доставлен к Бурру как командиру преторианской гвардии. Тем не менее Павел не был арестован, и мы больше не слышим о его деле, но он провел два года в столице, общаясь очень свободно со всеми своими единомышленниками христианами. Павел записал о своем намерении совершить путешествие в Испанию, но у нас нет определенных доказательств, что он его совершил. Поскольку он был знаком с испанцем Галлионом, Павел мог предположительно быть знаком и с братом Галлиона Сенекой, в чьем философском учении содержатся некоторые те же предопределяющие и моральные концепции, какие мы находим в раннехристианской этике и теологии, поскольку эти идеи служили разменной монетой того времени. Позднее был измыслен обмен письмами между ними. Также считается, что Петр и Павел были казнены в Риме, – судя по некоторым сведениям, оба одновременно.

Относительно ранние версии событий, датируемые III веком, не связывают их смерти с расследованием последующего пожара, но тем не менее уверенность растет, что именно в это время они приняли мученическую смерть.

Версия Тацита о гонении христиан колеблется между точкой зрения, что христиане были признаны виновными в поджоге, и мнением, что на них совершались нападки лишь за то, что они были христианами. Даже самые современные исследования слов историка – а их исследователи были многочисленны – не проясняют этого недоразумения. Действительно, те же самые неясные отношения существовали среди людей в основном во время проведения расследования. Поскольку эта неясность была, очевидно, предусмотрена правительством, которое старалось создать впечатление – в процессе расследования этого дела, – что признание в христианском веровании равносильно признанию в поджоге.

Вероятно, Нерон и его советники в действительности не верили, что Рим подожгли христиане. Но для того, чтобы отвлечь внимание от слухов, что в нем виновен император, они сочли удобным связать это с самой непопулярной и беззащитной группой населения, какую только смогли найти. Преследования христиан во время правления Нерона послужили прототипом других в более поздние времена. Но было бы неправильно согласиться с подтекстом слов Тацита о том, что христиане подвергались нападкам со стороны Нерона потому, что они практиковали христианство, то есть потому, что они не осуществляли определенные местные религиозные обряды, осуществлять которые для нехристиан было нормой. Маловероятно, что Нерон предпринял какие-то меры, которые ставили вне закона христианство как таковое; с юридической точки зрения этот вопрос, по-видимому, так и остался нерешенным.

Тацит подводит этому краткий итог, когда замечает, что христиане ненавидели весь род людской. Это не является каким-то особым обвинением с точки зрения закона, но во взрывоопасной ситуации может очень быстро привести к нему. Люди, которые вели себя столь подозрительно странно, могли в любое время оказаться обвиненными в разжигании междоусобицы или в подстрекательстве населения к насилию.

О чем говорит такая необычность? Прежде всего, это было частью необычности, присущей любому и каждому иноземному культу. Существовало сильное убеждение, что поклоняться следует лишь наследственным римским божествам и что нет более верного способа делать это, как исполняя традиционные обряды. Приверженность к неримской религии была «суеверием», а это было сродни преступлению. Верно, что веками многие восточные культы, даже самые экзотические и оргастические, почитались (хотя бы отчасти) в Риме, прижившись там в специально предназначенных для этого храмах. Также верно, что Нерон, Поппея, Отон и их друзья могли свободно выражать свои личные вкусы, питая склонность к той или иной восточной религии. Но для других чуть менее привилегированных, чем они, это могло быть опасным.

Существовал прецедент подобного рода всего за шесть лет до этого, когда Помпония Грецина, жена Авла Плавтия, который отпраздновал малый триумф над британцами во времена правления Клавдия, оказалась привлеченной к суду «за приверженность к чужеземному суеверию» (Тацит. Анналы, XIII, 32, 3).

Причины этого обвинения не приводятся. Нам лишь сообщается, что после убийства Мессалиной одной из ее родственниц (придворной дамы), Помпония не прекратила горевать и никогда не снимала траурных одежд. Другими словами, она показала, что «отличается» от общества, окружавшего ее, и эта ее необычность выглядела вдвойне подозрительной при ее интересе к некоему восточному культу. Об этом сообщили ее мужу, как главе семейства, что скорее предполагает, что было выдвинуто обвинение в распутном сексуальном поведении, относимом (иногда верно, а иногда нет) к восточным «суевериям». На самом деле Помпония была оправдана, но продолжала носить траур еще тридцать лет. Возможно, она была христианкой, потому что сто пятьдесят лет спустя мы слышим о христианке Помпонии Грецине. Но не исключена вероятность, что она была еврейкой. Иудеи тоже были «не такие, как все», потому что не могли вполне присоединиться к убеждению, что император был их единственным правителем. Действительно, Иосиф Флавий, иудей, вполне мог создать слово «теократия», что означает передачу всей верховной власти и полномочий в руки Господа Бога.

Таким образом, растущие враждебные эмоции, которые вызывала волна восточных религий того времени в сердцах консервативных римлян, не пощадили иудеев. А люди знали, кто они такие и какой веры придерживаются, поскольку в столице находился ряд синагог. Возможно, к концу века их число насчитывало одиннадцать или двенадцать: и иудеи в квартале, где они проживали, вполне могли составить общую конгрегацию в количестве около пятидесяти тысяч.

• Предыдущая
• 30/52
• Следующая