Братство камня - Гранже Жан-Кристоф - Страница 35

• Предыдущая
• 35/67
• Следующая

В этом деле был еще один убийца.

Человек, перекрутивший аорту и остановивший сердце Рольфа фон Кейна в кухонном блоке больницы Неккера в ночь на 6 октября 1999 года. Человек, 12 октября 1999 года проделавший ту же операцию с Франсуа Брюнером за несколько часов до приезда Дианы в музей.

Она услышала, как щелкнула задвижка, и в палате появились двое полицейских. За их спинами маячила чья-то долговязая фигура. Диана надела очки и узнала черный свитер и жесткие седые волосы Патрика Ланглуа. Вид у него был не слишком приветливый.

Он восторженно присвистнул, увидев распухшее лицо Дианы, и спросил с угрозой в голосе:

– Может, пора завязывать с глупостями?

В машине Диана первым делом опустила козырек, чтобы рассмотреть в зеркале свое лицо. Отливающая синевой гематома тянулась от левого виска до подбородка, щека начала опухать, хотя и не выглядела совсем уж безобразно. В левом глазу произошло кровоизлияние, и взгляд стал странно-разноцветным. Раненый нос заклеили пластырем. Она ожидала худшего.

Ланглуа молча тронулся с места, и машина влилась в утренний поток машин. В больничном вестибюле он обругал ее за неосторожность и желание действовать в одиночку. Диана надеялась, что продолжения не будет, у нее разыгралась мигрень. Когда они остановились на красный свет, сыщик достал из крафтового конверта стопку листков и положил их Диане на колени:

– Прочтите.

Диана даже глаз не опустила. Через несколько минут лейтенант спросил:

– Что опять случилось?

Она смотрела прямо перед собой на дорогу:

– Я не могу читать на ходу. Меня начинает тошнить.

Ланглуа недовольно заворчал – его достали выкрутасы Дианы.

– Ладно, – вздохнул он, – сейчас объясню. В этой папке – дело вашего «фоторобота».

– Франсуа Брюнера?

– Его звали Филипп Тома. Брюнер – вымышленное имя. Обычное дело у шпионов.

– О чем вы?

Сыщик откашлялся и продолжил, не сводя глаз с дороги:

– Мы прогнали это лицо через компьютер и сразу получили результат от Управления территориального надзора. Франсуа Брюнер, он же Филипп Тома, был поставлен на полицейский учет в шестьдесят восьмом. В то время он преподавал психологию в Нантерском университете. Тридцатилетний вундеркинд. Специалист по Карлу Густаву Юнгу. Я должен был вспомнить это имя. – Он сконфуженно улыбнулся. – У меня был период увлечения Юнгом. Итак, в шестьдесят восьмом Тома – он происходил из очень хорошей семьи – стал одним из вожаков студенческих бунтов.

Диана вспомнила человека в зеленой накидке, наставившего на ее машину указательный палец. Его исхлестанное дождем лицо в кустах на обочине.

– В шестьдесят девятом, – продолжил Ланглуа, – парень исчезает. Тома был разочарован провалом бунта и решил смыться на Восток.

– Невероятно!

– Профессор ушел за «железный занавес», в страну победившего пролетариата – СССР. Представляю, какое лицо было у его отца, одного из самых крупных адвокатов голлистской Франции, когда ему сообщили новость.

– Рассказывайте дальше.

– Мы не знаем доподлинно, чем Тома занимался в Союзе, но он точно путешествовал по интересующим нас местам, в том числе по Монголии.

Они ехали в левом ряду по шоссе № 13. Солнце освещало верхушки рдяных деревьев, над которыми клубился алый туман. Диана провожала рассеянным взглядом парковые решетки, обширные владения, светлые дома среди деревьев.

– В семьдесят четвертом состоялось возвращение блудного сына. Советская система доконала Тома, и он явился во французское посольство в Москве, умоляя, чтобы правительство разрешило ему вернуться. В те годы и не такое случалось. Перебежчик, пять лет проживший на Востоке, попросил политического убежища… у своей собственной страны!

Ланглуа помахал папкой, как вещественным доказательством:

– Уверяю вас, все это чистая правда.

– И… что случилось потом?

– Все очень непонятно и смутно. В семьдесят седьмом следы Тома обнаруживаются… никогда не догадаетесь где! В рядах французской армии, в качестве гражданского советника.

– В какой области?

Ланглуа улыбнулся:

– Он психолог в Военном институте профилактики заболеваний, специализирующийся в области космической медицины. В действительности этот институт занимался диссидентами с Востока, попросившими политического убежища во Франции.

Диана начала понимать, как переменилась ситуация:

– Хотите сказать, он допрашивал советских перебежчиков?

– Именно так. Он говорил по-русски. Хорошо знал жизнь в СССР. Был психологом. Кто лучше его мог определить степень откровенности этих людей, решить, насколько им можно доверять? Думаю, ему не оставили выбора, он платил долг государству.

Ланглуа помолчал, переводя дыхание, и закончил свой рассказ:

– В восьмидесятых начинается разрядка в международных отношениях, гласность и перестройка. Военные дают Тома вольную. Он унаследовал огромное семейное состояние и больше никогда не преподавал – предпочел вкладывать деньги в полотна мастеров. Основал собственный фонд, где регулярно проходят выставки, сейчас там экспонируется Мондриан. Тома уже не скрывает свое прошлое перебежчика, больше того, он даже читает лекции о тех сибирских регионах, где ему удалось побывать, и о народностях, практически неизвестных европейцам, в том числе о цевенах – соплеменниках вашего сына.

Диана задумалась над полученной информацией. Имена. Факты. Роли. Каждый элемент обладал собственной логикой и был частью общего целого.

– Что вы обо всем этом думаете? – наконец спросила она.

Ланглуа пожал плечами:

– Я вернулся к своей первоначальной гипотезе. История, начавшаяся во времена «холодной войны». Сведение счетов. Научный шпионаж. Последнее кажется мне наиболее вероятным с тех пор, как я узнал о существовании термоядерной лаборатории, там…

– Вы говорите о токамаке?

– Да. Как я понял, термоядерный синтез – не до конца разработанная, но весьма многообещающая технология. В ней будущее атомной энергетики.

– Почему?

– АЭС работают на уране, а его запасы ограничены, термоядерный котел работает на топливе из… морской воды, а это топливо на Земле никогда не закончится.

– И что же?

– Ставки в этой игре невероятно велики, свой интерес есть у каждой страны. Я бы сказал, что все в этом деле крутится вокруг секретов токамака. Там работал фон Кейн. Там наверняка бывал Тома, когда путешествовал по Монголии. А глава ТК-17 Евгений Талих в семьдесят восьмом году перебежал на Запад и с помощью Тома поселился во Франции.

– Для меня это слишком сложно.

– Это для всех слишком сложно. Но в одном можно не сомневаться: они все здесь.

– Кто эти «они»?

– Те, кто работал на ядерной установке. Они во Франции или в Европе. Я провел расследование насчет Евгения Талиха. В 80-х он работал в первых французских исследовательских центрах, где занимались управляемым термоядерным синтезом. Сегодня он пенсионер. Его нужно найти как можно быстрее. Боюсь, иначе мы в скором времени найдем его труп с разорванным сердцем.

– Но… зачем кому-то убивать этих людей? Да еще таким образом…

– Понятия не имею, но готов поклясться, что прошлое возвращается. Из-за него кто-то убивает, из-за него бывшие ученые возвращаются в Монголию.

На лице Дианы отразилось удивление. Ланглуа протянул ей ксерокопию:

– Эти заметки мы нашли у Тома: расписание рейсов из Москвы в Монголию. Он, как и фон Кейн, собирался ехать в МНР.

Диана почувствовала, что действие обезболивающих усилилось, и вернулась к тому, что волновало ее сильнее всего остального:

– А как со всем этим связан мой приемный сын?

– Повторюсь: понятия не имею. Я на всякий случай навел справки о том фонде, с помощью которого вы усыновили Люсьена…

Диана содрогнулась:

– Что вы нашли?

– Ничего. Они чисты, как горный снег. По моему мнению, все организовали за их спиной. Ребенка оставили поблизости от приюта, чтобы он обязательно туда попал.

• Предыдущая
• 35/67
• Следующая