Лихо ветреное - Волчок Ирина - Страница 33

• Предыдущая
• 33/69
• Следующая

— Не, что там делать, в космосе? — сказал Серый, поглядывая на Павла в зеркало. — Нечего там делать, только время терять. Баловство одно.

— Сереж, тормозни здесь, — подала голос Зоя. — Я дворами пройду. А то там канаву так и не зарыли.

— Наплевать. — Серый уже свернул в проезд между домами. — Что нам канава… Хотя, конечно, свинство. Дети ходят, старики… Надо узнать, кто это так развлекается.

Канава была не очень, здоровый человек перешагнет ее не задумываясь. Но Павел не мог представить ни одной машины, которая не застряла бы в этой канаве. Разве только танк… Серый даже не притормозил, и его полированное корыто спокойно перевалило через канаву, только трижды слегка дрогнув на ходу. Не бывает таких машин.

— А?! — гордо сказала Тамара, опять оборачиваясь к Павлу.

— Да, — с уважением признал он. — Что да, то да.

Машина остановилась, Зоя открыла дверь и чуть помедлила, глядя на Павла и на каждого из Серых по очереди, поулыбалась и спросила:

— Ну, пока, да? Павел, мы же еще увидимся? Вы со мной о каком-то деле поговорить хотели…

И легко выпрыгнула наружу, толкнула дверцу и пошла к ближайшему подъезду, задрав подбородок, развернув плечи и размахивая своей тряпочной сумкой. И вся ее пластика говорила, что Зоя очень довольна. Ну, просто очень-очень довольна.

Машина развернулась на месте, нечувствительно миновала канаву, вывернула на широкую и почти пустую улицу — а, ну да, воскресенье, все на дачах, провинция, — и с места рванула с такой скоростью, что Павла ощутимо прижало к спинке сиденья.

— Не гони, еще не объездная, — недовольно сказала Тамара, и муж послушно сбавил скорость. — К тому же и поговорить пора… Паш, скажи мне, будь так любезен, какого черта ты в пятницу за нами от «Фортуны» поперся?

Ага, вот оно. Горжусь знакомством, приглашение в гости, куда машину отогнать, только Зою подбросим… Подбросили Зою — и, стало быть, пришла пора поговорить. Крутые.

— Я не за вами, — холодно сказал Павел ее затылку. — Я за Зоей… поперся.

— А кто такой Серый, ты тогда не знал, — утвердительно сказала Тамара.

— Знал. Просветили. В общих чертах.

— Понял, Серый? — Тамара постучала пальцем мужу по колену, а потом значительно подняла этот палец вверх. — Он знал! Хоть и в общих чертах. Ну, тогда чего поперся-то?

Она повернулась, обхватила спинку сиденья, положила подбородок на сгиб локтя и уставилась на Павла с веселым ожиданием. И Серый в зеркало посматривал на Павла с очень похожим выражением. Крутые, не крутые… Наплевать. Эти люди ему нравились. Они были интересными. Почти как Макаров. И почти как Зоя.

— Интересно было, — ответил он, хотя только что решил не отвечать. — Сначала она в баре оторву играла, потом в ресторане пародию танцевала, потом плакала за дверью, потом выходит — а на ноге вот такой синяк… Чтоб такой синяк получился — это надо по крайней мере плоскогубцами ухватить. А она: ха-ха-ха! — и опять что-то такое изображает. Я сначала думал, ей лет сорок. Сначала страшно не понравилась. Потом смотрю — притворяется. Зачем? Интересно же!

Он думал, что Серые вряд ли что поняли из его объяснений, их там не было, и они ничего этого не видели, уже жалел, что вообще начал объяснять… Серые ничего не спрашивали, хмуро молчали, наконец Тамара обернулась к мужу и опять постучала ему пальцем по колену:

— Плакала! Понял? В «Фортуне» уже плачет!

— Устала, — объяснил Серый, серьезно поглядывая на Павла в зеркало. Ему, что ли, объяснил? — Замоталась совсем. Надо это дело прекращать. Ладно, подумаем.

— Что тут думать… Лечить ее надо, сдохнет ведь так… — Тамара опять повернулась к Павлу. — А про синяк она мне сказала, что об угол ударилась. Ты, случайно, не видел, кто там руки протягивал?

— Не успел. Андрюша сказал, что его в травмопункт увезли.

— Детский сад, — с досадой буркнул Серый. — Самодеятельность. Герой-одиночка. Этот-то мне почему ничего не сказал? И сам подставляется, и всех подставляет.

— Ему Зоя запретила, — вспомнил Павел. — Говорит: боже упаси, а то Серый такое устроит…

— Лечить надо, — повторила Тамара и горестно вздохнула: — А как лечить? Ничего придумать не могу.

— А чем Зоя больна? — осторожно спросил Павел. — Мне показалось — совершенно здорова…

— То-то и беда, что здорова, — сердито буркнула Тамара. — Здоровая, как лошадь. Ни к чему не придерешься. Ладно, потом поговорим, приехали уже. Серый, давай напрямик.

Серый кивнул, машина свернула с грунтовки и ровно пошла по довольно бугристому косогорчику вниз, к берегу неширокой речки, спокойно влезла в воду, под днищем что-то зашипело, корпус качнуло, как лодку на волне, и машина поплыла к другому берегу! Доплыла, под днищем опять что-то зашипело, и это полированное корыто полезло по крутому и тоже очень бугристому берегу вверх, вылезло на какой-то пустырь, засыпанный битым кирпичом и большими камнями, и покатило прямо по этим камням, как по новой бетонке.

Не бывает таких машин.

— Паш, ты голодный? — буднично спросила Тамара. — Сейчас я приготовлю чего-нибудь по-быстрому, пока вы разговаривать будете.

— В общем, так, — начал Серый без всяких предисловий. — У Зои был старший брат, Сашка. Мы с ним и учились вместе, и служили вместе, и работать вместе начали… Лучший друг. Как брат. А я опоздал…

Они сидели за старым круглым столом во дворе нового, только что достроенного дома, Тамара как ушла в дом — так и не выходила, покрикивала время от времени на рабочих, которые что-то доделывали на чердаке, гремела посудой на кухне. Павел сидел, молчал, ждал, что дальше будет. Серый тоже надолго замолчал, смотрел на свой новый дом. Наконец повернулся к Павлу и спокойно спросил:

— Ты знаешь, что я за убийство сидел?

— Да, — так же спокойно ответил Павел. — Превышение самообороны. Три трупа и четверо — на инвалидность.

— Все трупы, — жестко поправил Серый. — Все семеро трупы, но это уже потом. Превышение самообороны, как же… Если бы можно было, я б этих тварей по десять раз убил… И не слишком быстро… Не прищуривайся на меня, доктор. Я не садист. Я экспертизу проходил. Вменяемый, никакой патологии… Хотя, конечно, после такого все равно что-то там сдвигается. Но Томка за мной следит. Говорит, что пока ничего такого… Я ей верю. А ты что думаешь?

— Да я тоже думаю, что ничего такого, — искренне сказал Павел. — Хотя я не психиатр, конечно. А за что ты их опять бы убил?

— Опять, и опять, и опять… — Серый стиснул зубы, закрыл глаза, сильно побледнел, и Павел даже подумал, что, наверное, все-таки поспешил с диагнозом. Но Серый уже пришел в себя, смотрел хоть и хмуро, но совершенно трезво, говорил хоть и с заметным трудом, но вполне связно: — Они мою маму убили. А Томкину сильно покалечили… Потом долго лечили, но все равно болеет. А я тогда тоже опоздал. Я Томку к врачу возил, мы ребенка ждали, так ее сначала напугали, сложности какие-то были… А в тот раз сказали, что все хорошо, никаких сложностей. Мы тут же домой позвонили, что сейчас приедем, только чего-нибудь вкусненького купим — и домой… Ее мама у нас тогда была, специально все собрались, вроде как хорошую новость отметить. Мы с тортиком приезжаем, а там… Нет, это я уже не могу. «Скорые» всех увезли — и этих, и Томку, и маму ее. Все подъезжали и подъезжали, одна за другой. Меня тоже хотели в больницу, но соседка сказала — не надо, она сама… Врачиха. Накачала меня чем-то, я на сутки отрубился. Так в соседкиной квартире и провалялся, как бревно. Меня от нее и увезли. А у Томки выкидыш получился. А твари эти просто квартирой ошиблись. Кто-то дом в деревне продал, слух пошел, что за хорошие деньги… Вот твари за деньгами и пришли. А денег нет. Не поверили… Их тогда ломало, наркоманы все, слов не слышали. Я потом случайно узнал: дом-то в деревне верхние соседи продали, за двести баксов.

— Ты это кому-нибудь еще рассказывал? — спросил Павел. — Вот так, все подряд?

— Вот так — нет… — Серый пожал плечами. — И так все знают. На суде что-то говорил. На суде все что-то говорили. И потом весь город что-то говорил… А что? А-а, ты думаешь, почему я тебе все это? Это не исповедь, доктор. Мне отпущение грехов не нужно. И медицинская помощь не нужна… Я так надеюсь. Мне нужно, чтобы ты знал не по сплетням, а как все на самом деле было, раз уж Зоя тебя заметила. Она нам не чужая. Это ее семья нас с Томкой жить заставила. Томку лечили, учили, работу дали, пока я сидел. Ко мне возили. Передачи постоянно… Мать Томкину они тоже вытащили, в лучшие клиники устраивали, профессоров каких-то находили. Когда частников разрешили, зубной кабинет Томке сделали. Потом она уже сама развернулась. А когда я освободился, Сашка сразу меня к себе взял компаньоном, у него к тому времени уже спортклуб был, небольшой, но очень хороший. Мы во в каком долгу перед Легостаевыми… А я не успел. Когда ураган налетел, нас с дороги отволокло и к стене прижало, я еще радовался, что на мост не въехал, — сдуло бы, как сухой лист. У меня еще этой машинки не было, у меня «шестерка» была. Ты ведь знаешь, как все Зоины и Федины родные погибли? Только детей и вытащили, и то Аленку потом больше года по больницам и санаториям… И Федора вон как поломало. А Зоя ребенка потеряла, из-за Эдика этого вонючего… На восьмом месяце была, а он ее толкнул на бетонный пол. Мы подъехали: Федя без сознания под обломками какими-то, Сережа еле шевелится, ходит по квартирам, людей зовет, «скорую» просит вызвать, дети в подъезде на полу, в воде, в крови, у Зои схватки, а этот, не поверишь, — сидит у стеночки и причитает: «Она мне лицо изуродовала, она мне пиджак испортила…» Сережа сказал потом, что этот ублюдок так в подъезде и отсиделся… Да хрен с ним, все равно толку-то от него… Но ведь даже «скорую» не вызвал! Я его в первый раз тогда на помойку выкинул.

• Предыдущая
• 33/69
• Следующая