Лихо ветреное - Волчок Ирина - Страница 52
- Предыдущая
- 52/69
- Следующая
— Не втыкайся, Зой, мы тут сами справимся. Иди отдохни лучше, пока возможность есть.
Они что, сговорились все? Или у нее действительно такой жуткий вид, что буквально у каждого вызывает горячее сочувствие? Спасибо, что в реанимацию пока не отправляют. Ладно, если они все так настаивают, пойдет она отдыхать, зря, что ли, именно для нее какой-то круглый матрас в саду кидали.
Круглый матрас оказался большим надувным диваном, Зоя такой недавно в рекламе по телевизору видела и почему-то запомнила. Даже после рекламы еще какое-то время думала про него — мягкий или тугой, как он складывается и раскладывается, можно ли его чем-нибудь проколоть и как он насчет пожарной безопасности… А потом вспомнила мелькнувшие в самом конце рекламы цифры — почти семь тысяч, с ума все посходили! — и перестала думать.
А диван — вот он, лежит на травке, толстый, высокий, клетчатый, даже красивее, чем в рекламе. В разложенном виде — вылитый матрас, только очень большой и с сильно закругленными углами. Вот сейчас она и выяснит, мягкий он или тугой, как его сложить-разложить… И битый час Зоя выясняла все это, и выяснила, и, пятый раз сложив и разложив этот замечательный диван, вдруг поняла, что умоталась не меньше, чем за время занятий с первой и второй группой. И есть захотелось. И жарко уже совсем, вода в луже вон какая теплая, через час вообще закипит, если солнце такое же будет. И зачем хоть Томка лужу черной плиткой выложила? Хотя для детей теплый бассейн все-таки безопасней, даже при такой жаре. Особенно для Аленки. Искупнуться, что ли? Исключительно для проверки эксплуатационных свойств этой лужи. Тогда купальник надо найти, а он в сумке, а сумка, наверное, в комнате, которую для нее отвели. А она даже не знает, где эта комната. Надо пойти поискать. Тоже дело.
Дело оказалось не очень трудоемким — Зоина комната была рядом с детской, и кто-то уже выложил ее нехитрые шмотки, и повесил в шкаф, и разложил по полкам, а купальник лежал на кровати. Чтобы, значит, она случайно не переутомилась, ищучи его в сумке. Зоя надела купальник, сверху — халатик, не выдержала и заглянула в большое зеркало на стене: может, у нее действительно такой вид, что обнять — и плакать? Может, она действительно тяжело больна, но ничего не знает об этом? А все остальные знают, но не говорят ей из человеколюбия. И из того же человеколюбия стараются избыточной заботой скрасить последние минуты ее жизни… Нет, ничего катастрофического в зеркале не отразилось. Прическа немножко в разные стороны, но это как всегда. Морда немножко краснее, чем всегда, но это от возни с тяжелым диваном на самом солнцепеке. Больше никаких симптомов неизлечимого заболевания в зеркале не отражалось. Зоя внимательно прислушалась к себе: что там внутри делается? Кушать очень хочется. Да, это серьезно. Это уже хроническое…
В кухне было и вовсе светопреставление. Посреди полного, окончательного и необратимого разгрома Томка большой деревянной ложкой самозабвенно взбивала в миске что-то очень белое, а Елена Васильевна с размаху кидала в миску щепотки разноцветных порошков, при этом громко и очень строго приговаривая:
— Пять, шесть, семь, восемь… А теперь в другую сторону! Пять, шесть, семь, восемь… Угол сорок пять градусов! Пять, шесть, семь… Деточка! Вы что себе позволяете?!
Елена Васильевна выхватила у оцепеневшей Томки миску и ложку и принялась с нечеловеческой скоростью взбивать что-то уже не очень белое, не считая, а крича сердито:
— Я думала, у меня артрит! Ха! Оказывается, артрит вовсе не у меня! Деточка! В вашем юном возрасте артрит — это непозволительная роскошь!
Зоя не выдержала и хихикнула. Томка подняла ошалелое лицо, глянула на нее невидящими глазами и пробормотала:
— Поднос на холодильнике, перекуси пока, а то у нас еще не готово…
— Не отвлекаться! — крикнула Елена Васильевна.
Зоя сняла с холодильника поднос, заставленный мисками, чашками и тарелками, и с некоторым трудом поволокла его во двор. Там Серый показывал Сереже какие-то приемы, Федор с Аленкой степенно делали зарядку для дошколят, а Манька сама собой гонялась за кошкой, которая гонялась за воробьями. На подносе было столько всего, что как раз хватит всей этой команде, занятой делом.
— Не суетись, Зой, — сказал Федор в четыреста сорок четвертый раз за последние сутки. — Мы все только что поели, видишь, теперь энергию тратим. Иди, отдохни, а то скоро обед.
— Мы тебя позовем, — пообещала Аленка. — Федор, ну чего ты остановился?
А остальные на нее даже внимания не обратили.
Это потому, что уже давно все привыкли днем обходиться без нее. В общем-то, и вечерами все без нее как-то обходятся. В принципе, если вдуматься, зачем она вообще кому-то дома нужна? Только затем, чтобы обеспечить материальное благосостояние. Но ведь и без нее с голоду не умрут. Федор уже вполне прилично зарабатывает, и даже Сережа свой Интернет никому на шею не вешает, и жильцы за квартиру как по часам… Только Елене Васильевне за комнаты отдавать будет нечем. Но если ее не будет, так и лишние комнаты не очень-то и нужны.
Печально размышляя, что будет, если ее не будет, Зоя устроила перегруженный поднос на толстом и красивом надувном диване, печально же прилегла на боку рядом с подносом — совсем как римский патриций — и еще печальней принялась за содержимое чашек, мисок и тарелок… Через какое-то время заметила, что поднос значительно полегчал, а она — значительно потяжелела, и страшно удивилась: как это удалось за один раз сожрать такое количество еды, да еще такой калорийной? Надо бы хоть сколько-нибудь энергии потратить. Она с кряхтеньем поднялась, лениво вылезла из халата, задумчиво потрогала живот — не утопит ли? — и пошла по берегу лужи к тому месту, где было глубоко. Но там, где было глубоко, все равно было мелко, да и ширина лужи была всего ничего, так что и не поплаваешь как следует. Зоя огорчилась, что никакой энергии потратить не удается, обрадовалась, что зато лужа совершенно безопасна для детей, и пошла опять на толстый и красивый диван, легла рядом с подносом, с пониманием вспомнила римских патрициев, уцепила еще один пирожок и уснула.
Ей снились смешные сны. Как будто пришел Федор, обозвал ее обжорой и забрал поднос с полупустыми чашками, мисками и тарелками. А потом как будто Серый и Томка советовались, звать ее обедать или не звать, а Елена Васильевна кричала на них строгим шепотом: «Не мешайте человеку отдыхать!» А потом будто откуда-то взялся сумасшедший Павел Браун и вынул у нее из руки пирожок. Она будто не хотела отдавать, а он будто сказал: «Я тоже хочу», отобрал и съел. И будто Манька хохотала и кричала: «Бр-р-раун!», а Аленка сказала: «Маме надо отдохнуть», а Федор сказал, что Марии и Аленушке тоже пора отдохнуть, и девочки тут же согласились, и будто обе они полезли к ней на диван, и устроились с двух сторон — Манька, как всегда, положив рыжую голову Зое на живот, как на подушку, а Аленушка, как всегда, положив себе на голову Зоину ладонь. Вот после этого сна уже ничего не снилось, но спалось как-то особенно хорошо, как-то особенно уютно и спокойно. Даже просыпаться не хотелось.
Но Манька опять заорала почти над ухом:
— Мама! Пр-р-росыпайся! Пор-р-ра!
И захохотала, и стала прыгать рядом так, что весь толстый и красивый диван просто ходуном ходил.
— Мар-р-рия, — сказала Зоя, не открывая глаз. — Что это за безобр-р-разие? Немедленно прекр-р-рати…
И Манька, против обыкновения, тут же прекратила прыгать, но орать не прекратила, только орала уже не над ухом, а откуда-то сверху. И вообще она орала «Бр-р-раун!». Ну вот, здрасте. Опять, что ли, сон?
Слева под боком зашевелилась Аленка, полезла через нее, как ящерица через бревно, тонкая, легкая и цепкая, приговаривая нетерпеливо:
— И меня так покружи! И меня!
— Сейчас, солнышко, — сказала Зоя. — Сейчас, сейчас… Все, я уже проснулась, все…
И открыла глаза.
Прямо над ее головой большие коричневые руки крутили, вертели и подбрасывали Маньку, а Манька хохотала и орала «Бр-р-раун!». Рядом по толстому и красивому дивану топталась Аленка, тянула руки вверх и даже подпрыгивала от нетерпения. Зоя, не вставая, запрокинула голову и немножко понаблюдала, как Павел Браун жонглирует Манькой, как рыжим факелом, потом перевернулась на живот, подперла подбородок ладонью и стала наблюдать как следует. Манька размахивала руками и ногами, как ветряная мельница. Зоя эту мельницу ни за что на весу не удержала бы. Федор удержать смог бы, но рисковать не стал бы. Серый — тот да, тот Маньку крутит и вертит точно так же, и смеется точно так же… И Маньке ни разу не удалось заехать пяткой Серому в глаз или в нос, хоть и очень старалась. Ну, точно так же, как сейчас.
- Предыдущая
- 52/69
- Следующая
