Не покидай - Полонский Георгий - Страница 17

• Предыдущая
• 17/21
• Следующая

Криволинейное движение по вестибюлю привело Пенапью в закоулок, где спал в кресле Патрик, положив ноги на пуфик. А рядом примостилась та, в чью сторону, уже несколько раз поворачивал принц Пенапью свое светлеющее лицо, как подсолнух за солнцем… Марселла сразу встала:

- Ваше Высочество? - и приложила палец к губам: не разбудите, мол. - Представляете, даже до его комнаты не дошли… Что-то в нем ужасно перетрудилось, наверное, - шептала она.

Пенапью, улыбаясь страдальчески, усадил ее и сам сел, причем сел на пол, и вышло, что смотрит он на девушку снизу вверх.

- Очень его понимаю, - зашептал он в ответ. - Во мне бы тоже что-нибудь лопнуло сейчас, если б я вас не встретил… вас одну или вас обоих… Мне мало кто понравился в Абидонии… только вы да он. - Он пошарил в кармане камзола, в жилетном кармане. - Ах, да, это же не мой камзол! Захотелось подарить вам что-нибудь… но у меня ничего нет: ограбили, знаете.

- Я знаю, слышала.

- Нет, вы не все знаете, Марселлочка. Меня не один раз ограбили: у вас король, оказывается… жулик. Не вздрагивайте так, это еще не самое плохое, что про них про всех можно сказать…

- О, - поразилась Марселла его проницательности. - Да вы молодец, Ваше Высочество!

- Спасибо, - зарделся он. - А вы мне напоминаете Золушку. Это, кстати, любимая моя книга… И что самое интересное - с вами, я думаю, случится то же, что и с ней: вам, милая, суждено быть принцессой!

- Мне? - Марселла испугалась сперва, потом засмеялась, зажав себе рот ладошкой.

- Вам. Потому что он поймет - не завтра, так через год, - что вы - это клад! И все кончится счастливо, как в той книге, - заключил он с искренней печалью.

- "Книга"! Сказка это! В ней десять листочков или меньше… И что общего у Патрика с тем принцем?

- Так вы еще ничего не знаете? - воскликнул Пенапью громче, чем следовало, и Патрик проснулся:

- А-а, Ваше Высочество!…

- Как вы себя чувствуете?

- Теперь - изумительно! Отдохнул. Да, между прочим, в вашу честь у меня такие строчки сложились, я и забыл:

С утра мне худо было, деточка,

Я чуть в отчаянье не въехал,

Но вы и ваши "ноты в клеточку"

Тоску излечивают смехом!

( Стихи Георгия Полонского )

Строго говоря, тут можно было и обидеться на месте Пенапью, но он, наоборот, расцвел:

- О, спасибо! Мне никогда еще никто не посвящал… так, чтобы искренно.

Поблизости от них остановились несколько гвардейцев с явными отклонениями от устава в форме одежды и поведении: они принялись играть в "жучка"…

Терпение Канцлера истощалось:

- Я вам трижды объяснил, полковник, противозаконность вашей просьбы! Вы попросту глуповаты для этих эполет. Ступайте. Кру-гом! Марш!

Удилак повернулся круто и сделал несколько по-строевому чеканных шагов к выходу. Но - передумал, видимо:

- А ты кто такой? Ты же - штатский… Ваше Величество, как он может мне говорить: "кру-гом"? Все у него под следствием… все расследуется… Слушай, а вот какое дело никто еще не расследовал, возьмись-ка: почему коза - горохом сыплет, а конь - куличами кладет?

Королевская семья прыснула со смеху, Альбина тихонько сказала "Браво, Удилаша!", а Оттилия, прижав надушенный платочек к носу, зашипела:

- Свояк… Ваше Величество… укоротите своего героя!

- Домашний арест - как минимум! - объявил Канцлер и распахнул двери: - Гвардейцы, пройдите сюда.

Вошли те самые, что играли в "жучка". Они покачивались.

- Разоружить полковника, он арестован.

- Слушай мою команду, ребята, - возразил Удилак. - Взять Канцлера, засыпать в его штаны три фунта сухой горчицы, а потом это… посадить на карусели! Видите, какой у бедняги насморк…

- Называется - аллегорический, - хохотал Крадус. - Ой, да ты сам, братец, артист - лучше не надо! Свояк, да ты не бойся - шутит он! Только палку-то не перегни, полковничек…

Гвардейцы, однако, подчиняясь из двух приказов последнему, надвигались на Канцлера; тот пятился к лестнице:

- Вы что? Ополоумели? Я сказал - взять дебошира…

Удилак сам объяснил свой кураж:

- Может, завтра, Ваше Величество, я застрелюсь - со страху, что был такой смелый… А только покамест - хорошо! Ну до чертиков же надоело всем бояться его! Ребята, скажите вы…

Гвардейцы повернулись к монарху и доложили:

- Так точно, Ваше Величество, надоело!

Оттилия просто-напросто завизжала:

- Крадус! Король вы или тряпка, в конце концов?! И зачем здесь опять этот ребенок?!

Да, на лестнице обнаружилась девочка, та самая Ника, в одной рубашонке и с куклой; кукла была, конечно, позаимствована там, где уложили малютку; да только уснуть с такой "лялькой" вряд ли смог бы даже самый послушный ребенок: то была - по роковому стечению обстоятельств - марионетка, изображающая именно Канцлера…

Первыми заржали гвардейцы, они были просто в восторге… Канцлер выхватил куклу у девочки, да так резко, что она села на ступеньку и, наверно, ушибла копчик и заплакала…

- С кем воюешь, Ваше бесстыдство? - Удилак опалил его жарким презрением, а своим гвардейцам сказал: - Пошли, ребята. Если уж дите играет в него, - недолго, стало быть, ему людей пугать. - Он взял девочку на руки. - Чья она, Ваше Величество?

- Одного музыканта дочь, - объяснила Флора.

- Во! Как раз такой папа и требуется! А еще артисты - верно я говорю? Приказ же был - два дня гулять… Честь имеем! - и все трое щелкнули каблуками.

Папу искать не потребовалось, он метался тут же, в вестибюле, сильно всклокоченный. Он побелел, увидев дочь в руках у солдафона; от Удилака, к тому же, еще попахивало пеклом жизнеопасного конфликта, в глазах его еще были молнии…

- Ради бога! - кинулся к нему музыкант. - Куда вы ее? Что она сделала?!

Своей и без того свирепой физиономии Удилак еще добавил этого свойства:

- Вы отец? Будете отвечать с ней на пару: не в те куклы она играет у вас! - Он оглянулся на гвардейцев и подмигнул им.

Тут приблизились и наши герои - Пенапью, Патрик и Марселла; девушка запросто отняла у полковника Нику, а ее полуобморочному отцу сказала:

- Вот видите, сударь? Я ж обещала вам… Все хорошо…

- Как "хорошо"?! Она, говорят, проштрафилась!… Не забирают ее разве?

Голос был - как у вынутого из петли, а сам вот-вот чувств лишится! Удилак обескураженно скреб в затылке:

- Мама родная… земляки… это что ж такое с нами сделалось? И пошутить уже нельзя…

- А я знаю, почему! - вклинился Пенапью. - Я вам расскажу, господа… я тут таких вещей наслушался! Но сначала, господин офицер, - простите, я плохо разбираюсь в этих… аксельбантах, - сначала, ради бога, освободим моих друзей!

- Тех артистов? Так это у меня по плану загула - первым номером!

Марселла захлопала в ладоши.

Из Дубового зала вышел - уже минуты три назад - лысый лакей с подносом, на котором красовалась необычной формы бутылка, плюс несколько бокалов. Он странно топтался с этой ношей поблизости от всей компании, пока не попал в поле зрения Удилака:

- Угощаешь, что ли? Так налей, не откажемся! По маленькой - и вниз!

Но когда наполненные бокалы уже сошлись, чтобы чокнуться, этот лысый лакей вдруг предупредил - и глаза его стали безумными в ту минуту:

- Мучиться будете недолго… яд - быстродействующий…

- Что-что?!!

- Яд, говорю, сильный. Канцлер его собственноручно подсыпал. Угостить приказано вас, господин Патрик, и полковника… Его Высочество иностранного гостя пока травить не велено… О, мадонна! - лакей-шпион упал на колени, - почему я болтаю все это?! Он же меня повесит!…

Все молчали. Лакей плакал у них в ногах. Удилак медленно вылил содержимое бокала на его лысину. И, перешагнув через этого мученика правды, повел наших героев по коридору…

• Предыдущая
• 17/21
• Следующая