Меховой интернат - Успенский Эдуард Николаевич - Страница 19

• Предыдущая
• 19/20
• Следующая

— Ты и ты! — показал Мехмех на горностая и на Лаковую Молнию. — Бегом к станции. Только возьмите вот это на всякий случай… Знаете, что это?

— Ручной добродуш.

Горностай и Фьюалка скрылись. Еще секунду их видели здесь, и вот они уже во дворе. Так они быстро передвигались.

— Можно я тоже? Можно я тоже? — заговорил Мохнурка. — Я под ним яму вырою.

— Больше нельзя никому. Всем быть на месте. Кара-Кусеку — обскакать все добродуши и проверить. Неисправные заменить.

Он, как наседка, собрал всех зверей в кучу и ждал новостей.

— И что было дальше? — спросила Люся.

Темнотюр стоял на платформе. Он продавал Севу Боброва. Тут же, не отходя от кассы.

Покупателей было не очень много. Всего один — сторож при станции.

— Что это? — спросил сторож.

— Бобер домашний полудикий! — ответил Темнотюр. Он вытряхнул Севу из мешка и держал его, наступив ногой на широкий хвост.

— Где ты его взял?

— У браконьеров отбил. Вот продаю.

— Сколько он стоит?

— Сто рублей.

— Ты с ума сошел? — закричал сторож. — Да у нас на всей станции таких денег никогда не было.

— У вас и бобров таких никогда не было.

Дядька отошел. Решил посоветоваться с женой. Развести таких бобров — всю жизнь можно жить безбедно.

И тут над забором платформы взмыли две тени. Они схватили и быстро накинули мешок на Темнотюра. Не успел он оглянуться, как был обмотан веревкой. А вежливый Сева не удержался и все-таки укусил его за ногу. Ведь он был хоть домашний бобер, но все-таки полудикий. И все трое быстро умчались в сторону дачного поселка.

Остались на платформе орущий Темнотюр и сторож-покупатель.

«Нет, — решил сторож, — не буду я его покупать и разводить».

— Вот и все! — сказал Снежная Королева.

И еще он сказал, что интернатники соскучились по Люсе. И что к рабочему кухни дяде Косте приехал брат из Москвы, на поливалке.

Он с дядей Костей повидался и поехал обратно в Москву.

Группа интернатников во главе со Снежной Королевой воспользовалась случаем. Влезла на крышу поливальной машины и отправилась к Люсе в гости.

Там внизу еще Мохнурка стоит и Биби-Моки. Они не могут по стене влезть.

— А как же вы меня нашли? Вы же Москву не знаете. И адреса моего у вас нет.

— У нас нюхоскоп есть. Его Биби-Моки таскает. Мы через нюхоскоп тебя нашли.

Люся даже за голову схватилась.

— Ничего себе экскурсия! В совсем незнакомый город! Тоже мне — интуризм на поливалке.

На кухне захрипел придушенный на ночь телефон. Люся выскочила и принесла аппарат к себе.

— Алло? Алло? — неслось из трубки. — Это девочка Люся?

— Это я, — шепотом ответила Люся. Никто бы из людей ее не услышал. Но дир понял. Потому что это был именно он — Меховой Механик.

— Девочка Люся! Девочка Люся! У нас беда! Четыре интернатника пропали. Что нам делать? Куда обращаться? Подскажите, девочка Люся.

— Никуда не надо обращаться! — тихо сказала Люся. — Они здесь у меня. Не беспокойтесь. Я их скоро привезу.

— Спасибо! — прокричал дир, — Спасибо, девочка!

Люся схватилась руками за голову и задумалась. Что делать? Придется будить папу.

— Папа, папа, проснись!

Отец поднялся на диване и вытаращил глаза:

— Ты что, дочь, очумела?

— Папа, у тебя машина на ходу?

— На ходу. А что?

— Надо четверых товарищей отвезти за город. Срочно.

— Каких еще товарищей? В какой еще загород?

— Это секрет, папа. Надо, чтобы мама ничего не знала.

На папу это подействовало. Потому что он был на маму сердит.

— Понимаешь, папа, если ты мне не поможешь, я и сама справлюсь. Только ты мне будешь больше не друг.

— Говори, что надо делать, — приказал отец. — Только и ты мне будь друг, когда понадобится.

Люся поняла, что отец настроен правильно. Что он по-настоящему поможет и ничего не будет спрашивать. Люся провела его в спальню.

— Это мои друзья, — показала она на интернатников. — А это мой папа.

Интернатники встали на передние лапы.

— Блюм! — сказала Люся, и они блюмкнулись.

Папа был ошарашен. Он сам чуть не встал на руки.

— Их надо отвезти за город. В Интурист. Хорошо, папа?

— Вот тебе ключи от машины, — сказал отец. — Спускайся вниз. И старайся со своим зоопарком никому на глаза не показываться.

Он стал одеваться.

Девочка и звери быстро сбежали вниз.

Только Люся вышла из двери в темноту, к ней бросились две тени. Это были Биби-Моки и Мохнурка.

Они были совсем мокрые. Люся скорее повела их к машине. Она вставила ключ в зажигание, завела двигатель и включила обдув.

Слава богу, машина не успела остыть, и поток теплого воздуха сразу пошел на зверят.

— Милые мои! — сказала Люся. — Соскучились!

По лестнице сбежал отец. Прыгнул за руль, и машина понеслась.

В тепле интернатники заснули. Люся в их окружении тоже задремала.

А машина шпарила по шоссе. Спокойный отец гнал ее и гнал вперед. И тихонько играла музыка.

На подъезде к дачному поселку дорога явно ухудшилась. Машину бросало из стороны в сторону. Всех растрясло, все проснулись.

Ворота к дачам были закрыты. Отец остановил машину. Интернатники вышли. Взвились вверх по бетонному забору. Сделали стойку на лапах и стекли вниз. Биби-Моки было труднее всех. Ей мешал нюхоскоп.

Отец дал задний ход. Их ждал город.

В воскресенье рано утром из Москвы на электричке выехала небольшая спецгруппа в составе четырех человек: Люси, Киры, Киселева и дедушки Киры Тарасовой — Григория Алексеевича.

Дедушке было объявлено, что состоится поход по местам боевой славы. А Киселеву было сказано, что в порядке шефской работы он должен прочесть лекцию о главных битвах человечества.

— Какая шефская работа? Над кем шефская работа?

— Работа полусекретная. Над одним лесным училищем военно-партизанского типа, с иностранным уклоном.

И дедушка, и Киселев-бельды очень важничали. Дедушка дышал на свои ордена, чтобы они лучше блестели, а Киселев перелистывал карты военных сражений: «Вот битвы Ганнибала, вот Суворова, а вот сражения Наполеона».

На платформе станции Интурист опять стали попадаться испитые, измученные личности. Они медленно двигались к поселку. Их привлекал целебный воздух, а вернее, добродуши, прикрепленные на березах. Эти устройства снимали усталость, раздражение и злость. Самый злобный человек здесь становился добродушным, незлопамятным.

Поэтому под деревьями на жухлой траве или на досках сидели веселые люди и мирно беседовали или читали ученые книги. Кто-то листал «Алису в Стране Чудес», кто-то читал стихи Гете в переводе Заходера, кто-то рисовал этюды или портреты друзей.

За воротами поселка в этот раз было по-особенному тихо.

Интернат пустовал. Никого. На окнах висели щиты. На дверях — огромный замок.

Дядя Костя приводил в порядок участок. Красил стволы яблонь в белый цвет.

— Здравствуйте, дядя Костя! — закричала Люся. — А где интернатники?

— Не знаю я никаких интернатников! — хмуро ответил он.

— А где дир? Где Меховой Механик?

— Не знаю, девочка, о чем ты говоришь. Идите гуляйте себе отсюда. И без вас плохо.

— Ну и что? Ну и что? — забеспокоился Киселев. — Где ваши партизанские ученики? Где секретная школа с интернациональным уклоном? Я тебя, Тарасова, сейчас тресну!

Люся и Кира оставили Киселева с дедушкой у входа на участок, а сами медленно обошли дом. Никаких щелок, никаких надписей, никаких знаков…

На крыльце стоял зеленый потрепанный рюкзак с эвкалиптовым листом. И тут Люся услышала тоненькое пип-пип. Пип-пип — неслось из рюкзака. Люся подошла ближе. Чем ближе она подходила, тем сильнее кричал этот пип-пип. Видно было, что он настроен на Люсю. И вот в кармане рюкзака она обнаружила коробочку из стекла и металла. Коробочка сама открылась. Там лежала записка:

• Предыдущая
• 19/20
• Следующая