Дочь Господня - Устименко Татьяна Ивановна - Страница 52

Стригойка иронично изогнула изящную бровь, правдоподобно разыгрывая искреннее недоумение:

– Карнавал открывается через несколько дней. Неужели Ваше Высокопреосвященство желает, чтобы я выглядела на нем замарашкой?

– Гм, – затруднился с ответом Анастасио, прозорливо полагая, что в слово «замарашка» синьорина вкладывает отнюдь не тот смысл, который первым приходит на ум любого непосвященного человека. Ведь, пожалуй, ничто так сильно не пачкает одежду, как кровь жертв Большой охоты.

Андреа негромко рассмеялась, уловив колебания кардинала. Она договорилась с ним о встрече в небольшом уютном кафе, расположенном на втором этаже Торговой галереи, но, как подозревал ди Баллестро, специально подкараулила его у входа в магазин и заставила поработать в качестве прислуги. Стригойка любила ставить на место даже тех, в чьих услугах нуждалась остро и немедленно. А в том, что он понадобился ей для чего-то чрезвычайно важного, кардинал уже не сомневался. Уж слишком Андреа нервничала, почти идеально маскируя свое волнение барской снисходительностью и театрально-ленивой неторопливостью.

Но вот, наконец, роскошные бутики остались позади, гора покупок превысила все мыслимые и немыслимые размеры, и сообщники заняли два стилизованных под старину кресла в маленьком затемненном кафе.

– Что тебе заказать? – галантно поинтересовался ди Баллестро, раскрывая меню.

– Бифштекс с кровью второй группы! – вызывающе хмыкнула стригойка, нервно барабаня по столу длинными ухоженными ногтями.

– Твои обычные блюда тут не уместны, – покривился кардинал, останавливаясь на двух бокалах красного вина. – Как и твой черный во всех смыслах юмор!

– Ну, это до поры до времени, – самонадеянно заявила стригойка, язвительно ухмыляясь. – А ты все пьешь? Забыл, что алкоголизм является причиной многих увлекательных приключений? – и она иронично подмигнула, явно намекая на что-то, известное лишь им двоим.

Ди Баллестро едва смог сдержать горестный вздох.

– Ты умеешь бередить старые раны! Как это не по-человечески!

– Разве? – картинно удивилась Андреа. – Люди поступают точно так же. Они ничем не лучше нас.

Прелат нахмурился.

Стригойка звонко расхохоталась, привлекая к себе внимание двух богемного вида юнцов, уставившихся на нее с нескрываемым обожанием.

– Ты помнишь, что именно алкоголь и стал причиной нашего неожиданного знакомства? Ты убивал себя вином и терзаниями, разочаровавшись в Боге, пока однажды не повстречал меня, прогуливающуюся в поисках развлечений и свежей крови. Но ты показался мне столь забавным, что я решила пощадить пьяного священника и даже привлечь его на свою сторону. Скажи, разве я не явила тебе с тех пор множество чудес, значительно превышающих скудные возможности вашего Господа? Что же мешает тебе признать то, что люди – это просто низменные животные: глупые, напыщенные, бестолковые существа?

– Гордость! – тихо, но с достоинством парировал ди Баллестро, отводя взгляд.

– О-о-о, – небрежно протянула девушка, закуривая длинную черную сигарету. Над столиком поплыл одурманивающий аромат египетского жасмина. – Гордость – фикция. Хваленое желание ни перед чем не согнуть шеи – фигня. Люди забывают главное: то, что не гнется, можно сломать. Ну какой вам прок от этой дурацкой гордости, с которой вы так носитесь? Она вам уже не поможет и не отсрочит наступления эры стригоев…

Услышав последние слова стригойки, кардинал содрогнулся.

– Я читал, – едва слышно прошептал он, – и про звезду Полынь, и про хляби небесные, и про оживающих мертвецов! А также про Дщерь Господню с ключами от Рая и Ада. Я чувствую – апокалипсис грядет…

– О да! – беззаботно подтвердила Андреа, раздраженно покачивая ногой, как шевелит хвостом рассерженная кошка. – Звезда уже показалась! А хляби, – она перевела глаза на окно, – тоже не подвели! Но это еще не все…

Ди Баллестро вслед за ней тоже устремил взор на мокрые стекла. Царившее на улице впечатляло. Под звездой Андреа подразумевала комету, в последние дни зависшую над миром. Это крупное и яркое небесное тело вызвало нескончаемые споры между астрономами всего мира, смущая и приводя в недоумение самые выдающиеся умы. Но сейчас небо затянули низкие тучи, и комету не было видно; проливной дождь, уже сутки заливающий Италию, похоже, и не собирался заканчиваться, становясь лишь сильнее и яростнее, переходя в штормовую рапсодию разбушевавшейся стихии. Все это выглядело пугающе и чертовски непонятно…

– Вот именно – чертовски! – ликующе оскалилась стригойка, услышав последние слова кардинала, неосторожно произнесенные вслух. – Темный отец выполнил свою часть уговора, посылая мне знамения и пророчества. Неясным остается одно, – тут она склонилась к поверхности стола, схватила Анастасио за лацканы пиджака и притянула к своему пышущему гневом лицу его побледневшую физиономию, – кто есть эта мешающая нам Дочь Господня? Откуда она взялась?

Прелат попытался отпрянуть, но Андреа держала крепко.

– Подумай, церковник! – с угрозой прошипела она, почти дыша ему в рот. Ди Баллестро неосознанно принюхался и испуганно охнул. Пахло необычно, терпко и вместе с тем гнилостно-сладковато… «Это отнюдь не запах вина, – понял он. – Это запах крови!»

– Ваш мир рухнет через несколько дней, – продолжала вещать стригойка, зачаровывая собеседника переливами грудного голоса и мерцающим блеском синих глаз, – его будущее предрешено. Люди уже ничем не смогут помешать планам Темного отца. Вы с Раулем бездарно провалили поимку девчонки и упустили Грааль. Теперь этим займемся мы с Конрадом. Но ты вдумайся, глупец, я милостиво дарую тебе последнюю возможность оправдаться передо мной. Я предоставляю тебе свою защиту и шанс оказаться в рядах новых владык жизни, а не среди обреченных на заклание овец. Ты же не хочешь стать нашей пищей? Скажи мне, откуда взялась Дочь Господня?

Анастасио задрожал, ощущая, как неведомая сила совершенно против его желания развязывает одеревеневший язык и изрекает слова признания:

– Я не знаю, кто она и откуда. Но в госпитале Святой Анны существует старинный архив, а при нем проживают трое престарелых монахов-госпитальеров. Я где-то потерял свою записную книжку, где у меня значатся их имена, но уверен – они должны знать множество секретов, связанных с Ватиканом…

– Госпиталь Святой Анны! – удовлетворенно повторила стригойка, отпуская кардинала. – Я его знаю, я их найду. Это хорошо, – она приложила пальцы к холодному стеклу и струи дождя, словно признавая ее власть над ними, послушно окатили окно, – это же просто здорово!

Дождь монотонно барабанил по крыше вагона. Мы благополучно миновали Турин и уже мчались к Венеции, а стихия так и не думала успокаиваться. Солнце исчезло так внезапно, спрятавшись за завесой свинцовых туч, что это смахивало на кем-то насланное проклятие. Погода за окном начисто позабыла про свои весенние потуги, став похожей на затяжную и холодную осень. Тьма сгустилась, становясь неприятно осязаемой, густой и зловещей, раздражающе действующей на мои и так напряженные нервы. В сердце поселилась непроходящая тревога. Уж не ведаю, какими там именно органами чувств или глубинами души, но я уверенно ощущала – приближается что-то страшное, какое-то мистическое, фатальное зло способное пожрать весь мир. А уж если не пожрать, то, во всяком случае, переделать его на свой лад, перекроить саму суть привычных законов и принципов бытия, создав нечто новое, совершенно противоестественное природе человека или даже Бога. Но сильнее всего меня удивляло то, что и сам Господь словно бы заснул, убаюканный черными чарами подступающего Хаоса. Грааль у меня за пазухой уже не источал животворящего тепла, превратившись в обычную деревяшку. Творимые мною молитвы бессильно замирали на устах, упорно выскакивая из памяти, не желая приходить в этот враждебный и чужеродный добру мир. Создавалось впечатление, что Иисус просто отвернулся от нас, скрывая недовольный лик за пеленой, сотканной из дождя и равнодушия. На землю уверенно спускались мрак, смерть и разрушение. Испуганный мир вздрогнул и затаился.