Полосатая зебра в клеточку - Етоев Александр Васильевич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/20
• Следующая

– Зебрушка моя! Наконец-то! – Непослушными от волнения пальцами профессор справился с механизмом ворот, и старый, антикварный «москвич», обклеенный, как чемодан у туриста, веселыми пейзажами и картинками, въехал на заповедную территорию.

Улыбка на лице у маэстро Клейкеля сияла ярче, чем луна в полнолуние. По-павлиньи, плавно и величаво, он покинул салон машины и жестом доброго волшебника из сказки со счастливым концом показал на заднюю дверцу. В темноте за мутным стеклом шевельнулась полосатая тень.

– Это счет. – В руке автомобилевладельца появилась бумажка с цифрой. Улыбка на лице у маэстро засияла при этом ярче ровно в двенадцать раз – на сколько подорожала зебра. – Включая непредвиденные расходы.

Слепо глянув на предъявленный счет, профессор сунул его в домашний халат, который не снимал третьи сутки, и дрожащим голосом произнес:

– Не томите! Выпускайте ее скорее! Сил нет уже никаких ждать!

– Вуал я! – Маэстро отщелкнул дверцу.

Наружу из утробы автомобиля вылезло сначала копыто, за ним – второе, за вторым – третье. За копытами показалась улыбающаяся морда Баханы с крупной надписью во весь лоб: ЗЕБРА. Надпись сделал Наливайко специально, чтобы не было никаких сомнений, что перед вами зебра, а не коза.

У профессора отвалилась челюсть.

– Это… это… – Он не мог подобрать слово, подходящее для определения рогатого чуда, которое перед ним стояло. – Это что за абракадабра такая?

– Это зебра, – нисколечко не смутившись, ответил маэстро Клейкель. – Та, которую вы заказывали.

– Но почему у нее рога? И вымя? – Профессор указательным пальцем ткнул в одну поименованную часть тела неизвестного науке животного, затем – в другую.

– На рога и вымя не обращайте внимания, это для маскировки, – успокоил заказчика поставщик. – Зато смотрите, какие на ней полоски! – Маэстро показал на полоски. – Да за каждую такую полоску полжизни отдать не жалко, – восхищенно добавил он, правда при этом не уточнив, чью жизнь он имел в виду – свою или своего клиента.

Профессор вынул из халата бумажник, набитый пятитысячными купюрами с видами городов Европы, отсчитал необходимую сумму и молча протянул Клейкелю.

Маэстро пересчитал деньги.

– Сами в хлев заг оните или помочь? – любезно предложил он профессору, пряча деньги куда-то себе под мышку.

Но профессор от помощи отказался.

– Где ты пропадала полночи? – вяло поинтересовалась Улина тетя, вылавливая из чашки с йогуртом маленькие кубики абрикосов и поштучно отправляя их в рот. Это был ее завтрак, тетя Галя блюла диету.

– Спасала зебру, – честно ответила супердевочка.

– Теперь это называется «спасать зебру». – Тетя Галя уже покончила с завтраком и копалась в переполненной косметичке, выбирая, какой помадой ей накрасить сегодня губы. День обещали ветреный, и тетя выбрала «Лип Финити» от «Макс Фактор». – До завтра меня не жди, мы собираемся на пешеходную экскурсию в Потемкинские деревни. Деньги на фрукты и на мороженое найдешь в буфете. Лишнего не трать, нам еще неделю здесь жить. Ну пока. – Тетя чмокнула племянницу в щеку. – Будь умницей, я ушла.

И, закинув за плечо рюкзачок, тетя Галя убежала с веранды.

Время приближалось к полудню, но, несмотря на беспокойную ночь, спать Уле Ляпиной не хотелось. Не потому, что она была супердевочкой, просто жаль было терять время, которого оставалось и так немного. Через неделю они уедут из Богатырки – сперва на машине до Симферополя, затем – на поезд и к себе в Петербург. Там, конечно, есть Нева и залив, но разве они могут сравниться с морем – южным, ласковым и совсем не черным.

Кусок веранды, который тете Гале с Ульяной сдавала хозяйка дома, выходил в маленький палисад, засаженный тутовыми деревьями и кустиками пахучих цветов. Место было удобное, от крыльца до дверцы в воротах вела выложенная плиткой дорожка, и для того, чтобы попасть за ворота, не надо было, как другим отдыхающим, тащиться прямиком через двор под прицелом хозяйских глаз.

Вообще-то супердевочка Уля Ляпина общей дверью почти не пользовалась. В заборе за кустами шиповника она знала секретный ход, через который обычно и выбиралась, когда требовались скрытность и быстрота.

Вот и сейчас, заперев веранду, она вышла незаметно на улицу, прошла по ней до первого поворота и свернула по направлению к морю.

Солнце было сегодня не золотое, а какое-то табачное, северное, с примесью тумана и серебра. Сзади, от Казачьего Уса, острой шапкой нависавшего над поселком, протянулись дорожки туч. Ветер вяло шевелил листья, но иногда вдруг прибавлял силы, и шумная большая волна пробегала по скучающим кронам, сбивая с них лень и пыль.

«Как там Чуня?» – думала супердевочка, по ступеням широкой лестницы спускаясь к полосе пляжа. Навстречу ей двигались отдыхающие, уже нагулявшие аппетит и подозрительно поглядывающие на небо. Тучки, что бежали с востока, до этого нестрашные и случайные, все теснее прижимались друг к другу, обещая перемену погоды.

Непогоды супердевочка не боялась, она больше переживала за Чуню и – немного – за тетю Галю, отправившуюся в пеший поход. И еще за козу Бахану – героиня-то она героиня, но все-таки животное травоядное и не обладает таким коварством, как некоторые экземпляры двуногих.

Над горой уже урчал гром, и на пляж наползала тень. Пляж пустел, как лежбище морских котиков, растревоженное криками эскимосов. Люди шумно покидали належанные с утра места, шлепали по песку шлепанцами, волокли наперегонки друг с другом прокатные лежаки и зонтики. Из спасательных кругов и матрасов со свистом вылетал воздух.

Уля Ляпина сидела на полотенце и смотрела, как меняется море. Из мирного, праздничного, веселого оно сделалось угрюмым и мутным. Плеск его сменился на ропот, словно море жаловалось на жизнь. Потом оно еще потемнело, обрастая короной пены. Тогда-то супердевочке стало ясно, почему его называют Черным.

А дальше кто-то отвернул кран, и с неба полился дождь.

Он был теплый и немного колючий и приятно щекотал кожу. Но с горы прилетел ветер, и сразу сделалось неуютно и холодно.

Супердевочки не боятся холода. Уля Ляпина нисколько б не испугалась искупаться хоть в ледяной проруби, но не все же на пляже знают, что она не простая девочка. И чтобы не привлекать внимания чересчур принципиальных родителей, усмотревших бы в ее поведении очень нехороший пример для своих ненаглядных чад, Уля Ляпина ушла под навес. А потом, чуть дождь поубавился, она набросила на голову полотенце и покинула опустевший берег.

Телепалов сидел, насупившись, под навесом кафе «Баланда» и слушал, как идет дождь. Мысли его были нерадостные. И правда, чему тут радоваться, когда завтра приезжает Миша Квадратный, а денег на оплату концерта катастрофически не хватает. Была бы зебра и нашелся б тот неизвестный псих, готовый отвалить за скотину чертову тучу бабок, тогда б, конечно, дело пошло на лад. Но зебры не было, кто-то оказался хитрее, – а нету зебры, нету и покупателя. Телепалова это злило. Особенно раздражало то, что задуманная им блестящая операция так бездарно и загадочно провалилась.

«Чучельщик похитить зебру не мог, это и таракану ясно. Кто же в таком случае похититель? – Телепалов стал прикидывать варианты. – Маэстро Клейкель? Вынюхал мой секретный план и обошел по кривой дорожке? Возможно – да, а возможно – нет. А если, возможно, нет, тогда кто же, коли не он?»

Тут случайная дождевая капля, сбившись с курса, угодила Телепалову в лоб, и в голову ему пришла мысль.

«Та девчонка, что крутилась здесь вместе с Геркой… как ее – Юля, Уля? Да, конечно, супердевочка Уля Ляпина! Она ж тоже слышала предложение маэстро Клейкеля по поводу зебры. А девчонки все как одна жадины. Возьмем, к примеру, мою барменшу Долорес Ефимовну. Уж на что я человек экономный, так и то по сравнению с ней выгляжу ужасным транжирой. Она даже тарелки за посетителями не моет – дает облизывать своей терьерихе Долли, чтоб не тратиться на собачью пищу. Про недолив спиртосодержащих напитков и недосып в чай и кофе сахару не стану и говорить…»

• Предыдущая
• 12/20
• Следующая